Шизофрения
Шрифт:
— Сашенька! — голос Кузи был плохо слышен. — Я уже в самолете.
Толкнула дверь и вышла на улицу…
— Лечу в Давос на форум на три дня. Не беспокойся.
Пошла почти по колено в снегу.
— А я и не беспокоюсь. Знаю, что все будет нормально.
«Слишком сухо сказала», — подумала Александра.
— Кузенька, позвони, когда долетишь, а то… я беспокоюсь, — решила она проявить заботу.
Дверь спружинила и двинулась в обратную сторону. Александра повернула голову и заметила в конце коридора Тяпу, который, наконец покинув свой пост возле духовки, спешил к выходу вслед за хозяйкой.
— О кей. Целую, Сашенька, и выключаю телефон, — явно довольный вниманием, пробасил Кузя.
Дверь закрылась прямо перед Тяпиным носом.
Александра осмотрелась по сторонам, выбирая достойный сугроб. Услышала, как Тяпа, приподнявшись на задние лапы, яростно скребет передними по двери, стараясь опустить ручку и выскочить на волю. «Он такое уже умеет, значит, выйдет сам», — решила она, скинула халат на скамейку, положила сверху телефон и… услышала, как негромко щелкнул замок… «Наверное, послышалось», — все же сжалось в тревожном предчувствии сердце. На цыпочках, будто боясь вспугнуть кого-то, она подкралась к двери, опустила ручку и потянула на себя… Услышала радостный визг Тяпы, уже предвкушавшего сумасшедшую беготню и валяние в снегу с хозяйкой, так редко показывавшей свою настоящую, дикую, природную суть… Дернула дверь еще раз… и еще… и еще… и поспешила к скамейке, чтобы надеть остывающий халат…
…Поверить в случившееся было не возможно. Босиком, в халате на голое тело в семнадцатиградусный мороз оказаться на улице! Александра вернулась к двери и еще раз на всякий случай подергала дверную ручку.
— Тяпочка, открой, пожалуйста! — жалобным голосом попросила она.
Тяпа радостно взвизгнул и с новой силой начал скрести лапами по двери внутри, но чуда не произошло. На всякий случай, по колено утопая в снегу, она обошла дом, подергала закрытые ставни, хотя дурой, которая могла оставить на морозе ставни, а уж тем более, окна отрытыми, себя не считала. Потом попробовала поднять гаражные ворота. Затем — открыть дверь бойлерной.
«Да-а, мой дом — моя крепость», — подумала она, но естественного чувства гордости в этот раз не испытала.
Мороз начал неприятно пощипывать босые ноги, кисти рук и щеки, одновременно стараясь превратить мокрые волосы в сосульки. Мысли, наверное, чтобы согреться начали распространяться во все стороны от дома со скоростью компьютерного вируса в сети. «В соседних особняках никого кроме охраны нет, а достучаться до сердца охранника можно только ломом или бейсбольной битой, — лихорадочно думала она. — Анна Тимофеевна зимует в городской квартире у дочери. Кузя в самолете. Вадик в отпуске. Катается на горных лыжах. Маме звонить бесполезно, хотя у нее есть запасные ключи. Пока она поймет, что случилось и выскажется по этому поводу — жизнь покинет переохлажденное тело. У Ленки нет машины и вообще ничего нет, кроме проблем. Онуфриенко! Он точно в Москве и живет не далеко», — не успевший до конца остыть мозг все-таки выдал спасительную мысль.
Александра торопливо потыкала в клавиши мобильника окоченевшим пальцем и прижала холодную трубку к уху…
— Але? Слушаю, — голос Онуфриенко был расслаблен и доволен, как у любого человека, находящегося в тепле.
— Са-са-ашечка, это я. Н-на улице. Р-раздетая…
— А-а-а, закаляешься? — бодро спросил Онуфриенко, похоже, ничуть не удивившись столь ласковому обращению. — Умница! Давно пора! Еще полезно холодной водой обливаться по утрам!
— Са-аш, ты где? Д-дома?
— Не-ет, я в Останкино! Только передачу закончили. Сидим, чай пьем, я им политический прогноз на этот год рассказываю.
— С-сашечка, а ты можешь…— она начала подпрыгивать на месте, — ко мне срочно приехать, п-прям сейчас, п-пожалуйста, быстро, ск-корее! — выпалила она.
— А что случилось-то? — в его голосе послышались то ли обеспокоенные, то ли заинтересованные нотки.
