Штундист Павел Руденко
Шрифт:
приближения сумерек.
Покойно сидя на своей вышке и приятно покачиваясь на мягких мешках, Галя чувствовала
себя, как в раю. Ребенок был тоже, по-видимому, доволен. Он не ерзал, не шевелился и,
казалось, заснул. Заслонив его от света, Галя приподняла платок, закрывавший ему личико.
Мальчик не спал. Он зажмурился на минуту от света и поморщился в нерешительности,
расплакаться ли ему, или нет. Но повозка так приятно убаюкивала
плакать решительно не, стоило. На мягких губках появилась улыбка, и он весело заболтал
ручонками. Галя вся просияла. Нагнувшись над ребенком, она стала целовать это маленькое
личико и эти красненькие ручонки и прижимать к груди это крохотное, беззащитное создание,
источник такого счастья и такого страдания. О, только бы Бог дал ей сберечь малютку! – думала
она. Сегодня утром мальчик что-то недомогал. Но за день он опять оправился, и она была
счастлива снова.
Лес между тем кончился. Дорога потянулась открытым полем, которому нигде не видно
было ни конца, ни предела. Колонна стала растягиваться все больше и больше.
– Подтянись, сволочь безногая! Живей, скоро ночлег! – кричал Миронов, понукая где
бранью, а где и пинком.
Но вот с холмика арестанты увидели полузанесенное снегом темнеющее бревенчатое
здание, обнесенное частоколом. Это был этап, хотя он казался не более спичечной коробки, так
что в первую минуту трудно было поверить, что вся эта масса народа может в нем поместиться.
Партия приободрилась. Усталости как не бывало. Все – и люди и лошади – прибавили шагу. До
этапа оставалось минут двадцать ходьбы. Ветер утих, но небо вдруг потемнело, и кони стали
фыркать и беспокойно метаться. На востоке, на темно-сером фоне горизонта показалось белое
облачко. И конвойный и старые опытные бродяги, которых было не мало в партии, поминутно
посматривали туда. Облачко росло, хотя едва заметно, и, очевидно, приближалось. Воздух стал
как-то особенно тяжел. В поле в нескольких местах подняло снег, точно гигантская лопата
опустилась сверху и взметнула его вверх: то были струи ветра, налетавшие на землю откуда-то с
вышины, пробивая крепко сдавленный нижний слой воздуха.
– Буран, буран! – раздались крики, и, не дожидаясь команды, вся колонна ринулась вперед,
в том направлении, где минуту тому назад виднелась черная коробочка. Теперь все слилось в
непроницаемую мглу. Снег валил хлопьями, которые сильный вихрь крутил, завывая, по полю.
Павел бросился к повозке, где сидела Галя, но бежавшая кучка арестантов сбила его с ног, а
когда он встал, то уже не мог разглядеть ничего, кроме тонущих во мраке спин. "Галя, Галя!" –
кричал он. Вой вихря был ему единственным ответом. Галя не могла его слышать. Она была
впереди, и, прижавшись ко дну повозки, она старалась своим телом согреть своего мальчика от
пронизывающего ветра.
"Галя, Галя!" – кричал между тем Павел.
Он видел мельком, как Галя нагнулась на телеге. Ему показалось, что она слезла, и он был
уверен, что Галя где-нибудь бродит. Какая-то телега громыхнулась вдалеке. Павел бросился
туда, и через минуту его не видно было в вихре снега. Вдруг перед ним, точно из-под земли,
выросла шеренга пяти человек, которые шли ему навстречу, держась за руки. Это была кучка
политических, предводимых Валерианом, который шел посередине. Он узнал штундиста.
– Куда вы? – окрикнул он его. – Назад! Заметет вас в поле через минуту.
Он высвободил руку и взял его в ряд.
– Идем скорей. В ряду не собьешься. Прибавь шагу, ребята. Ваня, не отставать! Покажите,
что вы совсем большой, – шутливо обратился он к своему соседу.
– Да мне что? Я совсем не устал! – сказал Ваня, бодрясь.
Он собрал последние силы и пошел так быстро, что остальные едва за ним поспевали. Они
чуть не стукнулись лбами в частокол этапа, который вдруг вынырнул перед ними из мрака.
– Ворота влево, забирай влево вдоль забора! – кричал Валериан что было мочи, но его едва
можно было расслышать в трех шагах расстояния.
Когда они вошли во двор, там была уже куча народа. Конвойные, погонщики, арестанты –
всё смешалось в одну веселую толпу, радовавшуюся избавлению от гибели. Миронов хотел
сделать перекличку, но это оказалось совершенно невозможным в темноте.
– Все, все! – кричали арестанты. – Буран не свой брат. Всякого загонит.
Миронов пересчитал только политических, которые держались кучкой и оказались налицо.
Остальных он не стал задерживать на холоде и вьюге. На всякий случай он приказал, пока не
уляжется буран, держать свет во всех верхних окнах, которые были видны с поля, и часовым
приказано было подавать чаще голос, на случай, если кто из арестантов заблудился в степи. А
пока он распустил партию, скомандовав "на ночлег".
Арестанты шумной гурьбой бросились в здание, чтоб захватить, если можно, место на
нарах, а не то под нарами. Павел нашел в толпе Галю с мальчиком на руках. Они очень
обрадовались друг другу, потому что и Галя была в большом беспокойстве за Павла. Но
предаваться излияниям было некогда. Нужно было бежать захватывать место для ночлега. Когда