СХОДНИК-II
Шрифт:
– Запоминай, и делай верные выводы! – присовокупил куратор. – Не огорчи мя по возвращению! Ведь и тебя порадую. Ибо намереваюсь возложить сбор с торжища на тебя, а двадесятая доля твоей будет! В силу войдешь, и возрадуется жена твоя, осиянная добродетелью!
«Она и ноне возрадуется! – живо отреагировал в мыслях Борщ, он же Шиш, для коего не были секретом шашни его жены с куратором. – И согласился ты на мое убытие, вопреки своему служебному долгу, не токмо
из-за будущей мзды, а и ради утоления презренной похоти! Шалава же, и есть шалава! Отъеду, и по руце пойдет…».
Впрочем, и сам мысленный обличитель не был праведником. Ведь многократно ловчил мимо супруги, растрачиваясь на стороне! А сестра ея даже родила от него, приписав зачатие своему мужу. Хотя и тот был вовсе не промах по линии высоких чувств к иному полу, наделенному непохожими на мужские, телесными достоинствами, активно промышляя на стороне…
По прибытии на место, Борщ шустро освоился. И начал мало-помалу злоупотреблять доверием беспечного хозяина, боле занятого, на его взгляд, охотой и блудежом – в прямой убыток коммерции. И удивлялся недавний Шиш таковой нерадивости.
«Держи сей торговое место в Муроме, убыл бы вспять в рубище!» – определил он, пребывая в полном неведении, что истинные задачи Радислава в Тмутаракани не определяются извлечением торгового барыша, а направлены на подрыв обороноспособности Ромейской державы – стратегического союзника чуждого Киевского княжества!
Ясное дело, промышлять сбытом ювелирных изделий – иное, чем мясопродуктами на развес, шельмуя с пересортицей, да и покупатели тут – не всегда обделены хотя бы житейским разумом. А все ж, аще напрячь извилины, можно преуспеть и в боле изобретательном обмане.
Во избежание нареканий от Роспотребнадзора, чреватых и денежными исками за разглашение конфиденциальной информации, вынужденно воздержимся от скрупулезного изложения торговых шалостей тайного агента с муромской пропиской. И упомянем лишь об одной – самой примитивной, ибо о ней ведают даже многие из не вполне еще законченных лохов. В отсутствие Радислава, отпускал он товар по завышенным от определенного тем предела, а разницу непристойно зажуливал в собственный кошель, за что позор ему, общественное порицание и гневная укоризна в книге жалоб и предложений!
И ладились дела его! Уже и развернул, втайне от доверчивого Радислава, манкирующего добыванием прибыли, ведь то и дело убывал из стольного града по сугубо праздным надобностям, собственную торговлю иного, чем ювелирсбыт, профиля.
А именно: скрытно закупая мясомолочную продукцию на торгах в отдаленных тмутараканских поселениях, с выгодой перепродавал на главном рынке регионального центра, конспиративно арендовав место и наняв продавца из местных.
Однако столкнулся он и с очевидной помехой в реализации своих коммерческих планов, именуемой Леонтием.
Оный был рекомендован Радиславу в помощь Борщу его конспиративным контактом в Тмутаракани Евпатием, в детстве, отрочестве, юности и ранней зрелости – безусловным Будимиром. А характеристика прозвучала так: «Смышлен, прилежен, расторопен и в меру честен».
Последняя из перечисленных добродетелей особливо впечатлила Радислава, ибо, применительно к рядовым профессионалам торговли и их коммерческой нравственности, оценка «в меру честен» означает, в переводе на школьные отметки, пять с тремя жирными плюсами!
Отчасти смущало его, что Леонтий – неопределенного возраста и без особых примет, имел не вполне ясную родословную, попеременно представляясь то сыном ромея от армянки, то сыном армянина от ромейки. А при высказываемых недоумениях по сему поводу неизменно ссылался на провалы в памяти по причине контузии еще в малом возрасте от бодливого козла, коего опрометчиво рискнул оседлать.
Меж тем, Борщ, основательно приученный своим муромским куратором к непрерывной бдительности, давно уж вывел: «Сомнителен сей армяно-ромеец, а допускаю у него и иные примеси!». Впрочем, Евпатий, отвечая на недоумения Радислава по поводу противоречивого происхождения обретенного им помощника, успокоил, что Леонтий надежен даже в глазах местного сыска. Понеже не доверили бы аборигену с подозрительным прошлым присматривать за торговым гостем из Земли вятичей и регулярно докладывать о нем!
Крайне задевало Борща, что Радислав уподоблялся многим жуирующим бездельникам, щедрым на одобрения тем, кто за них пашет. И не раз отличал вслух полу-ромейца, неполноценного пред муромцем в третьем поколении!
Ведь ревновал Борщ, никогда не жаловавший конкурентов ни в открытой своей деятельности, ни в конспиративной! Невзирая, что Радислав не обделял и его устными благодарностями, в чем, сам того не ведая, повторял практику муромского куратора, предпочитавшего, взамен наградных, одаривать тайных своих агентов моральными поощрениями, исходя, что и они дорогого стоят, укрепляя сыскной дух, сыскной нюх, сыскной слух и сыскную зоркость!
Огорчительнее же всего оказался выявленный факт скрытного надзора Леонтия за уроженцем славного Мурома, стоящего на аналогично достойной Оке. Подозрения зародились вскоре от прибытия, дале они лишь прибывали и укреплялись. Ведь отнюдь не прост был секретный осведомитель с образцовым опытом выявления всех подозрительных и неугодных его куратору на обираемом тем торжище – для последующей зачистки оных по месту заключения; те же, кто в присутствии агента Шиша непочтительно осуждали поборы и прочие отступления от нравственности сыскного правопорядка, обычно не доживали и до препровождения их в узилища, испуская дух еще на допросах.
А не предполагал сей Леонтий, хотя, не исключено, что вовсе не Леонтий он, а к примеру, Евдоким, Макарий, Онисим, або Прокл, что замахнулся на матерого ловкача, представлявшего с виду немногословного пригожего молодца с ясным взором, любезностью в общении и учтивыми торговыми манерами, вызывавшими приязнь даже у покупателей, загодя недоверчивых к труженикам розничных продаж. Оттого и допускал оплошки в тайном догляде. Одна из них и оказалась провальной…
В очередное отсутствие Радислава, Борщ наметил заполучить решающее подтверждение злокозненности жертвы бодливого козла, ежели существовал тот наяву. И обратился к Леонтию, заметно смущаясь, а отчасти и заискивая: