Скандинавский детектив. Сборник
Шрифт:
— Преподавала,— поправил Бюгден.
Он начинал меня раздражать. Типичный полицейский — одни мускулы. Он наслаждался своим устрашающим видом и весь светился самодовольством.
— Вы никогда не слышали об употреблении настоящего времени в значении прошедшего? — спросил я.
Некоторое время он пристально смотрел на меня из-под лохматых светлых бровей. Я ему явно не нравился.
— Выбирайте выражения, молодой человек, — сказал он.
— Сами выбирайте выражения, я последую вашему примеру, — отрезал я.
Его дубленая полицейская физиономия стала медленно наливаться кровью. Два других полицейских стояли рядом и глазели на нас. Толстяк довольно ухмылялся.
Комиссар отвернулся и бросил долговязому:
— Ладно, поднимись и вызови ребят. Пусть возьмут с собой всю аппаратуру.
Долговязый стал пригнувшись подниматься по лестнице, по-прежнему придерживая фуражку за козырек. Комиссар шагал взад-вперед по туалету. У него явно не было желания со мной общаться. Пошагав немного, он вдруг повернулся ко мне.
— Вы тут ничего не трогали?
Я покачал головой. Он заходил снова. Толстяк следил за ним, лучась улыбкой.
— Вы позвонили прокурору Брубергу? — спросил я.
— Зачем?
— Думаю, это происшествие его заинтересует.
— Почему вы так думаете?
Он задавал вопросы быстро и отрывисто. Голос полностью соответствовал внешности — густой и рокочущий, словно гремела тяжелая артиллерия. Его наверняка до смерти боялись мелкие воришки и угонщики машин.
— Потому, что его интересует, кто отравил Манфреда Лундберга, — ответил я. — Меня не удивит, если эти убийства окажутся связанными между собой.
— Почему вы так думаете? — повторил он.
— Марта Хофштедтер сидела в «Альме» за тем самым столом, где отравили Манфреда Лундберга.
— Это все?
— По-моему, вполне достаточно, — хмыкнул я.
— До этого мы уже сами докопались. — Он постучал указательным пальцем по лбу.— Вчера я присутствовал на следственном эксперименте в «Альме».
— Какого черта вы тогда спрашиваете, кто она такая? — взорвался я.
— Полегче, — буркнул Бюгден. — Здесь спрашиваю я. Вы только отвечаете.
Он словно наслаждался тем, что он начальник.
— Может быть, вам лучше покончить с вопросами и хоть немного поработать? — спросил я.
Бюгден не обратил на мои слова ни малейшего внимания.
— Похоже, она проникла сюда через окно, — заметил я. — Обе рамы открыты.
— Это вы бросили здесь окурок? — спросил он, подтолкнув его ногой.
— А если его бросил убийца? — съязвил я. — Разве можно так обращаться с вещественными доказательствами?
— В таком случав вы и есть убийца, — с довольным видом заявил Бюгден. — Эта сигарета потухла всего несколько минут назад.
— Тем более я не могу быть убийцей, — возразил я. — С тех пор, как ее убили, прошла уже уйма времени.
— Откуда вы знаете? — окрысился он. — Кстати, из этого все равно не следует, что вы не убийца.
Наверное, так мы могли бы препираться бесконечно. Ему это явно доставляло удовольствие. Вероятно, он родился отъявленным спорщиком. Но мне эти препирательства до чертиков надоели.
— Послушайте, комиссар, вы далеко пойдете! — заметил я.
Взорвавшаяся бомба не произвела бы такого потрясающего эффекта, как мои слова. Здесь была его ахиллесова пята, и он замер на месте, свирепо уставившись на меня. Лицо и шея побагровели. Он подошел ко мне вплотную. Казалось, еще секунда — и он набросится на меня.
— Берегись, парень, — прошипел он. — Всякому терпению приходит конец.
— Насколько мне известно, мы не пили на ты, — отрезал я.
Комиссар стоял и дышал мне в лицо лакрицей, тяжело и шумно. Потом отошел на шаг, избавив меня заодно и от запаха лакрицы.
— Что вы здесь делали?
— А что вы здесь обычно делаете? — отпарировал я.
Он не сразу понял, что я имею в виду, и возмущенно заявил:
— Я никогда здесь раньше не был! — Но тут же спохватился.— Отвечайте на вопросы!
— Отвечаю, как умею, комиссар, — заверил я. — Но меня раздражают ваши вопли. Хватит меня запугивать. Что вы сами обычно делаете в туалете?
Он молчал, явно прикидывая, как со мной разделаться. От мыслительных усилий трещала его черепная коробка. Из-за его плеча выглядывал сияющий толстяк. Наконец он явно принял решение, и я даже испугался: комиссар Бюгден сжал свои громадные кулаки и прищурился так, что глаза превратились в маленькие желтые щелочки. Он уже шагнул вперед, чтобы задать мне хорошую трепку, но тут на лестнице появился Харалд Бруберг.
Харалд Бруберг тоже был крепкого телосложения, но до Бюгдена ему было далеко. На нем было черное драповое пальто, а в руке он держал черную шляпу. Марта оказалась права — он действительно походил на тапира. Похожий на хобот нос почти закрывал подбородок. Лучшего носа для сыщика и не придумаешь. Уши у него торчали почти под прямым углом, тоже на зависть всем сыщикам, потому что такие уши услышат любой звук. Он кивнул Бюгдену, который тут же вытянулся в струнку и показал на тело.
— Марту Хофштедтер задушили руками.
Харалд Бруберг нагнулся над телом Марты и быстро окинул его взглядом. Его хобот вдруг превратился в шланг пылесоса, который втягивал в себя все улики, и прямые, и косвенные. Потом Бруберг снова выпрямился.
— Умерла около десяти часов назад,— констатировал он. — Может, даже на пару часов раньше. Возможно, ее убили еще вчера вечером.
Бюгден с восхищением посмотрел на шефа, который задумчиво поглаживал огромный нос. На миг мне даже показалось, будто чья-то рука гладит морду лошади.