Шерас

Стародубцев Дмитрий

Когда тело опускалось вниз, оно окуналось в бассейн с нагреваемой водой. На первом обороте вода была едва теплая, но на пятнадцатом круге — почти кипела. В этом положении «колесо правды» на некоторое время останавливалось, при каждом последующем обороте время этой остановки увеличивалось, и, чтобы не захлебнуться, несчастному требовалось проявить особую сноровку. Спазмы удушья вызывали дикий животный страх.

Пот струился по серым лицам мучителей, они заметно устали. Но вот уже было сосчитано двадцать кругов, а белоплащный воин так и не издал ни звука. Служители «залы Мужества» повидали много смельчаков, но

мало кто из них выдерживал более десяти оборотов. Обычно после двух-трех кругов любой разбойник молил о пощаде. Но этот грономф, демонстрируя какое-то сверхчеловеческое усилие воли, продолжал терпеть, хотя уже после третьего круга взор его был безумен, а тело имело самый жалкий вид.

Мучители то и дело оглядывались на Сюркуфа — не хватит ли? — но тот лишь нервически покусывал губу, ожидая, что белоплащный все-таки не выдержит — сломается. Но вот уже пошел двадцать первый круг, а ДозирЭ продолжал молчать. Единственным человеком, который перенес двадцать одно вращение «колеса правды», был знаменитый пират Ибелис: о нем говорили, что гаронны наделили его удивительной способностью быть бесчувственным к боли. Но и тот не утерпел.

Минул двадцать пятый круг. Сюркуф коротко выругался и приказал остановиться. ДозирЭ отвязали, бросили на каменные плиты пола и окатили холодной водой. Его осмотрел лекарь и одобрительно кивнул. «Колесо правды» вновь показало себя безупречным механизмом: несмотря на все пытки, тело молодого человека находилось в значительно более приличном состоянии, чем можно было ожидать.

Вскоре ДозирЭ очнулся. Он был несколько удивлен, поняв, что жив и почти невредим. Пленника посадили в особое кресло, которое служители «залы Мужества» не без иронии называли «троном», и приковали железными обручами.

Разглядев перед собой лицо Сюркуфа, молодой человек попытался издевательски улыбнуться.

— Если ты думаешь, что перенес испытания, — сказал Сюркуф, — то глубоко ошибаешься. Всё еще впереди! Если бы ты только мог представить, что тебя ожидает, то отдал бы гароннам саму душу за возможность сейчас же умереть.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — саркастически отвечал ДозирЭ, с трудом превозмогая страдания. — Насколько мне известно, ты блестящий выдумщик на все эти штучки. Ведь для тебя убийство человека, в том числе и невинного, самое обычное дело, ведь так?

— Что ты имеешь в виду? — зашипел Сюркуф.

Он покосился на своих помощников, которые только что опустошили очередной кувшин вина и теперь, скучая, проявляли некоторое любопытство к разговору. Вишневый жестом приказал им отойти. Теперь свидетелем разговора мог быть только Белмодос, которому Сюркуф, видимо, всецело доверял.

— Как? Неужели ты не помнишь? — ДозирЭ сделал вид, что удивился. — Ристалище, капронос по прозвищу Проклятый скиталец, и пять бешеных дикарей-бедлумов, вместо двух мирных капроносов-конников. Блестящий подлог. Нельзя и представить плана коварней. А какая идея! Интересно, сколько ты заплатил распорядителю? Инфект, десять, сто? Или так заставил, от имени своего всемогущего воинства?..

— Ты догадлив, мой друг, — криво ухмыльнулся Сюркуф.

— Однако план не удался, — продолжал ДозирЭ, пытаясь пошевелить руками, туго стянутыми обручами в запястьях. — На удивление всем, бедлумы были повержены. Что же дальше? Во избежание расследования, остается только одно — убить распорядителя.

И вот мы находим его с метательным ножом в сердце…

— Ты прав, всё было именно так, — кивнул насупившийся Вишневый, — но умничаешь ты напрасно, поскольку на самом деле почти ничего не знаешь.

— А что я должен знать?

— Ну, хотя бы то, кто сподвигнул великолепного эжина Туртюфа на тот поединок в акелине.

— Так это было твое письмо?! — воскликнул ДозирЭ. — Туртюф перед смертью передал его мне, поведав о неких таинственных врагах, возжелавших расправиться со мной чужими руками.

— Поскольку ты вряд ли когда-нибудь отсюда выйдешь, я не вижу надобности что-то от тебя скрывать. Да, это было мое письмо, — не без гордости сообщил Сюркуф. — Когда я узнал, что делом заинтересовался сам Божественный, то послал самого способного своего помощника на поиски свитка. Он выкрал его у тебя, и оно было немедленно предано огню.

— Какое коварство! — сверкнул взглядом пленник.

— Бедный Туртюф! — сокрушался тем временем айм Вишневых плащей. — Он был одним из лучших поединщиков Грономфы. Но к сожалению, ты и с ним справился…

Тем временем в залу вошел цинит и что-то сообщил Сюркуфу. «Препроводите его сюда!» — потребовал тот.

Вишневый успел поведать еще о нескольких своих кознях, едва не приведших к гибели ДозирЭ, причем делал он это, смакуя подробности. Молодой человек был ошеломлен. Наблюдая за ним, Вишневый был на верху блаженства. Что за чудесный миг — поверженный враг, истекающий кровью, униженный, подавленный!

— Однако ты еще не знаешь самого главного! — заметил он. — Ты не знаешь, почему вам с люцеей сегодня так и не удалось бежать, кто вас предал. Немного терпения, мой друг, и я избавлю тебя от слепоты.

Тут послышался шум шагов, лязг железных дверей, и в «залу Мужества» степенно вошел белоплащный воин. Это был Одрин. Подойдя ближе, он приложил пальцы ко лбу, приветствуя Сюркуфа, и с презрительной усмешкой взглянул на ДозирЭ.

— Как чувствует себя моя юная красавица Зирона? — с улыбкой спросил Одрин у Сюркуфа.

— Всё в порядке, — отвечал с такой же ехидной ухмылкой айм Вишневых плащей. — Вместо золотого берктоля она получила двести ударов по пяткам, а потом ею занялись мои лучшие помощники. Я видел ее некоторое время назад. Знаешь что, Одрин, боюсь, ты больше не сможешь вкусить ее прелестей. Она находится теперь в самом жалком состоянии и вряд ли когда-нибудь обретет былую свежесть.

— Это печальная новость, — равнодушно бросил дорманец, с интересом разглядывая бывшего товарища по Белой либере, превратившегося в некое бесформенное существо, почти голое, едва живое, с телом, покрытым запекшейся кровью, синяками и порезами. Если б только не знакомый сверкающий взгляд исподлобья…

— Но есть и хорошее известие, — сообщил Сюркуф, — Зирона рассказала все. Она являлась тайным письмоносцем и не однажды вручала ДозирЭ послания от Андэль. Известно также и о содержании этих посланий. Плутовка оказалась любознательной и все свитки не только прочитала, но и запомнила, слово в слово.

— Превосходно… А что с этим храбрецом?

— О! Наш безумно влюбленный до сих пор молчит. Но ничего, пройдет день-два, и он во всем сознается. А когда покончим с побегом, я докажу, вот увидишь, что он был иргамовским лазутчиком и хотел убить самого Инфекта.