Штормовое предупреждение
Шрифт:
Марлин ждала добровольных добытчиков сначала вспоминая изредка, что кто-то тут куда-то отправлялся. О том, что она так и не сказала им насчет крыльца, она тоже вспомнила лишь теперь. С крыльца-то они оба спустились нормально, у обоих толстенная ребристая подошва армейских ботинок не слишком скользила. Марлин решила тогда, что успеет занять гостей полезным делом, когда они вернутся: все же, они не две ее кузины, которые способны ходить по магазинам круглосуточно… Но спустя еще час она все же забеспокоилась. Потом сверилась с запиской на холодильнике: не указано ли там время прибытия.
Она пошла наверх и, скрепя сердце, разбудила Шкипера. Это далось ей нелегко – уже хотя бы потому, что пришлось карабкаться на третий этаж, а потом еще пережить шок, когда она увидела, во что способна превратиться жилая комната, если в ней поселить действующего военного. Шкипер просыпался тяжело – сказалась и его болящая голова (он еще с прошлого вечера ворчал на погоду), и общее нежелание оторвать ее от подушки. Наконец, он сфокусировал на Марлин взгляд холодных голубых глаз. Она не вовремя подумала, что у них всех четверых примерно один цветовой спектр, а глаза все равно разные: васильково-наивные – у Прапора, зеленовато-морские – у Рико и серо-голубые, светлые – у Ковальски. И эти вот, холодные расчетливые, у их командующего…
– Что случилось? – спросил он хрипло. – Ведь что-то случилось, так? Блоухол?
– Нет. То есть не знаю. Может еще и ничего.
Шкипер сел рывком – тяжело, будто действительно оторвал себя от постели – и пригладил волосы. По его лицу было ясно, что голова у него все еще не прошла.
– Твои подчиненные уехали за покупками – и вот уже скоро полдень, а их нет.
– Если бы что-то случилось, дали бы знать.
– Они оставили телефоны и ноут тут.
– Они дали бы знать, Марлин. Пеленгатором, почтовым голубем, объявлением по радио, сигнальной ракетой. Видимо, что-то их задержало. Не переживай.
– Ладно, – растерянно согласилась Марлин, впервые на своей памяти столкнувшаяся с таким отношением Шкипера к происшествиям. – Раз уж я тебя все равно разбудила, выпьешь аспирина?
– Выпью. И аспирина тоже.
====== Часть 20 ======
– Прости моих кузин, – вдохнула Марлин, закрывая дверь и тем самым отрезая все звуки, долетавшие из гостиной. Там Стейси с Бекки на два голоса причитали о том, что у них тут «десять негритят» и они с сестрой исчезнут следующими. Никакие аргументы логического порядка на них не действовали.
Двое добровольцев не вернулись к обеду и не появились так же и после него. Скрывать правду стало невозможным, и пришлось сознаться, что они пропали с горизонта — каковая новость немедленно привела Бекки и Стейси в указанное выше состояние. Они, хватая друг друга за руки, строили одно предположение за другим, все наращивая степень кошмарности, и, в принципе, Стивен Кинг мог бы обеих взять к себе секретаршами и неплохо бы на этом заработать.
Шкипер ,
– Они не со зла. Просто не подумав.
– Ничего, я привык.
Марлин неуверенно обернулась на закрытую дверь. Привык? К Бекки и Стейси можно привыкнуть?
– Знаешь, они сначала просто не верили, что вы занимаетесь всем этим, – поделилась она задумчиво. – Нужно время, тогда решила я, чтобы они привыкли и смирились с подобной реальностью. Всегда ведь кажется, что с автоматом бегают где-то далеко чужие люди, которые, чаще всего, актеры кино, и автоматы у них бутафорские…
– Господи.
– Ну вот, а сейчас, кажется, до них все-таки дошло. Это же я к вам привыкла за столько-то времени, – добавила племянница хозяйки дома с усмешкой. – Хотя, признаться, поначалу тоже была далека от восторга. Ваша утренняя побудка по сей день снится мне в кошмарах.
– Ты обливала нас из шланга, как же, помню…
– Пока не поняла, что вы воспринимаете это как часть тренировки…
– Ну, ты и потом не прекратила.
– Да, но делала уже это без нехорошого умысла. Это было даже весело!
– Да уж. А потом ты тоже поняла, что мы не в игрушки играем. И это весело уже не было.
– Я и говорю: сначала я привыкла, а теперь и они тоже привыкают. Это я периодически от звука пальбы просыпалась, но не Бекки и не Стейси: они никогда не сталкивались лицом к лицу ни с чем подобным. А теперь вот обсуждают эту сногсшибательную новость.
– Обсуждают?
– Друг с другом, я имею в виду.
– Болтливые бабы – это хуже, чем жена-вегетарианка, честное слово…
– Тебе-то откуда знать, – буркнула Марлин. Шкипер сделал некий жест кружкой.
– Опыт.
Какое-то время до нее доходил смысл сказанного.
– Ты женат?! – наконец смогла вдавить Марлин, едва справившись с удивлением.
– Был, – он мрачно отвернулся к окну. – Несколько месяцев.
– Вы не поладили?
– Мы отлично ладили. Я всегда хорошо лажу с тихими, послушными, не пререкающимися со мной людьми. А Долли была именно такой – улыбчивой и немногословной, – он снова приложился к кружке и долго молчал, глядя в окно, за которым неслышными белыми хлопьями опять ложился снег, увеличивая и без того солидные снежные заносы. Марлин уже отчаялась разгрести их. Если бы она и ее болтливые кузины торчали тут одни, наверное, их засыпало бы с горкой…
– Ее перевозили с другим живым грузом, и в перевалочном пункте, на Мадагаскаре, мы их и взяли, – произнес Шкипер, кажется, полностью уйдя в воспоминания. – Ума не приложу, как она умудрилась попасть с Гавайев к этому сброду. Ну и… Сделали свою работу, а после…
Марлин бы многое дала за то, чтобы сейчас видеть выражение лица собеседника. Рассказывать такие вещи он определенно не умел, но старался. Она сама могла только дорисовывать в воображении историю по его скупым словам. Историю о торговле людьми, о долгой слежке, о том, как там перебили всех причастных. О том, что белый песок пляжа окрасился красным.