Скажи смерти «Да»
Шрифт:
— Не знаю, Боб, кажется, нет. Или ты думаешь, что я имею к мафии самое прямое отношение и пытаюсь с помощью ее денег покорить Голливуд? Наркотиками торговать повыгоднее, тебе не кажется?
— Да, я знаю, Олли, я знаю. И Вадим, и ты — вы порядочные люди, вы и на русских-то не похожи, вы американцы самые настоящие, не от рождения, так по менталитету…
Он замолкает, а я пытаюсь понять, комплимент это или нет. Раньше, еще до того, как я сюда переселилась, я бы решила, что комплимент, и еще какой, — но сейчас вот даже и не знаю. Что значит “не похожи на русских”? Не похожи на прежний собирательный образ советского человека — в неизменном ватнике и ушанке, голодного и замерзшего, дикого и нищего, перемещающегося с трудом по заснеженным улицам населенного медведями и красными комиссарами города? Или не похожи на новый образ русского — обязательно мафиози, швыряющего направо и налево деньги, скупающего на корню всю Америку и прочие страны?
— Я думаю, что тебе следует поговорить с Ричардом, Олли. Помнишь Дика — он был тогда на фуршете, когда мы закончили фильм? Он мой неплохой знакомый. Я с ним встречаюсь иногда, и он все время спрашивает о тебе. Несколько раз просил меня пригласить тебя на обед куда-нибудь, но здесь же был Юджин — ему бы это, наверное, не понравилось…
— Ну, Юджин же не муж мой — он мой партнер. Он тебе не нравится, Боб?
— Да нет, Юджин приятный человек. Просто он такой — похож на Сонни Корлеоне, помнишь, старший сын Марлона Брандо в “Крестном отце”? Такой импульсивный, экспрессивный, опасный…
Хреновое сравнение. Делаю вид, что копаюсь в памяти, хотя это лишнее — фильм я хорошо помню: он одним из твоих любимых был. Кореец его здесь приобрел на видео и крутил уже раз двадцать. Сходство есть — только тот жутко неуравновешенный и от этого предсказуемый. Потому и погибает в конце концов, а Кореец не менее агрессивный, но осторожный. Тем не менее не нравится мне эта параллель.
— Думаешь, Юджин сыграл бы лучше? Может, дадим ему роль в нашем новом фильме, главную отрицательную роль? И смотреться будет колоритнее любой звезды, и кучу денег сэкономим — как, Боб?
Слава богу, сняла напряжение. Посмеялись, перешли наконец к фильму — у Мартена уже куча идей и наработки есть, и я понимаю, почему он нервничает. Если начинать, то надо делать это уже скоро, а тут ФБР и туманная, но в любую минуту могущая стать реальной перспектива заработать дурную славу и быть изгнанными из Голливуда. Интересно, а что они с деньгами нашими сделают, если будет подозрение, что они криминального происхождения? Арестуют все счета до выяснения? А потом что? Конфискуют? Было бы забавно, если бы не было так грустно.
Да, это уж будет скандал — русская мафия проникает в цитадель мирового кинематографа. Но грязный, забрызганный сплетнями Голливуд, разумеется, отряхнется, опять засверкает, закокетничает, избавившись от нежелательной беременности, от новых имен, названий фильмов и сюжетов, и будет продолжать вести себя как вокзальная шлюха, восстановившая хирургическим путем давно утраченную девственность. И вот он уже чист и непорочен, и все забыто — а рубцы, которые где-то глубоко внутри, они все равно никому не видны.
