Сияй, Бореалис! Армейские байки

Liz Elzard

— Зачем ему это нужно?

— У моей мамы было кое-что очень ценное, что он хотел получить. Считайте, что это то же самое, что получить гору денег и даже больше. Как только мама вышла замуж за него, он сразу не понравился мне, а потом стали происходить страшные вещи. Пока мамы не было он… он…

Лессан глубоко вздохнула, стараясь сдержать слёзы.

— Говори, — сказал Шинан.

— Он издевался надо мной. Я была его игрушкой. Мама поначалу мне не верила, потому что все побои он сразу же исцелял, а потом случайно сама увидела, как он пытался ко мне лезть… Мама уже не могла от него уйти, когда поняла, с каким монстром связалась. Отчим был достаточно влиятельным человеком, а тут подвернулись мы. На самом деле он давно следил за нами

с мамой, а потом просто втерся к ней в доверие. У мамы было наследство, которое его привлекло. Наверное, вы никогда не слышали о клане Семи Лун. Наш дар позволяет делать человека талисманом и накапливать прану в нём. Так вот, мама наложила на меня печать нашего клана, чтобы копить во мне прану — именно поэтому она у меня высокая. Но мама впала в кому, и отчим пытался убить её, но какая-то сила не позволяла этого сделать. Это была особенность дара, только я до сих пор мало что про него знаю — мама так и не успела мне ничего рассказать. Отчим сказал, что пока я жива, он не сможет её убить. И меня тоже не сможет. Он желал заполучить такие же способности, как у мамы, женившись на ней. Откуда-то ему было известно про наш клан даже больше, чем маме. Потом он понял, что дар ему перейдёт, если мы сами его посвятим в клан, либо если умрём обе. Но разве такому гадкому человеку можно давать дар? Мама оказалась в коме, чтобы защитить меня, а теперь его единственная возможность получить дар это я. Я только помню, что она мне сказала ни за что не отдавать ему этот дар. Я долго держалась, пока однажды не проснулась здесь. Я даже не помню, как здесь оказалась! Отчим кому-то заплатил, чтобы меня здесь травили. Они все знают, что меня не получится легко убить, и решили просто мучить здесь, пока я сама не сдамся или не умру. Я осталась одна, капитан. Я… совсем не знаю, что мне делать!

Капитан дотронулся до её плеча и отстранил от себя, твёрдо взглянув ей в глаза. Лессан вытерла слёзы, в её взгляде бились сдержанные эмоции.

— Я хочу жить. Хочу попасть домой и спасти маму, — тихо сказала девочка. — Мне так страшно.

— Придётся бороться, Лессан, — ответил Шинан. — Завтра начнутся твои тренировки.

Лессан не знала, что именно сделал капитан, но её действительно отпустили после этого разговора. Для девочки шаг из карцера стал дорогой в новую жизнь, более тревожную, но менее безнадёжную. Новым днём Шинан увидел на тренировке уже другого пилота всё в том же детском теле, но с живым горящим взглядом. Трусливая овечка рассыпалась в шелуху, став почвой для чего-то нового. Капитан никогда не думал, что какие-то две минуты могут решить проблему одной маленькой жизни.

Первое, чему Шинан научил Лессан — это всегда подниматься. Сложно поначалу, когда уверенность ещё не укоренилась. Но девочка вставала с земли после каждого опрокидывающего удара. Заставляла себя сквозь скрежет песка на зубах. Что-то менялось в детском взгляде, твердело и становилось прочным. Новое падение — новый подъём. Раз за разом, шаг за шагом. До самого вечера только подъёмы и падения, а затем провал в бездну сна, из которой снова вытягивали только лучи рассвета.

— Капитан, а что вы сказали им, что меня сразу отпустили потом? — поинтересовалась Лессан.

— Сказал, что буду беспощадно бить каждый день, — ответил Шинан. — Что, впрочем, я и собирался делать.

Девочка побледнела.

— На тренировках, — пояснил тот. — Если будешь халтурить.

— А если я не буду халтурить?

— Тогда ты можешь считать себя скучным ребёнком.

— Я не ребёнок, — нахмурилась девочка.

— Вначале докажи это.

Лессан метнулась вперёд. Её движения понемногу становились увереннее, удар — твёрже. Пока это была только детская игра, но некоторые серьёзные вещи порой начинаются именно с игры — посредственной и безобидной. Для Шинана сейчас было важно дать Лессан ошибаться столько, сколько это потребуется, чтобы она не утратила порыва.

