Шпион смерти
Шрифт:
«Это Лариса», — мелькнуло в голове.
— Как же, как же… Солидные такие мужчины, хорошо одетые, чисто выбритые. Правда, от одного-то слегка несет перегаром, но обходительные такие… Очень мне понравились. Одного зовут Митрием Ивановичем, а другого — Василием Ивановичем.
— Не Чапаев ли это был? — пошутил он.
— Что ты, что ты, какой Чапай. Дядья это твои приходили. Родные дядья. Так и сказали.
— Дядь…я?
— Вот именно. Братья твоего отца.
— И что им было надо от меня?
— Отец твой их послал. Самому-то, видишь, ему вроде бы как-то неловко, вот и попросил он братьев своих поговорить с тобой, помириться, чтоб все было чин-чином, как у людей.
— Послы,
— Ага, послы. Вот они и адрес, и телефон оставили. Просили связаться. Отец, сказали, живет теперь в Москве и желает, значит, встретиться с сыном. Вот так.
Тетя Варя достала из выдвижного ящика стола вырванный из тетради лист, на котором простым карандашом кривым почерком был написан телефон и название улицы. Он сунул бумагу в карман и хотел было уже идти, но тетю Варю охватило любопытство, и она схватила его за лацкан и спросила:
— Ну, что ты делать-то думаешь, а?
— Не знаю, тетя Варя. Надо подумать.
— А ты не думай, милай! Отец родной — не дядя чужой. Как бы ты ни был на него сердит, а надо простить. Такой закон.
Он молча освободился из старческих рук вахтерши и пошел к себе в комнату.
Вечером, проходя в общую ванну чистить на сон грядущий зубы, он зашел в туалет, бросил листок в унитаз и спустил воду.
Молодые прощать не умеют.
Часть пятая
Тайник
За броским внешним видом Хольма и его расфранченностью скрывался полезный советник и неплохой организатор. Он на самом деле владел достоверной и точной информацией о том, как иностранцу начать свое дело в Швеции, а главное, располагал для этого нужными связями. К тому же он был трудолюбив и хотел найти применение своим способностям.
По согласованию с Центром Фрам остановился на импортно-экспортной фирме, специализировавшейся на купле и продаже бытовой техники. Москва выделила под это дело средства, а все формальности по учреждению фирмы взял на себя все тот же Хольм. Пришлось взять его в компаньоны, да без участия в деле все предприятие было бы обречено на неудачу. Швед в самом центре столицы, на Сенной площади, подобрал помещение для офиса, оформил аренду, закупил мебель, поставил телефон, факс, и через два месяца фирма начала свою коммерческую деятельность.
Фрам под руководством Хольма постепенно овладевал азами коммерции, по его рекомендации поступил на вечерние курсы менеджеров, но все равно всей текущей деятельностью он поручил заниматься соучредителю, вложившему в дело десять процентов уставного капитала. Это позволяло ему более-менее свободно распоряжаться своим временем и приступать к разведывательной деятельности, ради которой и был послан в эту страну.
С легкой руки Хольма фирма начала быстро «раскручиваться», но они по-прежнему делали всю работу сами, воздерживаясь от найма дополнительного персонала. Основным орудием труда была телефонная трубка, а основным источником доходов комиссионные. Покупаемый и перепродаваемый товар Фрам с Хольмом практически не видели в глаза, все совершалось по телефону, по почте и с использованием телекса. Конечно, каждой конкретной сделке предшествовал процесс изучения товара, спроса на него и предложения, поиска покупателя, маркетинг. Постепенно фирма обзавелась постоянной клиентурой, сетью поставщиков холодильников, пылесосов, утюгов и прочей бытовой аппаратуры, увеличила оборот, но продолжала оставаться в том же офисе и в том же составе.
Наличие собственного дела автоматически решило проблему разрешения на пребывание в стране, так что первоначальный, самый трудный, процесс легализации Фрама прошел безболезненно и без потерь. В своем отчете в Москву он доложил о том, что готов приступить к оперативной работе, и напомнил о деле Кассио.
Из Центра пришел ответ, в котором Фрам уведомлялся, что проведенная им в прошлом работа и кое-какие дополнительные проверочные мероприятия окончательно разоблачили его, как «липача», а потому всякая работа с ним прекращена. Москва давала добро на активную оперативную работу и ориентировала Фрама на приобретение новых полезных связей.
Основным направлением работы определялась добыча шифров иностранных посольств и разведывательных служб НАТО. Так что дело оставалось теперь за самым малым: навербовать человек пять иностранных шифровальщиков и проникнуть во все секретные планы Североатлантического блока. Швеция рассматривалась только в качестве трамплина для достижения результатов в этой работе.
…На улицах Стокгольма бушевала весна. В центре города, в том числе и в Норрмальме, во всю таял снег, и вдоль тротуаров бежали бурные и мутные потоки вешней воды. Самые нетерпеливые стокгольмцы уже повесили теплую одежду в гардероб и надели яркие демисезонные куртки, хотя к вечеру прихватывали еще крепкие морозы, как и дома в Москве.
Фрам ехал на тайниковую операцию, которая по случайному совпадению оказалась запланированной Центром в том же районе, где чуть менее года тому назад встречался с Ритой и Фаустом. Интересно, что с ними? Как работают и решили ли все свои личные проблемы? Может быть, Рита уже родила ребенка и сняла мешавшее им работать и жить противоречие.
В соответствии с новыми веяниями и установками внешней контрразведки, в оперативную практику последнее время стали внедряться бросовые тайники и сигналы. Контейнер для тайника мог представлять собой безобидный кусок кирпича, кусок штукатурки, пустую банку из-под кока-колы, которые можно подобрать на ходу, не привлекая внимания посторонних, а сигнал о закладке — любой предмет, оставленный за ненадобностью в обусловленном месте как мусор. Кому-то в Центре показалось, что старый, испытанный поколениями разведчиков способ нанесения графических сигналов безнадежно устарел, опасен для разведчика, и поэтому был предложен на вооружение самый надежный и безуликовый способ сигнализации — бросовые предметы.
Тот, кто изобретал этот способ передачи информации, вероятно, видел жизнь в основном из окна кабинета и не мог даже представить, что одно дело — оставить без присмотра банку из-под пива в каком-нибудь замусоренном Тегеране, а другое — в прилизанном и причесанном Стокгольме. Но дело не только в этом — жизнь иногда преподносит такие сюрпризы, о которых кабинетный теоретик не может увидеть и в самом фантастическом сне.
Фрам, получив описание тайника по радио, сразу понял, что фантазия сотрудника легальной резидентуры, подбиравшего тайник, разыгрывалась в диапазоне самых банальных представлений о понятии «бросовый». Но делать было нечего, Центр передавал ему важные оперативно-технические средства, и иного выбора, кроме как выходить на операцию, у него не оставалось.
Первый сюрприз с тайником был преподнесен ему около места постановки сигнала. Еще на подходе к щиту, на котором висело объявление о правилах поведения в парке (среди объявлений обращало на себя одно за номером один, в котором категорически запрещалось мусорить), Фрам понял, что сигнала о закладке тайника на месте нет. Кожура от банана должна была быть оставлена на земле прямо под щитом с объявлениями, но ее там не было. Он продефилировал мимо щита, потом вернулся, еще раз бросил взгляд под щит — нет, там по-прежнему было чисто, что, впрочем, находилось в полном соответствии с первым пунктом регламента поведения посетителя парка.