Отвлекаюсь, улыбаюсь про себя: Кореец на роль подошел бы идеально, я, когда писала сценарий, главного героя как раз с него и списывала. Мне хотелось, чтобы фильм получился типа “Человека со шрамом”, где Аль Пачино играл. Только здесь будет не кубинец, а русский — тоже без гроша за душой, быстро поднимающийся по иерархической лестнице преступного мира. И еще здесь побольше чернухи нужно, побольше русского — не матрешек и самоваров, а русского менталитета. И герой должен знать, что отступать ему некуда, и хочет он, ни много ни мало, покорить Нью-Йорк или Лос-Анджелес — и уверен в том, что это ему удастся. Этакий русский самурай, ничего не боящийся, но не безрассудный, а расчетливый и хитрый. Типичный Кореец, короче.
Только вот что с ним будет в конце? Мартен предлагает, чтобы главным героем был полицейский или фэбээровец, а я хочу, чтобы бандит. И наверное, он должен умереть в конце, это закон жанра — только вот не хочется хоронить его своими руками, собственными пальцами впечатывая некролог в компьютерный экран. Я хочу, чтобы он остался жить и победил какую-нибудь мафию, итальянскую, к примеру, и в конце все у него было классно, и чтобы он в заключительном кадре улыбался с экрана, говоря что-то вроде: “Это мой город!” Чтобы дрожали обыватели, думая, что где-то рядом эти страшные русские. А если будут дрожать, то и фильм смотреть будут, и кассеты покупать. Это рынком доказано.
Когда излагаю все это в очередной раз, Мартен колеблется — как-то не принято, чтобы отрицательный герой оставался в живых, чтобы зло торжествовало, так что сходимся на третьем варианте, предложенном мной, — что убивают нашего отрицательного героя юные отморозки, приехавшие из России на покорение Нью-Йорка, не уважающие никого и ничего не боящиеся, не имеющие ничего святого, только жажду денег. И положительный герой, стоя над его трупом, отдает врагу дань уважения.
— Знаешь, Олли, я все же думаю, что ты должна встретиться с Ричардом. Хочешь, сейчас позвоню ему и договорюсь о том, чтобы пообедать втроем? Он большой человек, поверь мне. Он может избавить нас от проблем и дать нам возможность спокойно снимать фильм и зарабатывать деньги.
Я киваю и опять погружаюсь в свои мысли. Мартен прав, хотя слишком уж беспокоится. Если прижмут, он наверняка спрыгнет с лодки, позаботившись, чтобы вытащить из дела свою долю, и начнет жаловаться всем, как обманули его русские. Что ж, винить его не стоит — да и я опасность преувеличиваю, просто надо же представлять ее возможные масштабы, чтобы знать, как с ней бороться.
— Привет от Дика! Завтра в час здесь — тебя устроит? — Он еще трубку не положил, ждет моего ответа, и я соглашаюсь, естественно, хотя и плохо представляю себе, о чем нам с ним говорить. Если сразу сказать, что есть проблемы, и рассказать о них, он ведь может и испугаться, но, с другой стороны, если уж я так ему нравлюсь — пусть выслушает. Может, и вправду все обойдется?
Десятое декабря уже, до Рождества две недели, и больше двух прошло с момента отъезда Корейца. Факса нет, остается лишь надеяться, что он появится вот-вот. Хотела даже узнать, как часты рейсы из Москвы, и встречать в аэропорту, на всякий случай, но потом решила, что бессмысленно это, потому что он откуда угодно может прилететь, через Нью-Йорк, через Сан-Франциско. Нет, не надо в Ярославну играть — пусть делает то, что надо, и возвращается.
А что он там собирается делать, интересно? Ну выяснит, что тюменская группировка интересовалась смертью Кронина и ушедшими с ним деньгами, — и что дальше? Ну докопается, кто конкретно занимается поиском и проплачивает его, — и что? И так можно догадаться — проплачивает руководство компании, те люди, от которых тогда прилетали к Кронину двое тюменцев. Люди явно влиятельные, сильные, раз легко дали сорок восемь миллионов Кронину под честное слово, — да я же видела, как тюменцы эти здесь, в Москве, катались на “Мерсе” шестисотом и с мощной охраной на джипах и прилетали и улетали своим самолетом, хотя были не боссами — просто менеджерами.