Схватка в западне
Шрифт:
В глазах Кормилова блеснул огонь:
— В Серебровской.
— Бой был, наверное, жаркий?
— Жаркий…
Скошенная к плечу голова есаула вскинулась, чирьевые бугорки на его впалых, землистых щеках раскраснелись, покрупнели.
— А ты вроде ничего: цел, невредим.
— Невредим, — Филигонов взялся за четверть. — Пока, дядя, ничего мне не вредило. Даже она, родимая… — Он похлопал по бутылке с водкой.
— Это все до поры до времени, — неопределенно сказал Кормилов.
— Пока везло все время. Мне ведь в жарких боях участвовать не доводилось, — снова разлил по рюмкам водку Филигонов. — Ни на фронте с германцами, ни тут. Там по хозяйственной части служил, а здесь мобилизацией больше занимался… Я, как прибыл с фронта в Читу, сразу смекнул, с новой власти, народного Совета, толку не будет. Семенов — это да!.. Ну и на третий день после приезда махнул из полка. Сначала домой заскочил, потом в Акшу пробрался. Там нашел людей генерала Шильникова, сказал, кто и откуда, попросился в войско атамана. Приняли… Сначала, понятно, проверили, а уж после доверились. Дело дали. В основном занимался набором казаков в особый маньчжурский отряд. Шильников отметил мое усердие, представил к званию хорунжего… В сентябре полусотню получил и вот в Ургуе гарнизон обосновал. А вы, никак, при штабе Андриевского?
— После ранения по тыловой линии определили. — Рот есаула дернулся в скептической усмешке. — По связям с торговыми людьми.
— Бог ты мой! — обрадованно прогортанил Филигонов. — Так это же, дядя, нам удача в руки! По такому случаю не грех еще пропустить. За удачу!
Филигонов опрокинул рюмку в рот. Кормилов только пригубил.
— Я теперь много не употребляю, — объяснил он свою воздержанность, сделав косой жест головы к плечу. Выждав, когда племянник перестанет жевать закуску, есаул продолжал: — Говоря честно, Авдюша, тыл, торговля меня сейчас совсем не интересуют. Они и в прежние времена мне не очень по душе были. Раньше я занимался скупкой овчин, стремился где только можно куш урвать лишь оттого, что настоящей, горячей, работы не находилось… — В глазах Кормилова замелькали тени переболевшей, но не до конца заглушенной душевной тоски. — Я многие годы ждал такой работы и дождался! — Брови есаула подпрыгнули вверх, тени в глазах пропали, зрачки заблестели. — Мне в бою гулять — вот моя жизнь!.. Спасибо Семенову, что дал нам волю! Погулял я со своим эскадроном нынче… — И опять в глазах тени. — А теперь, как видишь, по тыловой линии. Под началом штабной крысы Редкозубова…
Филигонов пододвинул Кормилову рюмку:
— Выпейте все ж, дядюшка.
— Нельзя мне.
— Ну, половинку хотя бы.
— Нет, нет, Авдюша.
— Да, совсем запамятовал, — вдруг хлопнул себя по лбу Филигонов. — У меня ж тут находится дочь Шукшеева. Елизара Лукьяновича! Она мальца родила, меня крестным отцом быть ему просит. Я за ней вестового посылал, хотел, чтобы сейчас пришла, но она сегодня не может, дитем занята. Завтра придет. Увидите, ничего краля…
Кормилов перебил племянника:
— Про эту пленницу, Шукшееву, я уже знаю. Из твоей депеши Андриевскому. Благодаря ей и нашел тебя, кстати. Так вот, насчет пленницы. Сомнения у меня закрались, что она Шукшеева. У купца никогда не было дочери.
— Я тоже вначале сомневался. Все гадал: откуда у Елизара Лукьяновича дочь? А потом, как выяснилось, все очень просто: она ему не родная, а приемная дочь-то.
— Насколько мне помнится, и приемной у него не было.
Филигонов заметно хмелел.
— Помнится… Что вам может помниться, дядя?! — Он опять удальским приемом опрокинул в рот очередную рюмку, поднялся из-за стола, нетвердо обошел его вокруг, подсел к Кормилову с другой стороны. — Прикиньте, сколько времени прошло, как вы бывали у Шукшеева. То-то и оно. Считайте, шесть лет. За это время не только приемную, шесть родных дочерей приобрести можно.
— Можно. Ты прав, — засмеялся есаул.
— Нет, тут сомневаться нечего. Шукшеева она, это точно.
Филигонов потянулся до новой рюмки:
— Я хочу просить вас, дядюшка, взять ее с собой в Читу. А там Елизар Лукьянович по первому знаку прискачет из Могзона за дочерью и внуком. За такую услугу он озолотит нас. — Отхлебнув из рюмки водки, Филигонов мечтательно поднял кверху глаза. — Чего доброго, глядишь, и породнимся… Краля ничего!.. Только бы слово купца, без раздумья взял бы ее в жены.
Кормилов насмешливо скривился:
— С чужим приплодом?
— Зато с богатым приданым.
— А как быть с ее мужем?
— И-эх! В том-то и загвоздка. — Филигонов взял рюмку. — Быть бы ему убитым — вот о чем молю. — Он жадным глотком отправил в рот недопитую водку.
— Много пьешь, — заметил племяннику есаул.
— А что? По случаю нашей встречи не грех. В честь вас, дядюшка, в стельку надерусь. Чего не надраться?.. В гарнизоне у меня пор-р-рядок. Никто ни-ни!.. Путин! Ты где, подлец, запропал…
— На месте я, ваше благородие, — вошел в горницу вестовой.
— Скажи моему дядюшке, господину есаулу, пор-р-рядок у нас в гарнизоне или нет?
— Порядок. Можно сказать, самолучший, ваше благородие.
— Слышали? Я тут всех во как держу!.. Хотите, Шукшеева сейчас перед вами предстанет? Хотите?..
— Поздно уже. Двенадцать скоро, — взглянул на часы Кормилов.
— Ну и что?! Подумаешь, двенадцать. Для нас никогда не поздно, — входил в раж Филигонов. — Мое слово — закон… Путин, одна нога тут, другая чтоб там — через пять минут Любовь Матвеевна здесь должна быть. Ясно? Ну мигом!
Вестовой пробкой вылетел из горницы.
Филигонова все больше и больше заносило:
— У меня в гарнизоне, дядюшка, муха не прожужжит. Всех в страхе держу. И своих и чужих. Красные?.. Они, что огня, меня боятся. Недавно партизаны в нашей округе объявились. Из бывших лазовцев. Сунулись к нам, так мы им всыпали. У ручья близ околицы четырех положили. Теперь десятой дорогой обходит Ургуй их сотник Тулагин…
— Сотник Тулагин? — вдруг нервно дернулся рот есаула.
Филигонов ответить не успел. Дверь прихожей о шумом распахнулась, а на пороге появился запыханный казак.
— Разрешите доложить…
— Как посмел врываться без стука? — гаркнул хорунжий. — Не видишь, стервец, что перед тобой начальник гар-рр-низона и старший офицер штаба.
— Я со срочным докладом.
— Молчать, скотина!.. Выйди и зайди как полагается.
— Отставить!.. — осек племянника Кормилов. И казаку: — Что за срочный доклад?
— Арестованных гнали мы по наряду для приисков. На двенадцатой версте нас атаковали партизаны. Из конвойных я один уцелел. Старший урядник убит. Арестантов отбили…