Схватка в западне
Шрифт:
Он уже хотел с присущей ему бесцеремонностью оттолкнуть Церенову, но она сама посторонилась, и Филигонов наконец увидел восковое лицо Любушки, а рядом на подушке — крохотный комочек спеленатого младенца.
— Бог ты мой! — вырвалось у него.
Хорунжего охватило умиление: остыл, растаял он при виде новорожденного. Комкая в руках фуражку и оглядываясь на вестового, Филигонов с непривычной мягкостью говорил:
— Представляешь, Путин? Я стану крестным отцом внука Елизара Лукьяновича Шукшеева. Представляешь, Путин?!
В избу, гремя шашкой, ввалился старший урядник:
— Господин хорунжий…
— Погоди ты, — все еще умилялся Филигонов.
— Срочное дело, ваше благородие.
— Какое еще срочное?
— Казак-атаманец к вам с пакетом.
Филигонов вышел из-за занавески.
— С пакетом? — обрел он прежний начальствующий вид, надел фуражку. — Пусть заходит.
Казак-атаманец в темном мерлушечном полутулупе протиснулся мимо старшего урядника, цокнул шпорами:
— Пакет от генерала Андриевского. — Он четко протянул синий конверт с жирным крестом на склейке. — С получением сего указано тут же отписать ответ его превосходительству.
7
Есаул Кормилов, прежде чем быть принятым генералом Андриевским, который располагался в первоклассном голубом салон-вагоне на тупиковом пути станции, сначала попал к войсковому старшине Редкозубову.
В небольшой двухосник, приспособленный под разъездной тыловой отдел, Кормилова направил стоявший у стрелки смурый харчен.
— Есаула Кормилова?
— Он самый.
— Туда васа здут, — указал он рукой на двухосник.
Войсковой старшина встретил Кормилова как старого знакомого:
— Милейший Роман Игнатьевич, рад видеть вас в добром здравии! Прошу. Располагайтесь… Наслышан о вас. Прискорбно, конечно, что тяжелое ранение получили вы в поединке с красным сотником. И потом, дерзкий налет красных на Серебровскую, второй… э-э-э, печальный поединок… — Рука Редкозубова легла на скошенное плечо есаула, поправила задравшийся кверху погон, отчего Кормилов нервно дернулся, бросил: «Простите» и отстранился от войскового старшины.
Редкозубов понял, что начатый им разговор не по душе есаулу. Он перешел на деловую тему:
— Хочу сообщить вам, что с завтрашнего дня вы теперь будете служить у нас, в тылу, дорогой… э-э-э, Роман Игнатьевич. И скажу по совести, не пожалеете, У нас спокойно, никаких вам красных, никакого риска.
Кормилов, будучи еще в Серебровской, знал, что он, видимо, откомандовался отдельным особым эскадроном. После первого рокового поединка с Тулагиным интеллигент-проныра Калбанский наверняка донес начальству о его позоре. А уж после второго срама вообще все иллюзии рассеялись. Сегодняшний вызов к генералу Андриевскому, недавно прибывшему на станцию, конечно же не предвещал Кормилову ничего хорошего.
И все-таки то, что сообщил сейчас Редкозубов, поразило его.
— Меня — в тыловики?! — побледнел Кормилов.
Войсковой старшина с сочувствием посмотрел в затравленные глаза есаула, перевел взгляд на его искривленную шею.
— Понимаю вас, — произнес участливо. — Но скажу… э-э-э, по совести: в вашем положении это на сегодня, может быть, самое лучшее.
Кормилов опустился на какой-то ящик, приставленный к стенке вагончика, обхватил ладонями взбугрившиеся желваками щеки.
— Я ведь когда-то служил в одном полку с Семеновым, — заговорил он обидно, сквозь зубы, переходя на шепот. — Я раньше него есаулом стал… Мой эскадрон нынче одним из первых перешел границу совдепов у станции Маньчжурия… Я со своими казаками в капусту изрубил красный заслон под Харанором…
Но Редкозубов точно не слышал Кормилова. Он прошелся к столу, на котором лежало несколько газет, взял одну из них.
— Вы только послушайте, Роман Игнатьевич, что в Чите происходит. — Войсковой старшина стал читать с выражением: — «Внимание! «Грех». Не пропустите случая видеть. Драма в четырех частях с участием Мирского. Интересная по сюжету, дружно разыгранная знаменитыми артистами, великолепно обставленная, картина эта стоит в ряду лучших постановок экрана… Надежды старых дев. Комическая…» Каково, Роман Игнатьевич?.. А вот еще: «Сегодня! Веселая праздничная программа в шести отделениях «Чудовищная авантюра» — драма в трех частях. «Бойтесь толстых женщин» — комедия-фарс в двух частях». Или: «Гастроль комика-юмориста соло-клоуна Фернандо, подражателя разных животных. Беспрерывный смех! Смех до слез!..» Что скажете? Кормилов не отвечал.
— И это, имейте в виду, Роман Игнатьевич, при большевиках. М-да… — Редкозубов развернул вторую газету, снова стал читать: — «В Спасской станице Забайкальской области носятся упорные слухи о том, что казаки названной станицы, в особенности те, которые занимаются спекуляцией, весьма восхваляют авантюриста есаула Семенова…» — Войсковой старшина скривился. — Нелестно совдепы о нашем атамане пишут… «Весьма восхваляют авантюриста есаула Семенова… э-э-э, за то, что он весьма покровительствует господам спекулянтам, и рассказывают, как он старается завоевать симпатию казаков именно тем, что когда приезжают господа спекулянты в Маньчжурию за товарами, то таковые покупают там по очень дешевой цене, например, сарпинку по 20 копеек аршин. Кроме того, когда спекулянты наберут товаров и с таковыми отправляются домой, то их очень радушно провожают, и, уже возвратясь из Маньчжурии, некоторые спекулянты, по слухам, привезли с собой винтовки с патронами, кои им были выданы авантю… э-э-э, Семеновым…» М-да.
Редкозубов отложил газету, принялся прохаживаться по вагону.
— Тыл для нас сейчас главное, — ударился он в рассуждения. — Высокий моральный дух войска должен основываться на хорошем снабжении. И с населением надо правильные отношения строить. Особенно с состоятельными гражданами: промышленниками, купцами. Это линия и указ атамана. Совдепы не случайно прописывали о покровительстве Григория Михайловича… э-э-э, торговым людям. Вот вам, Роман Игнатьевич, как раз и предстоит осуществлять с ними сношения. У меня есть сведения, что в бытность вашу старшим офицером приаргунского казачьего отдела вы имели… э-э-э, весьма и весьма положительные деловые связи с купечеством…
Войсковой старшина вернулся к столу, подбоченился:
— Завтра мы выезжаем с генералом в глубинку, по дальним гарнизонам. До Двуречной все вместе будем, а дальше его превосходительство на Александровский Завод отправится. Мы же с вами… э-э-э, сделаем небольшой кружок на Махтолу, Старый Чулум и назад в Двуречную вернемся. Затем на станцию и — в Читу. В Чите, милейший Роман Игнатьевич, лучшие номера «Даурского подворья» будут к вашим услугам!.. Итак, сутки на сборы, завтра — в путь. Потеплей одевайтесь, на пролетках поедем.