Штормовое предупреждение
Шрифт:
– Да.
– Вот видишь.
Ева устроилась поудобнее и прикрыла глаза.
– И что теперь? – поинтересовалась она из этой позиции. – Что мы будем с этим делать, Адам?
– А что тут можно делать? – Ковальски хотел пожать плечами, но быстро отказался от этой идеи. – По-моему, это патовая ситуация. Если убрать эту твою особенность, ты потеряешь свое место, а оно для тебя куда важнее всяких там амуров. Что до меня, то я не против наручников и прочих таких вещей, но я против ножей, иголок и других насильственных перегибов. То, что обычно называют подчинением для меня не более, чем уступка чужому вкусу, ничего не означающая в реальном мире.
Ева вздохнула.
– Прости.
– Все нормально. Недопоняли друг друга, бывает.
– И… И что все-таки мы будем делать?
– Сегодня, до рассвета? Ну, можем поспать. Можем телек посмотреть. Я не помню, когда в последний
– Тут три канала, – со смешком напомнила Ева. – Что будем смотреть, попсовые клипы, политические дебаты или порнуху?
– Это плоский телевизор, так что у него в конструкции должен быть юсб-порт. А у меня есть флешка с лекциями по теории расширения вселенной.
– Звучит просто отлично. И знаешь что еще? Я бы перекусила. Тут можно заказать в номер еду? Телефон есть…
Через полчаса уже ничто не напоминало о недавних событиях. И более того – пожалуй, эти стены никогда прежде не видели ничего подобного. Сюда приходили со вполне очевидной целью, и цель эта была далека от просмотра видео и поедания куриных крылышек. Предоставив Еве самой делать заказ, Ковальски уединился в крошечном санузле, привычно оставив раздвижную дверцу душевой кабины наполовину открытой, и занялся своей раной. Он отлично знал, что пугаться надо не количества крови, а глубины проникновения клинка. Нож у Евы был не обоюдоострый, длинна клинка всего сантиметров десять, и — он помнил это яркой, запечатлевшейся в мозгу картинкой — испачкан не был даже на половину. Повода для того, чтобы ехать в круглосуточную частную клинику и накладывать там швы он не то чтобы не видел, но рассудил, что если эта дыра зарастет как-то криво, он расстраиваться будет не сильно. А вот подвергать Еву новой встряске, заставлять ее чувствовать себя виноватой из-за произошедшего он не хотел.
Ковальски действительно на нее не сердился. Даже эта новая и открывшаяся ему так внезапно особенность показалась ему едва ли не милой. Его подкупало то, что Ева была с ним откровенна. По ее скупым словам он вполне представил, как она намучилась со своей особенностью и как научилась использовать ее себе на благо. Он вспомнил, как внимательно она наблюдала за ним, пока они все ловили Дэйва. Тогда ему казалось, что она следит за всем отрядом, не упуская ни слова из их беседы, но теперь осознавал: Ева оценивала свою возможную добычу. Он никогда не умел интриговать с женщинами, и в этот раз все было предельно ясно с самого начала. Он дал ей понять, что она его заинтересовала, а Ева хорошенько подумала, прежде чем посигналить ему из машины, когда Дэйв уже был неопасен...
