Шизофрения
Шрифт:
— Сехмет попросила приглядеть, да и Басэт ты почему-то по душе пришлась. Думаешь, случайно кошки к тебе на помощь приходят?
— А-а, — протянула Александра.
— И что они в тебе нашли? — в голосе Бэса послышались ревнивые нотки. — Может знают чего про тебя? А мне не говорят, — сказал он обиженно. — К нам-то, в Египет, собираешься?
— Зачем?
— Как зачем? В мистерии участие принять.
— Когда же это?
— А ты что ли не знаешь? В день весеннего солнцестояния.
— Так меня ж никто не приглашал?
— Значит, время не пришло…
…Александра открыла глаза. В комнате было
— Значится так. Слушай и запоминай. Если ребенок в утробе матери обернулся пуповиной, да еще как в случае с твоим сыном, три раза, значит — малыш не уверен, что близкие ждут его рождения. То есть не чувствует ваших импульсов… Что делать? Сказать ему об этом! Соберитесь около Машки, муж ее, ты и твой благоверный, положите ей руки на живот и мысленно посылайте малышу информацию — ждем тебя, любим, ты нам очень нужен, ну, сама понимаешь — все хорошее — мысленно — ему… Завтра, говоришь, ей к врачу?… Будут пытаться раскрутить ребенка прям в животе?… Специалист хороший?… Уверен, сами справитесь! Любовь — чудеса творит! Представь, что перед тобой — внук, которого ты так ждешь, а муж Машкин пусть представит, что это сын его первый, а может и последний — сомневается, а нужен ли он папке? А папка пусть свои финансовые заморочки забудет хоть на это время. Если даже и сорвется что — ничего, руки-ноги есть — прокормит семью. Поняла? Ну, действуй!
Александра покашляла. Дверь в комнату тихонько приотворилась, и оттуда выглянуло Сашечкино лицо.
— Проснулась? Сейчас чай принесу.
Через минуту он появился в фартуке и с чашкой в руках.
— Пей, — поднес чашку к ее губам. — Чай. Тибетский. По моему собственному рецепту. Со сливками и солью.
— Фу, гадость какая, — скривилась Александра, сделав глоток.
— Гадость, не гадость, а видишь, не умерла и даже не заболела, — самодовольно сказал Сашечка, наклоняя чашку и придерживая спасенную за голову сзади, чтобы не увиливала от поглощения целебного напитка.
— Тьфу, не могу больше, — Александра все же вывернулась, не допив. — Отрава какая-то! Если допью — точно помру! — убежденно заявила она.
— Не помрешь, не помрешь, пей, не выпендривайся, — начал настаивать Онуфриенко, снова подсовывая чашку.
— Ой, так у меня ж Тяпочка в доме заперт! — засуетилась она, отвлекая внимание, и даже попыталась подняться. — Его же выгуливать надо не меньше двух раз в день!
— Лежи уж, — придержал ее рукой Онуфриенко. — Выгуляли твоего Тяпу.
— Как выгуляли? Дом же заперт!
— Удачное стечение обстоятельств, — довольно улыбнулся он. — Я, значится, с утречка к тебе с дрелью поехал, думал замок высверлить, а смотрю — щенок уже на улице. Я удивился, понятно. В калитку позвонил, а там — какая-то старушка. Вредна-ая. Как ты.
— Мамусечка, — благодушно улыбнулась Александра. — Мамусечка?! — воскликнула, представив, что ей предстоит услышать при встрече.
— Вначале меня за таджика приняла, — продолжил Онуфриенко. — Подумала, я работу ищу. Пустить, понятно не захотела. В домофон говорит, работы у нас нет. Мы люди простые — все своими руками делаем, безо всякого наемного труда, потому что не буржуи какие-нибудь и не новые русские. И вообще говорит, коли не уйдешь — собаку на тебя спущу. Ну, я понятно, Тяпу конфеткой через забор угостил — и обратно поехал.
— Так она что там осталась? — забеспокоилась Александра. — Она ж Тяпочку со свету сживет, — вскочила с кровати.— Едем, Саша, скорее, — она заметалась по комнате.
— Ты никак одежду ищешь? — поинтересовался он. — Так халатик твой — банный на кухне на батарее лежит. В нем и поедешь?
— Не в пижаме же? — воскликнула Александра.
— А маме что скажешь в халатике-то? Ездила с другом в баню париться?
— Перестань, Онуфриенко! Хватит издеваться! Скажи лучше, что делать?
— Как что? Одеваться, — он вышел из комнаты и через минуту вернулся со свертками и коробкой. — Я по дороге тебе одежду прикупил… на свой вкус, — сказал заранее извиняющимся тоном. — Маме только позвони. Скажи, что скоро будешь, чтобы не ушла и дом не заперла. Хотя, не думаю, что она на улицу к Тяпе выйдет.
— Мамулечка, это я, открой, — взволнованно прощебетала Александра в домофон у калитки и помахала рукой Онуфриенко, чтобы уезжал.
— А-а, приехала, наконец. Я ж думала, не дождусь, — услышала она недовольный голос маман. — А ключа у тебя самой нет, что ли? — спросила та подозрительно.
— Мамочка, открывай скорее, холодно ведь, а ключ еще найти надо.
— Во-от, вечно у тебя так — то я не нужна совсем, а то «мамусечка, открой». Нет в тебе последовательности никакой. — Какую кнопку-то нажимать?
— На которой ключик нарисован, — Александра начала попрыгивать на месте.
— Ключик, говоришь? Обленилась, гляжу, ты совсем. Все люди, как люди — настоящим ключом пользуются, а тут — кнопку нажимать надо, — ворчливым голосом сказала старушка, но кнопку все же нажала.
Александра в сопровождении Тяпы, которому уже изрядно надоело бегать одному на морозе, почти вбежала в дом. Щенок, не обращая внимания на старушку, с независимым видом направился к стулу и бесцеремонно поднял заднюю лапу, освежая пограничный знак на своей территории.
Старушка ахнула и, прижав руку к сердцу, схватилась за край стола.
— Это что? Это — как же это? — на ее лице выступили пятна.
— Это, мамочка, собака, — Александра сделала вид, что не поняла мать. — Титус Блэкбург. Ты ж сама его из дома выпустила.
— Да он меня в дверях чуть с ног не сшиб! Я едва успела увернуться и дверь захлопнуть. Верни его немедленно! — категорично заявила старушка. — Верни тому, кто принес! Он же нам всю мебель… пометит.
— Мамочка, ты что? Это же подарок! Он же дом охранять будет. У него предки — сплошные чемпионы.
Щенок, видимо поняв, что речь идет о нем, улегся на пол и положил морду на лапы, прислушиваясь к разговору.
— Господи, — старушка опустилась на диван, — что за порода-то ? Черный весь.
— Овчарка это немецкая.
— Спасибо хоть, не бульдог слюнявый.
— Тяпочка, — Александра поманила щенка, — иди сюда, познакомься с моей мамочкой.
Пес неохотно поднялся, подошел к старушке, обнюхал ее ноги, а потом неожиданно приподнялся на задних лапах и миролюбиво лизнул в щеку.