Школьницы
Шрифт:
– Пойдем! – повторила Джейн.
Черные глаза ее горели, короткие темные волосы походили на копну больше, чем когда-либо, и вся она, маленькая и круглая, казалась меньше и круглее обычного.
Джейн страшно волновалась, и это волнение делало ее невыразимо смешной: и ее полноту, и странные короткие волосы, и круглые черные глаза. Так, по крайней мере, сказала ей Гарриет, когда они вышли на площадку.
– Ну, что там? – спросила она. – Ты похожа сейчас на толстого рождественского гуся, которого собираются заколоть. Что с тобой приключилось?
– Я… я не хочу быть попечительницей Ральфа!
Гарриет расхохоталась.
– Ты отлично знаешь, что тебе не удастся стать его попечительницей, – ядовито заметила она, – а потому желаешь скрыть свое поражение, отказавшись от испытания!
– Я хочу сказать еще многое другое, – прошептала Джейн. – Мне страшно, я не хочу делать того, чего ты от меня требуешь… Я не хочу говорить о подругах гадости, и главное… главное – о Робин. Мне не нравится эта затея, и я решила сказать тебе об этом.
– Я всегда знала, что ты трусиха! – фыркнула Гарриет. – Делай, что хочешь! Только тебе будет не очень-то приятно, когда ты окажешься в полной изоляции!
– Что это значит? – спросила Джейн.
– Ах, как же ты глупа! Мало того, что безобразна, так у тебя еще нет ни капли разума! Это значит, что я не буду разговаривать с тобой, а вдобавок подговорю других девочек объявить тебе бойкот! Может быть, тебе это и понравится, поэтому делай, как знаешь! Мне все равно!
– Гарриет, ты злая девчонка! Ты ведь знаешь, я бы послушалась тебя, если бы могла. Но… но мне хочется стать такой девочкой, о каких говорила миссис Бёртон.
– О, да ты делаешься совсем паинькой! – скривилась Гарриет. – Ну, такая подруга мне точно не нужна. Я лучше подружусь с Вивиан Эмберлей. Она славная, не то, что ты!
Джейн глубоко вздохнула. У Вивиан был очень слабый характер, и она совсем не походила на своих старших сестер. Младшая Эмберлей могла быть очень хорошей с хорошими девочками и совершать отчаянные проделки с дурными. Джейн знала это и всегда страшно боялась, что Гарриет сделает Вивиан своей помощницей. К тому же маленькая толстушка по-своему любила Гарриет. Поэтому она сказала:
– Я знаю, что ты умна и, вероятно, знаешь все лучше меня, только мне жалко, что не сбудутся мои мечты, и эти мысли мучают меня и не дают спать по ночам. Но если ты действительно… действительно думаешь…
– Я ничего не думаю, – рассердилась Гарриет. – Поступай как знаешь! Если ты не захочешь помочь мне, я попрошу Вивиан. В понедельник утром я узнаю, что ты сделала. А теперь, пожалуйста, не задерживай меня – мне еще нужно выучить стихотворение!
Глава VI. Льстивые обещания
Без сомнения, Гарриет Лен была умной и смелой девочкой, но и она немного волновалась, входя в детскую Ральфа, чтобы разбудить его в субботу утром.
Ральфу отвели замечательную комнату. Дверь из нее вела в спальню мисс Форд, но сейчас она была закрыта. Ральфу больше всего хотелось быть настоящим мальчиком, а «настоящие мальчики» должны спать одни. Спящий он был очень красив: его темные локоны откинулись со лба, длинные черные ресницы тенью лежали на круглых щечках, ярко-красные губки слегка раскрылись, и лицо, казалось, улыбалось. Но Гарриет не заметила очарования спящего ребенка.
«Несносное создание, – думала она. – Если бы не пони и не мое решение отбить его у Робин, я бы устроила ему сегодня хорошенький денек!»
Но за лошадку стоило побороться, а Гарриет была хитра. Она наклонилась над Ральфом и нежно дотронулась до его руки. Он проснулся, посмотрел на Гарриет и пробормотал:
– Что? Что такое?
– Пора вставать, – ответила Гарриет. – Сегодня я твоя попечительница.
– Ох, – Ральф побледнел и поежился.
– Можешь лежать в постели, сколько тебе угодно, – сказала Гарриет, – я не пожалуюсь на тебя. Сегодня ты можешь вести себя как захочешь: будешь делать только то, что тебе нравится.
– Правда? – спросил мальчик.
– Ну, конечно. Зачем тебе быть паинькой?
– Но папа хочет, чтобы я был хорошим мальчиком, и миссис Бёртон тоже. Я люблю миссис Бёртон, а ты?
Гарриет очень хотелось ответить «нет», но, сжав губы, она утвердительно кивнула головой.
– Ведь это ты была так груба со мной в первый день, так? – спросил Ральф. – Это ты ударила меня по щеке?
– А ты меня колотил кулаками, – ответила Гарриет.
Глаза Ральфа заблестели.
– Значит, мы квиты, – продолжала Гарриет. – Ну, пожмем друг другу руки и будем товарищами.
– Как хорошо, что ты меня простила, – сказал Ральф.
– О, это пустяки, – отмахнулась Гарриет. – Если бы ты знал меня хорошенько, ты бы решил, что я самая лучшая девочка в школе.
– Правда?
– Да. Но не встать ли тебе, наконец? Я придумала, как провести день.
– Придумала?
– Я знаю отличные игры. Ты представить себе не можешь, как нам будет весело.
– Неужели?
– Но с постели лучше все же встать. И, знаешь, ты можешь умыться сам.
– О, я еще никогда не умывался один, – заметил Ральф.
– Надо же когда-нибудь попробовать! Я сяду и буду смотреть из окна, а ты влезай в ванну и поплещись хорошенько. Ничего, если намочишь пол, – настоящие мальчики не должны об этом беспокоиться. Ну, вставай же, а я буду смотреть из окна.
И Гарриет отвернулась к окну и застыла неподвижно. Ральф с удивлением посмотрел на нее. Гарриет произвела на него куда большее впечатление, чем добрая Фредерика, сострадательная Пешенс и даже хорошенькая, славная Роза Эмберлей. Те были обыкновенными, вполне славными и милыми, но в них не было ничего особенного. А эта худая долговязая девочка с жидкими светлыми волосами показалась ему необычной.