Сказ про Игната-Хитрого Солдата
Шрифт:
– Четыре...
– закричал Игнат.
– Не надо, солдатик!
– взмолился Спирька.
– Уже пропадает всё... Ой-ой-ой...
– Хорошо!
– согласился Игнат.
– Я ещё раз сотворю чудо! Чудо! Не разоряй бедного доброго человека Спиридона! Оставь ему возок и лошадей! Пять... четыре... три... два... один! Чудо свершилось! Смотрите все: возок и лошади, как были, целы и невредимы!
Все открыли глаза. Возок и кони стояли на том же месте, где прежде.
Только Спирька, по-прежнему зажмурив глаза, цеплялся за сбрую и бормотал:
–
– Эй, Чёрт!
– засмеялся Игнат.
– Открой очи-то. Назад всё повернулось. Твоё твоим осталось!
Спирька открыл глаза, тяжело дыша, огляделся.
Брови Игната ходили ходуном.
– Вот как надо чудеса творить!
– Я с тобой посчитаюсь ещё, - еле слышно проговорил Парамон. Чудотворец!
– Что ж тебя, солдатик, и этому в армии научили?
– спросил Спирька.
– И многому другому, - ответил Игнат.
– Поживёшь - узнаешь.
– Так зачем вы приехали, гости дорогие?
– поклонилась бабка Ульяна. Не на чудеса же смотреть? Ко мне, верно?
– Где медовуха, бабка?
– спросил Парамон.
– Наварила бочонок, как я наказывал?
– Наварила, батюшка, наварила, как же, - снова поклонилась Ульяна.
– В подполе он...
– Эй, Дурында, ступай за бочонком, грузи его в возок!
– приказал поп.
– А у меня дело особое.
– Спирька воткнул в Игната свои змеиные немигающие глазки.
– Хочу должок вернуть. Обещал я тебе сапоги?
– Обещал, - согласился Игнат.
– Неужели привёз?
Спирька кузнечиком прыгнул к возку, запустил туда руку и вытащил пару сапог:
– Получай, солдатик! С княжеской ноги сапожки!
– Мне всё одно, с чьей ноги, - довольно усмехнулся Игнат.
– Лишь бы подмётки были в целости...
– Целы-целёхоньки!
– щёлкнув по подмётке, улыбнулся Спирька.
– Бери!
– Не бери!
– воскликнула Ульяна.
– Не бери их, проклятых! Они с княжеской ноги!
– Да что тут такого?
– беря сапоги, сказал спокойно Игнат.
– Я и царские сапоги в руках держал - жив остался.
– Взял!
– прохрипел Спирька и закашлялся смехом.
– Хе-хе-хе!
– Теперь ты князю-батюшке должен служить по совести!
– ощерил толстый рот Парамон.
– Игнатка, то ж погибель твоя!
– почти простонал дед Данилка.
– Сапоги с княжеской ноги даются только князевым сборщикам. Тебя Данила Михайлович сборщиком податей делает вместо Ефимки... Не взял бы сапог - спроса нет. А раз взял - погиб.
– Слышал, солдатик!
– прохрипел Спирька.
– Не попади и ты под батоги! Князь даёт тебе три дня сроку - чтоб все подати с села были собраны! Все! До маковой росинки. Реестр, в коем прописано, сколько и чего надобно доставить князю, получишь в усадьбе.
Дурында притащил бочонок, положил его бережно, как живого, в возок.
– Едем!
– приказал Спирька.
Поп, путаясь тоненькими ножками в рясе, полез следом за братом.
Дурында лихо вскочил в седло.
– Эй, снулые!
– стегнул лошадей Спирька.
Возок помчался по пыльной улице. Дурында поскакал сбоку, чтобы не попасть в хвост пыли.
– Хотя и ношеные, но ещё послужат мне верой-правдой, - осматривая подарок, сказал Игнат.
– Вот я наконец и при сапогах!
Но когда он поднял глаза, то удивился: Демид и Василий как-то робко, боком отдалялись от него и в глазах их смешались испуг и удивление.
Бабка Ульяна словно завяла - сгорбилась, платок чуть не по самые глаза спустила.
Дед Данилка сморщил лицо, будто кислицу-ягоду раскусил.
Только Стёпка радостно и доверчиво смотрела на Игната.
– Ты теперь князев приказчик, - произнёс Василий, - ты у нас поборы делать будешь...
– А мы тебе про наше спрятанное сказали, - скосил бороду Демид. Голыми руками всё забрать можешь...
– Те сапоги, которые князь сборщикам своим дарит, никто ещё до конца не сносил - не успевают...
– вздохнула Ульяна.
– Три дня... охо-хо... Вот так и Ефим-горемыка...
6. Пузыри на реке
Где ум - там и толк.
На другой день после полудня поп Парамон, Спирька-Чёрт и Дурында поехали провожать опухшего от бессонных ночей и выпитой медовухи Голянского.
Возок, на котором уезжал Голянский, сопровождали двое вооружённых верховых слуг графа Темитова.
– Тебя, боярин, нужно было охранять, когда ты сюда с денежками ехал, хихикнул Спирька.
– А ныне-то денежки у князя-батюшки остались, хехе. К чему же охрана тебе?
Голянский пошлёпал губами, ответил вялым голосом:
– Расписка, которую мне Данила Михайлович для графа дал, дороже денег.
Набрякшие сальцем жёлтые щёки и вислые губы Голянского тряслись на ухабах, глаза слипались, но он всё же не мог удержать довольной улыбки: и коня своего сбыл Ночному князю с прибылью, и для графа сделку выгодную заключил. Ещё бы!Стоеросов почти всех мужиков своих вместе с семьями продал Темитову, на вывоз! От этой купли-продажи и ему, Голянскому, немалая толика перепадёт!
– Сиятельный граф Темитов чудак, - шлёпал губами Голянский, - хлебом не корми - дай поспорить. Миллион может проиграть - глазом не моргнёт. Ну, а ваш князь ещё того чуднее... Много лет его знаю, а привыкнуть не могу... Ночь в день переделал... Чудак!
В первом возке, по бокам которого скакали верховые, сидели Голянский, Спирька-Чёрт и поп Парамон.
В другой повозке, сжимая вожжи в пудовых кулаках, расположился Дурында.
На высоком берегу реки все остановились. Внизу лежала обессилевшая от жары, обмелевшая река. К ней спускалась дорога, кривая, как коровий рог. Но на том берегу дорога, словно купание придало ей силы, становилась стройной, стремительно перерезала бурый ковёр лугов и скрывалась в расщелине далёкого леса. По ту сторону леса лежало Заболотье - не так уж далёкий край, в котором, однако, мало кто из жителей стоеросовских владений бывал.