Сияй, Бореалис! Армейские байки
Шрифт:
Седой сосредоточенно нащупывал что-то по ту сторону портала. Оттуда он вытащил кошмарно потрёпанную клетчатую сумку, которую даже чемоданом язык не повернётся назвать. Напарник проверил молнию, заглянул внутрь сумки, принюхался и поморщился.
— Грязновато, я тут отрубленную голову демона вёз, — совершенно спокойно сообщил он, — но если постелить газетку, то будет нормально. У тебя нет газетки?
— Ты вообще меня слушаешь? — у Лирет задёргался глаз. — Если я и поеду так, то только через свой труп. Даже нет, через твой труп, вот что.
— Мой труп сюда точно не поместится. Я проверял. Полезай давай, нам скоро ехать.
— Отклонено, —
— Хватит цитировать банкомат.
Лирет, укоризненно вздыхая, массировала гудящие от холода и усталости виски. Пускай Седой и был внешне ничем непримечательным, зато в мозгах хватало своей дури. Тот долго раздумывал, затем убрал замызганную сумку обратно в хранилище.
— Значит так, — заговорил вдруг напарник, — решим этот вопрос гуманным методом, по-взрослому. Обратимся к самой судьбе.
Седой, с невозмутимым лицом, вынул из кармана брелок в виде глазастой игуаны — такие кладут в подарок к детским обедам в одной популярной сети общепита. Игрушечная рептилия вдруг зашевелила лапками и длинным хвостом.
— Е-хе-хе, — ощерилась игуана.
Это он серьёзно? Это он серьёзно. Лирет, разинув рот, хлопала глазами. Больших усилий ей стоило не сотрясти вокзальный воздух бранью.
— Что это за дребедень? — выдержка рушилась в её интонации.
— Эта штука помогает мне делать выбор, — серьёзно сообщил напарник.
— Каким, чёрт тебя сожри, образом?
— Всё просто: дёргаешь за хвост, и игуана в какой-то момент должна выстрелить искрой. Если выстрелит в тебя, значит, поедешь зайцем в сумке, а если в меня, то будь по-твоему.
— Тебя что, из детсада вышвырнули? Кончай это.
— Чур я дёргаю первый.
Седой торопливо дёрнул зелёный хвост — и игуана тут же изрыгнула заряд прямо ему промеж глаз, да так хорошо и метко. Парень фыркнул, зажмурившись. Лирет захохотала во весь голос.
— Неудачник, — насмехалась она. — Тебе только к судьбе и обращаться.
А Седой ничего и не ответил, только похмурился сам себе, пихнул предательский брелок в карман и пошёл молча покупать билеты. Пожалуй, это была единственная положительная сторона напарника — умение признавать собственное поражение. Спустя мгновение оба сидели в пустующем зале ожидания. Седой смиренно уселся на подвернувшуюся скамью и больше не шелохнулся, Лирет от скуки бродила между покрытыми инеем скамейками, безучастно изучая каждую дощечку, каждый подлокотник. На одной скамейке отпечаталась чья-то джинсовая задница, и тогда девушка поняла, что вернулась оттуда, откуда начала. Напарник неторопливо шагал к перрону, упорно игнорируя барьерщицу. К платформе подходил поезд. В нарастающем снегопаде тяжело ползла мохнатая тень со светящимся глазом, затем остановилась. Запахло машинным маслом, запах выдохнул откуда-то из-под колёс, нагрел рельсы и обдал лицо. В каждом вагоне открылось по дверце. Звать внутрь здесь было некого. Седой зашёл в пустой вагон, Лирет запрыгнула следом и неожиданно застряла в двери, почувствовав, как лямки набитого рюкзака потянули её тельце назад. Девушка чертыхнулась, вывернулась из лямок и стала тянуть рюкзак внутрь. Спину вдруг окатил колющий холод: напарник присоединился к перетягиванию застрявшего рюкзака, и тот с горем пополам втиснулся. Перед носом захлопнулись двери, и поезд сразу тронулся.
Седой устроился у окошка, Лирет уселась напротив. Стук колёс гулял по вагону, за окном в сумерках утопал невзрачный пейзаж. Парень безотрывно пялился в окно, хотя Лирет казалось,
Поезд останавливался пару раз. В вагон зашла парочка старичков, одетых в тёплые шубы и несколько молодых людей с чемоданами. Лирет тоскливо разглядывала попутчикам: хорошо было людям, путешествуют, не воюют. В тот момент девушка впервые ощутила странное тянуще чувство. Захотелось вдруг вернуться домой. Дом, дом, дом…
А где этот дом?
А как зовут родных?
Лирет в смятении коснулась висков, будто заделывая пальцами прореху в памяти. Совершенно ничего от прошлого там не осталось.
Поезд сильно качнуло, и мысль вытряхнулась сама собой. Седой по-прежнему изучал отражение в окне, старички в шубах, похожие на миниатюрных медведей, бубнили о чём-то на лумейском, молодые люди провалились в дрёму. То Лютгора ещё два часа.
— Твои напарники тоже будут искать сектантов? — поинтересовалась Лирет.
— Напарники? — Седой обратил на неё взгляд.
— Ты с ними приехал вообще-то, там ещё такой был, в шубе — ваш предводитель, что ли?
— Не знаю, чей он предводитель, но я ехал с ними автостопом. Я одиночка, работаю сам на себя, а про то, что наёмникам сейчас предлагают хорошую работу, услышал чисто случайно, вот и решил попробовать. Деньги сами себя не заработают.
— Такая погоня за деньгами ни к чему не приведёт, — проворчала девушка.
— Ну не за просто так же всё делать. Когда делаешь людям что-то просто так, они будут это принимать с таким видом, будто так и должно быть, будто тебя нет вообще. Только вот однажды за своё добро очень сильно захочется награды. Даже если ты думаешь, что ты бескорыстен, это ошибка: в глубине души каждый хочет отклика.
— Говоришь так, будто с тобой обошлись несправедливо. А если ты делал добро не тому, кто это ценил бы, то это твои проблемы. Не всем людям это нужно, знаешь ли.
— А оно нужно было, на самом деле, — напарник поднял взгляд. — Только тот человек этого не понимал и нёс всю тяжесть в себе.
Он посмотрел в глаза Лирет, как в омут, в котором не видно дна. Девушка замерла, и звуки вокруг неё растаяли на мгновение.
— Ты забыла, кто ты есть, Лирет, — пронеслось шёпотом не то в голове, не то из неподвижных уст Седого.
Вагон опять тряхнуло. Ещё пару минут девушка сидела в недоумении. Поезд остановился в каком-то городишке и задержался там надолго. Седой юркнул наружу, ничего не сказав. Лирет, тревожно прильнув к окну, заметила, как он исчез в дверях придорожной забегаловки, затем так же быстро вернулся с бумажным пакетом свежих пирожков и весь оставшийся путь медленно поедал пищу.
Поезд остановился в Лютгоре в полночь — самое время, когда кольцо Лумена сияет во всей красе, но из-за разыгравшегося снегопада вид на полуночное сияние утонул в тяжёлых снеговых тучах. Лирет, надрывая спину, с трудом выволокла из поезда набитый рюкзак. Сзади могло показаться, будто это просто огромный рюкзак с тоненькими полусогнутыми ножками. Седой бодро шествовал, спрятав руки в карманах, и не обращал никакого внимания на натужное кряхтение позади. Переставляя дрожащие ноги, барьерщица время от времени сердито поглядывая на товарища. В лицо хлестал мокрый снег, путался в ресницах и щекотал озябший нос.