— У меня хорошо получается? — между делом поинтересовалась девочка, упражняясь в атаке.

— Тебе

ещё далеко до твёрдого «хорошо», — честно ответил капитан. — Ты забыла о главном.

Его фигура шелохнулась, став воздухом. Движение очертило сверкание гремящих молний, и Шинан возник перед растерявшейся Лессан. Он пальцами сделал ей лёгкий тычок по рёбрам. Та опрокинулась на лопатки и тихонько взвыла.

— Ты не используешь телепортирующие прыжки, — проворчал капитан. — В теле голема этот навык будет спасать твою задницу.

— Но я пока ещё не умею хорошо делать такие прыжки, — поднялась с земли Лессан.

— Отставить «не умею»! Ты не уйдёшь сегодня со стадиона, пока я не увижу идеального телепорт-прыжка, — поставил перед фактом тот.

— Это сложно, — промямлила девочка.

— Что ты там сказала? Девять кругов вокруг стадиона? Хорошая идея для разогрева праны, так что вперёд.

Лессан издала глубокий вздох и поплелась к старту.

— Можно ещё и отжимания — для бодрости, от вздохов, — добавил Шинан.

***

Лютый мороз сковал стены Гвальтзарда, проникал в самую глубь асфальта, неторопливо тянулся к людям и норовил похитить их тепло. Ещё недавно здесь билась обычная жизнь города на границе с севером. Война прогнала отсюда эту жизнь и вселила свою. Большинство домов пустовало, и когда наступала тьма, она вбирала в себя безликие силуэты многоэтажек. Возможно, не окажись Гвальтзард вплотную с Бореалем, его бы не населяли сейчас военные.

Лирет вместе с Гарином стояла на посту южного въезда в город. Оба, с красными озябшими носами, топтались на месте, жевали сухари и пили безвкусный горячий чай, считая взглядом проходивших мимо солдат и проезжающие военные грузовики. У обоих лица сковала тоска на пару с морозом.

— Лучше бы медиком была, — проворчала Лирет, разминая одеревеневшие пальцы, которые стали похожи на замороженные сосиски. — Всё отмерзнёт к чертям. У них хватает ума привозить чай со вкусом не чая, а вот где мои заслуженные варежки? Из натурального меха, тёплые и мягкие.

— Вероятно, служат в качестве ковриков у эманатов, — пробубнил Гарин, набив рот сухариками.

Вечно он поедал больше. Девушка вырвала из его рук разорванную упаковку и угрюмо захрустела. Точнее она даже не хрустела — от холода зубы сами крошили во рту сухари. Вдруг раздался какой-то непонятный звук.

— У тебя что, газы пошли? — Лирет недовольно покосилась на напарника.

— Какие газы? — вытаращил глаза тот.

Звук не прекращался. Рычащий и ревущий, он приближался откуда-то, и тогда оба уткнули взгляд в трассу, по которой к городу, на сером унылом фоне, нёсся подозрительно цветастый броневик. Своим шумом драндулет привлек внимание, затем резко затормозил у поста, едва не снеся шлагбаум, затем ненадолго побледнел в сером облаке выхлопных газов. Лирет уставилась на диковинку, забыв жевать сухари. Это воплощение чьей-то изощрённой фантазии являло собой какой-то ржаво-металлический слепок из других машин. Причём хозяин зверя тщетно пытался скрыть коррозию, пёстро разукрасив из баллончика весь каркас. Там были и цветочки, и радуга, и матерные словечки, к капоту, прямо посередине, был приколочен четырёхрогий череп. Девушка переглянулась с Гарином. Тот нервно хохотнул, чуть ли не подавившись. Наверно, какой-то цирк гастролировал и по ошибке зарулил сюда.

Из драндулета вылезли пятеро. Тот, что был за рулём, оказался рослым мужчиной. Из-под густых чёрных бровей сверкали огненно-карие глаза, глубокий шрам проводил черту по диагонали изборожденного мелкими шрамиками лица. Из-под кучерявой чёрной бороды розовели пухлые губы. Субъект был полностью облачен в меха. Присмотревшись сквозь лобовое стекло драндулета, Лирет заметила, что руль тоже отделан мехом.

— Эй, Лирет, ты же хотела варежки, попроси у него, — трясся от смеха Гарин.

— Какой-то меховой фетишист прямо, — усмехнулась девушка. — Но мне кажется, он из меня обивку для сидений сделает.