— Меня Т-тяпа з-запер… н-на улице… раз-здетую, б-бос-сиком, а н-никого не-ет.
— Еду!— встревожено бросил он.— Ты только не стой на месте, слышишь? Шевелись, шевелись! Двигайся!
Плотно обхватив себя руками и засунув ладони под мышки, она принялась сначала бегать, а когда притомилась — быстрым шагом ходить вокруг дома, приговаривая заплетающимся от холода языком: «Я не заболею, я не заболею…» В голову лезли героические образы: генерал Карбышев, которого в концлагере на морозе поливали водой из шланга, комсомолка Зоя Космодемьянская — полураздетая, босиком по пути к виселице, вспомнился даже увиденный когда-то фильм про солдата, который, в шинели и сапогах выплыл в ледяной воде после того, как корабль был потоплен фашистскими самолетами, и не только выплыл и выжил в заснеженной тундре, но и из сохраненной винтовки сбил самолет того самого гада — немецкого летчика, потопившего корабль и устроившего охоту за ним самим. Тот фильм даже смотреть было холодно. А ее никто водой не поливает, на виселицу не ведет и за ней не охотится. Она просто тихо замерзает рядом с теплым домом, где в духовке стоит горячее мясо и изнывает от жары лежанка в сауне. И еще у нее есть спаситель, точнее, спасатель — Сашечка, который мчится сквозь метель к ней на помощь. Только сколько же он будет ехать из Останкино?
Снег сыпался мелкой колючей крупой прямо за шиворот. Холод поселился под халатиком, жадно пожирая остатки тепла. Волосы на голове покрылись заиндевелой сединой. Ступни ног начали деревенеть. Почему-то вспомнилась мама, которая с детства убеждала ее не ходить босиком. «Доходишься!» — говорила она. Накаркала.
Жалобное кошачье мяуканье у забора показалось слуховой галлюцинацией, как и сама соседская кошка, та самая, которая регулярно забредала на участок только для того, чтобы довести Тяпу до исступления, а потом ускользнуть между прутьями забора, дабы понаблюдать протаранит он забор или нет. И вот теперь это пушистое существо, хранящее в себе море драгоценного тепла, смотрело на нее совершенно обалделыми, округлившимися глазами, видимо, пытаясь понять, почему вместо Тяпы по участку бегает его хозяйка.
— К-кис-кис-кис, — позвала Александра, сразу вспомнив свое недавнее «кис-кис-кис» в Парижском подземелье и французскую кошку-спасительницу и Николя, искренне благодарившего богиню Басэт.
Русская кошка, в отличие от своей парижской соплеменницы, на призывы не реагировала и смотрела недоверчиво. Встав на четвереньки, чтобы сойти за свою, Александра начала покрадываться к носительнице теплого меха. — К-кис-кис-кис…
— М-р-р, — вдруг ответила кошка и доверчиво пошла навстречу.
Теплый пушистый комочек, прижатый к груди, подарил надежду на выживание. Кошка даже не пыталась вырываться. Сразу поняла, что бесполезно. Только смотрела сочувственно раскосыми желтыми глазами. Тяпа же, через дверь унюхав, что произошло коварное проникновение противника на охраняемую территорию, с новой силой забился в дверь, залившись возмущенным лаем…
Звонок мобильника был как никогда кстати.
— Ну, как ты? — голос Онуфриенко звучал встревожено. — Бегаешь? Я уже близко!
— Б-бег-гаю, — соврала она, — и… и… в-вну-ну-шаю с-себе-бе, что не заб-б-болею, — с трудом проговорила замерзшими губами.
— Господи! — возмутился Онуфриенко. — Чему вас в институте учили? Кто же внушением занимается, употребляя частицу «НЕ»? Повторяй: «Мне тепло, мне очень тепло, мне жарко! — потребовал он. — И ноги снегом растирай.
— М-м-не т-т-епло, м-м-м-не о-ч-ч-ень т-тепло, — начала повторять Александра.
— Вот так! Умница! Держись! Я уже в поселок въезжаю! — почти прокричал он…
Свет фар на дороге перед домом, звук мотора, скрип снега под колесами…
«Спасена», — поняла она, с трудом передвигая ноги в сторону калитки.
— Ты чего тут, готовилась в мультфильме Снежную Королеву сыграть?— почти весело спросил Онуфриенко, подбегая к ней, но, увидев кошку, расплылся в умильной улыбке и даже хотел засунуть руку в карман за угощением, однако, взглянув на спасаемую, решил не терять времени и больше не шутить, подхватил ту на руки и понес к машине.