Школа прошлой жизни
Шрифт:
— Свечи не отсырели, — заметил он, — отменное монастырское качество.
Комнатка была когда-то архивом. Старыми книгами здесь было забито все, и Лэнгли не особо заморачивался, чтобы сохранить прежний порядок. Половина полок и рядов была беззастенчиво разорена, вторая половина оставлена нетронутой — как только он нашел что искал, занялся изучением.
Я подошла к столику, на котором лежали открытыми несколько книг. Записи о рождениях и смертях, рукописные, старые, и — я почувствовала разочарование, противное, холодное, еще холоднее, чем было мне от мерзкой погоды, я даже пролистала несколько страниц, но…
— Ничего не разобрать, — упавшим голосом сказала я, и Лэнгли грустно усмехнулся за моей спиной.
Я взяла одну из свечей, стоявших на столике, и поднесла ее ближе. Лэнгли светил на страницы фонарем, но я не хотела принимать его помощь. Все бесполезно. Одна страница, другая, третья, и чернила на них давно выцвели и растеклись, может, когда-то этот архив затопило или так и затапливало из года в год, как только ливни становились постоянными.
— Это книга того времени, когда был бунт брата Новоявленной Вероники, — сообщил Лэнгли. — Видите — годы, — он приподнял книгу, которую я смотрела, указал на обложку. — Очень много смертей, правда?
— Да, — ответила я. Рождения были слева, смерти — справа, соответственно датам, и на одного младенца было… десять, пятнадцать смертей.
И хотя пометки «муж», «жена», «вдовица», «отрок», «младенец» действительно были сделаны на анселском языке, причин смерти практически не писали. Только напротив одного имени я разобрала «сорвался с колокольни», а возле имени одной из женщин — «скончалась родами».
Я листала книгу. В основном — чернильные пятна, но потом мне удалось кое-что различить. Лайонелл непонятно какой, Джастин Бо… — и неясно, что дальше, «...берт», или Роберт, или Альберт, или еще кто-нибудь, младенец, — и все.
— Те, кого записывали здесь, упокоены? — спросила я.
— Думаю, да, — немного помолчав, отозвался Лэнгли. — Может, записаны те, в чьей смерти были уверены?
Все могло быть. Я продолжала смотреть, и Лэнгли забрал у меня свечу, я не возражала. Без нее было удобнее.
Что же я тут ищу? Самоубийцу?
— Нам нужна причина смерти? — Я наконец сообразила, что делаю не так, а Лэнгли не думал подсказывать. — Какая именно?
— Я не знаю, — теперь он ответил быстро. — Не от естественных причин. Насильственная, преждевременная. Любая. Вот это?..
Я проследила за его пальцем.
— «...дра Блоссом», — с трудом разобрала я. — Сандра? Кендра? Она не смогла разродиться. Видите — «смерть в родах».
— Почему вы решили, что она не смогла разродиться? — полюбопытствовал Лэнгли. — Она могла истечь кровью?
— Потому что рядом нет записи о рождении младенца, — пояснила я и почувствовала себя главной. Неожиданно приятно. — Смерть может быть любая, главное — преждевременная?
— Видимо, да.
Я продолжала искать. Внезапно количество смертей сравнялось с количеством рождений, и я поняла, что где-то в этот момент Юджина и повесили.
Лэнгли насторожился. Я ощутила исходящее от него напряжение — возможно, я внушила себе это, или он стоял слишком близко. И просмотрела еще раз: Юджин должен был быть одним из последних.
Но я его не нашла и перелистнула страницу.
— Казненных тоже записывали сюда?
— Я говорил вам про искупление. Да. Что-то нашли?
— Нам нужен Юджин?
Лэнгли молчал, и мне пришлось оглянуться. Он заметил мой взгляд, улыбнулся. И несмотря на то, что я была смертельно уставшая, я не удержалась от улыбки ответной.
— Нам нужен Юджин? — повторила я.
— Мы возьмем эту книгу с собой, — вместо ответа сказал Лэнгли. — Госпожа Джонсон во всем разберется, надеюсь.
Госпожа Джонсон? Лэнгли еще многое не знал.
— Я думаю, вам стоит немного поспать, — предложил он. — Если вы согрелись, сможете уснуть. Пойдем, тут есть неплохое место для сна…
Он очень странно перевел разговор. И я помотала головой — мне показалось, что он увидел на страницах что-то важное. Сдаваться так просто я не собиралась и опять повернулась к книге.
— Вы упорная, — прозвучал за спиной голос Лэнгли.
«Если бы я еще была в достаточной степени умна», — мрачно подумала я.
«...то… Сол...», «А… ...рон», «П...ри...ия Кин», «Рича… ...сон», «Хоуп Лидд...»
Я вздрогнула. Лидделл? Но как я ни силилась, разобрать не могла, а обращаться к Лэнгли за помощью не хотела. И все же на конце была «н», а не «л». Лиддон?
Один неведомый мне «Рича… ...сон» имел пометку «отрок, убился на качелях». Прочие умерли, наверное, естественной смертью.
Спустя восемь лет после бесчинств Юджина.
— Вы мне солгали, — объявила я.
Глава тридцать шестая
Я стояла напротив Лэнгли непозволительно близко. Я чувствовала его дыхание — немного отрывистое, и смотрела ему в глаза.
— Это все, — я указала на книгу, — не имеет никакого смысла. Ровным счетом. Вы знали, что здесь ничего нет.
Лэнгли вздохнул, но не отводил взгляд. И было что-то… словно он думал, открыться мне или нет.
Что это изменит?
— Поэтому вы оставили меня там, на хуторе. Вы бы вернулись за мной, конечно, и сказали, что ничего не нашли. Или привезли бы мне эту книгу, в которой ничего не нашла уже я. Зачем вы мне ее показали?
— Здесь не так холодно, — отозвался Лэнгли тихо и несколько виновато. — Вы бы совсем озябли там.
— Я оценила вашу заботу, — сухо парировала я. Лэнгли промолчал.
Госпожа Джонсон, которая, по его словам, должна разобраться в чем-то, тоже отговорка?
— Зачем вы поехали в монастырь? — продолжила я свой допрос, и голос дрогнул. Лэнгли не мог отказаться, потому что мне нужна была помощь. Выходит, тогда он не знал ни о чем?