Сильнее страха
Шрифт:
Он наклонился совсем близко и взял ее за подбородок.
— Моя девочка!.. Ну, скажи мне, что и ты хоть немного скучала по мне! Я, пожалуй, поверю, даже если ты солжешь, потому, что очень хочу верить! Ну?
— Да.
— Да?
— Я скучала.
Он приблизил свое лицо еще ближе, и она невольно зажмурила глаза — ей показалась, что сейчас он проникнет внутрь и начнет свои исследования изнутри. Как червь, заберется в головной мозг, а потом проползет в сердце, высосет все соки и оставит после себя только боль и пустоту.
Но Аалеки лишь глубже вдохнул ее запах,
— Ты устала… Чтож, сегодня ты отдохнешь, поспишь, как следует, а завтра мы прибываем на Тейю. Идем, я сам устрою тебя.
Он провел ее по белым коридорам в маленькую комнату, всю оббитую мягким материалом. Рене поняла для чего — для того, чтобы жертва, оставшись одна и осознавши, что она в ловушке, не смогла причинить себе вред, пытаясь покончить с собой.
— Ну, вот, эту ночь ты проведешь здесь. Не правда ли, уютно? Я сам выбрал цвет обивки — зеленый… помнишь, Рери? Как в моей лаборатории. Знаешь, большинство предпочитает изумрудный и оливковый оттенки, но тебе, как и мне, всегда нравился желтозеленый, я знаю. Зайдешь сама?
Она покорно зашла и села в угол, привычно обхватила руками колени и спрятала лицо.
— Ну, вот, ты почти дома. Поспи. Я буду рядом.
Он действительно находился рядом. Он сидел всю ночь у скрытого окна в каюте за стенкой, и не сводил с нее глаз. Но напрасно: Рене не поменяла позу и не пошевелилась, всю ночь.
Утром, когда до Тейи оставалось немного, он сам принес завтрак.
— Рери, дорогая, доброе утро!
Она не пошевелилась.
— Дорогая, я принес тебе завтрак! Посмотри!.. Твой чай!
Ему пришлось наклониться, поставить поднос на пол, и приподнять ее лицо за подбородок. Оно было серым, взгляд — тусклым и безжизненным. Аалеки заволновался.
— Дорогая?.. Ты больна? У тебя неважный вид!.. Может, плохие сны? Тебя и раньше мучили кошмары. Дело в этом, не так ли?
Да, это случалось. Как-то она проснулась ночью в лаборатории вся в слезах, и он, услышав ее как-то, интуитивно, или случайно, тоже проснулся, и пришел ее успокоить. Он долго сидел рядом, успокаивая ее, пока она не уснула снова.
— Конечно… Тебе снова приснилась тень родителей, ты просила их о защите, но они снова тебе отказали?… Да, моя бедняжка, это плохой сон… Ну, ничего, сейчас ты немного поешь и все придет в норму, не правда ли? Ведь я-то с тобой!
Она не ответила.
— Рене!
Он легко встряхнул ее безвольную руку. Она прерывисто вздохнула и выдохнула. Апатия не ушла, взгляд оставался мутным, но она послушно ответила:
— Да.
— Поешь!
— Да.
Не смотря на согласие, и готовность выполнять его команды, она не взяла ложку. Аалеки сам вложил ложку в ее вялую руку, но Рене не смогла подносить ее ко рту, и похоже не помнила ни само действие, ни назначение еды. Ему пришлось кормить ее самому: напоминать действия: брать еду с ложки, жевать, глотать, дышать… За ночь она превратилась в равнодушного робота, как Дорлей, и выполняла только простые инструкции! За ночь!.. Это ужасно расстроило Аалеки, но по опыту зная, как могут быть хитры объекты лаборатории, лишь бы избежать или отсрочить активные опыты, он не отчаялся. Он допускал, что это, возможно, только имитация, притворство, или легкое нарушение мозгового кровообращения, вызванное стрессом. С последним они справятся вместе с Зоонтенгеном. Он специалист по мозгу. Но если это притворство… Он выяснит. Скоро.
Они подлетали к Тейе. Коричневая планета снова уныло смотрела на Рене со всех огромных мониторов, расположенных в каюте, куда он привел ее, в круговую по стенам, точно окна. Но на сей раз страха она не испытывала, она вообще ничего не чувствовала, как не старался Аалеки.
Корабль сел с ошеломляющей быстротой, демонстрируя удивительную, особенно для такого большого корабля, маневренность.
Когда люк открылся, Аалеки протянул ей руку и сказал:
— Ну, вот мы и дома. Пойдем. У нас сегодня много работы!
Рене поднялась без малейшего проявления неудовольствия. Двигалась она теперь медленно и неловко, как во сне.
Увидев, что на Тейе неважная погода, ураганный ветер с песком, Аалеки заботливо надел на нее какое-то одеяние, и приподнял капюшон.
— Ну вот, так-то лучше, моя девочка. Теперь тебе не попадет песок в ушки… Еще несколько шагов и мы совсем дома… прежде чем начать, я угощу тебя горячим чаем. Что?… Ты даже не посмотришь по сторонам? А вдруг Тоно идет следом? Да, вот он, его ведет Дорлей!
Он попытался поймать ее на самую простую ловушку, но она никак не отреагировала на имя «Тоно». Аалеки был разочарован.
— А ты хочешь его увидеть? Ну, смелее! Кивни хотя бы! Хочешь? Отвечай!
Он нетерпеливо встрехнул ее за плечи, и она пробудилась от безмыслея:
— Да.
— Хочешь его увидеть? Хотя бы издали?
— Да.
— А что, если я оставлю вас наедине? Минут на десять… Ты этого хочешь?
— Да.
— А хочешь, я отрежу от него несколько аппетитных кусочков?
— Да.
— Так что же ты хочешь больше? Увидеть его или чтобы я его разрезал?
— Да.
— Что «да»?!
— Нет…
— Ответь мне, Рери, я сделаю так, как ты захочешь, даю слово! Ты хочешь увидеть Тоно?.. Да или нет?
— Да…Нет… Не знаю… да… нет…
Он вышел из себя и ударил ее по щеке, резко, но не сильно, как обычно делал в лаборатории, когда его пациенты начинали терять с ним связь, проваливаясь в нереальность, а работа с ними еще не была окончена. По бледной щеке медленно расплылось красное пятно, более она никак не отреагировала на удар, даже не моргнула. Тогда он остановился напротив нее и сжал ее лицо руками, заставляя смотреть себе в глаза — невыносимая пытка для большинства его пациентов.
Рене не сопротивлялась, бессмысленно и тупо смотрела она сквозь него, а из уголка рта вдруг вытекла слюна.
Аалеки закусил губу: объект, на поиски которого ушли годы, был потерян! Утрачен за ночь!.. Нет, этого просто не может быть! И не будет. Он не привык так просто сдаваться.
После стерилизации, в холле их встретил Зоонтенген.
— Итак, я вижу, вы возвратились не с пустыми руками. Поздравляю. Долгие усилия оправдали себя? Он здоров?
— Да. Полностью!