Шоу должно продолжаться
Шрифт:
– А ты любила?
– По-настоящему? – Он кивнул. – Наверное, нет. Но у меня такое предчувствие, что вот-вот она придёт и захлестнёт меня с головой. Ты не ответил на мой вопрос. – Вцепилась в него глазами.
– А я любил. Самоотречённо. Мне казалось, что она тоже любит меня. Я отдал ей душу… – Пауза.
– И?
– И она унесла её с собой, поэтому я сейчас такой, какой есть.
– Твоё сердце закрыто?
– Отнюдь. Но из меня с корнем вырвана та самая часть, которая должна любить. Я разучился… нет, скорее, просто не могу теперь вспомнить, что же это за чувство такое.
– А физическое наслаждение? – Или и от него ты отвык?
Он пожал плечами.
– Это не главное. Главное – честь, благодаря которой я никогда не солгу девушке, что дам ей больше, чем могу. Я не смогу дать любви, а заниматься механическим сексом с равнодушным человеком?.. По-моему, это – мерзко.
Лена приблизилась.
– Может быть, всё же существует что-то такое, что сможет растопить этот лёд в твоём сердце?
– Это – айсберг, и уже не один «Титаник» пошёл ко дну, так что: лучше не пробовать.
– Экий ты. – Лена карикатурно надула губки.
– Да, я такой. – Сказал Дмитрий. – На улице погода чудесная. Пойду-ка я подышу свежим воздухом перед завтраком.
– С тобой, конечно же, нельзя.
– Не желательно. Я гуляю со своей Музой, а она – девушка капризная, может и обидеться.
– Ну, тогда я пошла. До встречи за завтраком.
Дмитрий вышел в коридор, и тут же его глазам предстала безобразная сцена: Кира – девушка Андрея, – к которой поэт относился почти с братским теплом, кричала на чернявую мерзавку. Потом отвесила пощёчину.
Провокация, – смекнул он и приблизился к девушкам. Ни одна, ни другая его не заметили. Он едва успел придержать Кирины руки, чтобы та не заварила форменную потасовку. Чернявая бестия тут же ретировалась. Кира сперва негодовала, но, поняв, что всё сделано ради её блага, извинилась перед Дмитрием.
На улице он стал скрупулёзно разбираться в происходящем. Но пока что его воображения не хватало на то, чтобы увидеть всю картину в общем. Однако он не сомневался, что знает гораздо больше других.
Кира, добираясь от седьмого до третьего номера, лелеяла одну-единственную мысль: броситься с порога в объятия Андрея, всё рассказать ему, и чтобы он утешал, утешал её. Но Андрея, как назло, в номере не оказалось.
Едва не плача, девушка вышла на балкончик. Дверь в четвёртый номер была открыта, и оттуда доносились голоса, один из которых явно принадлежал её возлюбленному. Она подошла.
Внутри Андрей стоял над обессиленной женщиной, выглядевшей сейчас лет на десять-пятнадцать старше, чем ей было на самом деле.
– Так зачем ты приняла столько таблеток? – Спрашивал молодой человек.
– Да я только утром две, – отвечала Лиля, – что мне этот кавказец по указанию доктора дал.
– А как же пустая упаковка, которую я нашёл на твоей тумбочке?
– Понятия не имею.
– Ну, скажи хотя бы, у кого взяла, тогда мы сможем понять, кто играет не по правилам.
– Да не знаю я ничего! Андрюш, не мучь меня, пожалуйста. – Лиля молитвенно сложила ладони.
Сабуров возвёл взгляд к потолку, и тут боковым зрением увидел Киру.
– Привет, Лапушка.
– Ты всё? – От Андрея не укрылось, что голос его девушки слегка дрожал.
– Да. Лиля не хочет нам помочь.
– Андрей. – Протянула та с видом полного отчаяния: дескать, она и рада бы, да не в её это силах.
– Что-то случилось? – Сабуров уже полностью переключился на Киру.
– Да так… кое-что.
– Пойдём, расскажешь. – Они вышли, оставив женщину одну.