В дверь постучали. Он выглянул было, но это оказался всего лишь курьер с заказом. Ева поставила картонку с ним прямо на колени и таскала из нее кусочки со счастливым урчанием. Она прекратила опасаться выглядеть как-то не так и показывать какие-то недостойные или смешные черты. Кажется, пришла к выводу, что показать больше, чем уже было сделано, она будет неспособна, так что нечего и переживать. Куриные крылышки все до одного были ее, а Ковальски обещал не рассказывать об этом торжестве холестерина посторонним. Сам он лежал, вытянувшись во весь рост, со свежей перевязкой, сцепив руки на животе, и с живым интересом наблюдал происходящее на экране – головокружительные съемки с одного ракурса скучной зеленой грифельной доски, на которой писали формулы, стирали формулы и опять писали, уже новые… Они так и уснули под утро, когда уже начинало светать – опустевшая картонка на полу, видео на флешке пошло по второму кругу, а оба они, утомленные недавними происшествиями, спали без задних ног. Пока в семь утра не прозвонил будильник, который забыл отключить Ковальски…
====== Часть 13 ======
Об этом никто никогда так и не узнал. Никаких подробностей той ночи. Непоследней ночи – они с Евой пересекались, когда выпадала возможность. Это были встречи, напоминающие сходки ордена масонов, о котором никто и ничего не должен знать, кроме самого факта его существования. Оказалось очень удобным, чтобы окружающие не имели об этом достаточного количества правдивой информации. «Северный ветер» путешествовал больше них, делал это чаще – еще один плюс планового финансирования, однако он же и минус. Ева сама не всегда знала, когда и где она окажется, а потому обычно просто звонила в скайп, когда оказывалась неподалеку. Они шли ужинать, а после снимали номер и до утра успевали поговорить, посмотреть что-то интересное и вообще как-то отдохнуть – в том виде отдыха, когда ты можешь делать то, что желаешь, и при этом не ощущаешь оторванности от прочего социума. Обычно, когда принимаешь решение делать то, что хочешь, стараешься, чтоб никто не видел, как ты ешь чипсы
– Ты не разочарована? – поинтересовался лейтенант как-то, когда Ева, уже смыв макияж, в пижаме, по-турецки сидела на кровати, таскала из пластикового ведерка креветок и лущила их для дальнейшего изничтожения.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась она. – Думаешь, мы не очень удачно выбрали видео на сегодня?
Ковальски, как раз подсоединявший флешку, выпрямился, едва не задев макушкой скошенный потолок – им достался номер под самой крышей.
– Я о себе.
– И чем ты мог бы разочаровать меня?
– Тем, что ты тратишь время впустую на бесперспективные встречи.
Ева отставила ведерко в сторону и сложила ладони вместе, как обычно делают политики, когда намереваются пространно отвечать на сложный вопрос репортера.
– Это ты наши посиделки бесперспективными обозвал, да? – осведомилась она многообещающим тоном.
Лейтенант промолчал. Ева похлопала по кровати рядом с собой, жестом приглашая присесть, а когда собеседник последовал ее совету, взяла его за руку.
– Слушай, – серьезно сказала она, – знаешь, как бывает иногда: случается неприятность, от которой бы ты с радостью отказался, если бы тебе предложили выбор, но именно в этой неприятности себя проявляет какой-то человек, и ты хорошенько понимаешь, кто он, и что от него ждать. Знаешь же, да?
– Знаю.
– Ну так вот, я рассматриваю то, что произошло, именно в подобном ракурсе. Люди могут быть близки по-разному. Дружба имеет свои границы: как бы ни были открыты люди друг для друга, они не заходят дальше этих границ. Не целуются, не делают прочие того же плана вещи… Если люди любовники, у них тоже свои границы есть. Романтика предполагает то, чего не предполагает изначально упомянутая дружба. А мы с тобой не то и не другое. И помимо очевидных минусов, о которых ты сейчас думаешь, у наших отношений есть очевидные же плюсы.
Я надеюсь, я тебя не обижу, если скажу: я рада, что между нами то, что есть, а не то, что могло бы быть. Когда человек твой друг, ты позволяешь ему то, что позволено другу, когда любовник – то, что любовнику, но когда он застрял где-то между, начинаются вопросы. Я хочу сказать: мне нравится осознавать, что ты находишь меня привлекательной. Я понимаю, что это – совершенно честное мнение, и я действительно тебе нравлюсь, хотя до стандартов красоты мне – как Яггид-Лиму до атомной бомбы. У меня нет зазора между ляжками, щеки круглые и все такое, но это все равно тебе не мешает. Вместе с тем, я знаю, что это не комплимент из вежливости и не лесть ради какой-то собственной цели. С тобой можно поделится чем угодно по той причине, что ты больше, чем просто друг, не родственник, который был бы предвзят ко мне, и не мой парень, чтобы я имела право приседать к тебе на уши со своими заботами. Я бы ничего этого не знала, если бы мы были просто парочкой. Не говоря уже о том, что больше мне не с кем так проводить время.