До самого завтрака Андрей утешал Киру. Её голова покоилась у него на коленях, а ноги девушка завела за его спину, свернувшись вокруг родного человечка калачиком, как кошка. Так она чувствовала себя в безопасности. То, что произошло всего несколько минут назад и вывело её из себя, казалось теперь далёким и нереальным, случившимся не с ней, а с кем-то другим. Все слова Маши не стоили и банановой кожуры, роль которой они должны были сыграть.
Девушка безмерно доверяла своему парню, и это согревало её изнутри. О, сколько бы она отдала, чтобы эти мгновения единения длились вечно!
Он гладил её рукой по волосам, а когда у неё иссякли слова, то принялся целовать в лоб, в нос, в губы… и говорить самые приятные нежности на свете.
За завтраком Сабуров ещё раз оглядел всех участников шоу и вспомнил их имена. Хуже всего он знал сидящих за четвёртым столом, хотя публика там собралась весьма интересная. Во-первых, – Гена Васильев с глазами маньяка и неоконченным высшим образованием. Всем говорит, что станет писателем, но не написал ещё ни единой строчки. Прожектер, одним словом. Сразу бросалось в глаза, что он размешивал сахар черенком ложки. Следом – Лика: волосы цвета воронова крыла до пояса, чёрные глаза, длинные пальцы рук, выглядывающие из широких рукавов тёмного балахона, плотоядная улыбка, – всё это делало её похожей на колдунью, или гадалку. В купе с ногтями неимоверной длины выглядела она специфически. Третьим – лицом к Андрею – сидел невысокий, щуплый, обритый наголо Костя. Наколки почти на всех частях тела довершали внешность бывшего заключённого. Но окончательным штрихом являлся его говорок. Если Костя открывал рот, то оттуда неслась практически одна «феня», и собеседнику зачастую приходилось переспрашивать, что же он – Костя – всё-таки хочет сказать. Тот пытался изъясниться по-человечески, но бросал фразу на половине. Вместе с тем он очень гордился, что входит в касту «блатных», что подчёркивалось им постоянно. Рядом с ним – с торца – сидела небесной красоты девушка с восточной внешностью по имени Весна. Никто так и не смог понять: что же она нашла в «блатном» Костике. Мало того, что она была выше его минимум на голову, так ещё и умней в несколько раз. Правда, она предпочитала молчать. Далее: Ксюша – высокая, дородная женщина с лицемерной улыбкой, приклеившейся к её лицу, и крашеными волосами. Рядом – её кавалер – Николай: лет под сорок, по выправке видно, что – военный. Причём, никак не ниже полковника. Только плешь, да гнилость во взгляде портили впечатление. Седьмой сидела Олеся. Женщине было далеко (очень далеко) за тридцать, но она относилась к тем представительницам слабого пола, которым никогда не дашь на вид столько, сколько им есть на самом деле. Олесе можно было дать двадцать пять – двадцать шесть, – не больше. Даже морщинки на шее – первые предательницы женщины – были практически незаметны. И, наконец, последний – Олег. О нём Андрей почти ничего сказать не мог, кроме того, что Олегу тридцать два года, он занимает один номер с Олесей, имеет высшее экономическое образование и находится в прекрасной физической форме.
Денёк выдался погожим. После завтрака все отправились на работу.
Кроме Германа.
Глава шестая. Разминка
Он вышел сразу после завтрака и направился в город. Надо сказать, что Германом овладел азарт обречённого. Когда с каждым разом проигрываешь всё больше и больше, но ещё веришь, что отыграешься. Он хотел найти Анжелу, остальное не имело никакого значения. Он даже ни на секунду не задумался, что будет, если он найдёт её, а она откажется возвращаться с ним. Для него это предположение относилось к области фантастики. Герман решил, что девушка таким образом всего-навсего хочет испытать его. Что ж, он пройдёт это испытание!
Город носил название: «Люблинск». Герман решил, что это доброе предзнаменование. Но стоило ему войти в городскую черту, где с бешеной скоростью мчались автомобили и грохотали трамваи, как он тут же потерялся, не зная, куда двигаться дальше. Хорошо, что он вспомнил об инструкциях, переданных ему Владом. Он достал бумагу, внимательно изучил её, после чего поднял руку, останавливая машину.
– Шеф, на цветочный бульвар не подкинете?
Вместо того чтобы сразу назвать сумму, водитель спросил: