Скажи смерти «Да»
Шрифт:
— Ты из России, Олли? — Очевидно, что он это впервые услышал, но интерес ко мне не погас. — Ну, я далек от того, чтобы подозревать такую очаровательную женщину. Чтобы подозревать всех русских — это уже маккартизм, охота на ведьм, а мы живем в демократическом обществе, мы не можем допустить, чтобы вернулись те времена!
Ну вот, что и требовалось доказать: поехал с той же скоростью и усердием в противоположную сторону. А Боб молодец — навел его на мысль и замолчал. Я так думаю, что больше ничего говорить не надо, тем более что Дик и так понимает, что неспроста мы тут встретились, и если бы я ему была неинтересна, он бы не приехал на ланч, отбросив свои дела.
— Надеюсь, вас никто не обвиняет в причастности к русской мафии, а, Олли? Мы не можем позволить, чтобы люди, гармонично влившиеся в наше общество, двигающие его вперед и приносящие ему пользу, обвинялись во всех грехах только из-за своей национальной принадлежности!
— Все в порядке, спасибо, Дик. Просто мы с Бобом задумались, что снимаем фильмы о русской мафии, чтобы показать Америке, что это реальная угроза американскому народу и что с ней надо бороться, — но кто-то из, как вы выразились, охотников на ведьм, может узнать, что я сама из России, и обвинить нас бог знает в чем…
Как я? Вполне в его стиле, а? Может, тоже в политику податься — хотя не возьмут все из-за той же национальности, расисты чертовы!
— …и нам кажется, что мы делаем благородное дело, вскрывая язвы общества, и не хотелось бы, чтобы кто-то создавал помехи на этом пути…
Фу, ну и выраженьица у меня. Можно заканчивать — он не дурак и прекрасно все понимает, и высоким стилем говорит по привычке, и мой высокий стиль воспринял как подыгрывание, оценив его, кажется, по достоинству.
— Знаете, я спешу — дела, сами понимаете. Может, оставите мне свой телефон, Олли? Мы бы с вами обсудили эту проблему.
— Конечно, Дик, с удовольствием.
Даю визитку, на которой только номер мобильного указан и офиса еще, конечно, — у него, вообще-то, моя визитка есть, но тогда позвонить он не решался, а эта как бы и является разрешением. Мило прощаемся, вновь обмениваясь комплиментами. Не знаю, что нам это даст, но чувствую, что мне гарантирована головная боль, потому что чувствую, что он позвонит и надо будет что-то делать. А Мартен счастлив, естественно, — пусть неофициально, но заручился поддержкой на случай возникновения каких-либо проблем со студией. Понятно, что он не для меня старался, а для себя, оберегая свое имя и свои деньги, — но разве я могу его в этом упрекнуть? Для него дело превыше всего — знаю, что нравлюсь ему, и тем не менее он сам меня толкает в постель с этим Диком. Интересно, как он отреагирует, если я ему потом скажу, что возжелал меня конгрессмен, а я отказала? Изобразит невиновность на лице, закричит, что и не предполагал, что тот позволит себе такие желания, — или огорчится и разволнуется?..
…А может быть, была права моя мама, когда-то давно, уже после твоей смерти, сказавшая мне, что я все время говорю о деньгах и думаю о них, наверное, тоже постоянно, — хотя я всего-навсего ответила на ее вопрос, на что я живу, притом не слишком честно ответила. Она подразумевала, что я стала с тобой жить из-за денег и не уходила от тебя из-за них же, и тебя убили из-за денег, и из-за них же и могла погибнуть вместе с тобой. И наверняка на могиле моей она думала то же — все из-за денег.
Я когда-то считала, что главной движущей силой является секс: из-за него происходят революции и перевороты, совершаются ошибки и открытия, люди достигают чего-то или что-то теряют. Я долгое время все объясняла сексом: взятие Бастилии, Великую Октябрьскую, открытие Америки. Может, хотел кого-то Колумб жутко — даже не кого-то, а королеву Испании, если верить Голливуду, — и совершил открытие, чтобы ей показать, кто он, и в расчете на то, что она снизойдет до него. Может, кого-то кто-то из революционеров жутко хотел, какую-нибудь графиню, но это было невозможно из-за разницы в социальном положении, вот он и свергнул существующий строй, ну и все в таком духе, короче. Вот она, я — ярая последовательница Фрейда, детально ознакомившаяся с его учением только здесь, в Штатах.
А потом поняла, что секс — на самом деле движущая сила, но далеко не главная. Главная — это деньги, и хотя я их люблю за то, что они многое мне дают, я не могу не признать, что все беды в моей жизни произошли из-за них. Ведь ты погиб из-за денег, и Олю Сергееву убили из-за денег, и Яшу по той же причине, и у меня сейчас могут быть серьезные неприятности из-за них же. Остается лишь надеяться, что не будет никаких неприятностей в Москве у Юджина.
То есть беды не конкретно из-за зеленых бумажек, а из-за того, что кому-то хочется их иметь все больше и больше и остановиться он не может. Вот я, например, — миллионерша, денег у меня и вправду очень много, больше, наверное, чем мне надо — на счетах Яшиной корпорации в Нью-Йорке, на моем личном счету, на счету студии, в Швейцарии, опять же, почти двадцать миллионов у меня. И больше мне не надо, не ради них я хочу снимать второй фильм, не ради них открыли стриптиз-клуб, и, если бы мне все это было неинтересно, я жила бы себе спокойно, ни во что не влезая, ни во что не вкладывая средства, вполне удовлетворенная тем, что имею, — даже несмотря на то, что живу в Америке, где самые богатые продолжают преумножать богатства, где Шварценеггер помимо приносящих ему кучу денег съемок владеет еще самым престижным риэлтерским агентством и рестораном австрийской кухни и еще “Планету Голливуд” открыл вместе с другими звездами.
В Америке говорят, что нельзя быть слишком богатым. Я-то точно знаю, что есть предел, что лично мне и миллиона бы хватило до конца жизни, — но это потому, что для меня деньги есть просто возможность нормально существовать, без особых излишеств. Но кому-то всегда мало, и из-за этого все беды — для кого-то деньги становятся не символом преуспевания, не способом осуществления своих желаний, но самоцелью, болезнью даже. Словно заглянул человек в лицо знакомой по греческой мифологи Медузы Горгоны, у которой вместо глаз золотые доллары, и взгляд оторвать уже не может, и денег ему нужно все больше и больше, хотя он и так богат, и живет он уже под гипнозом, не в силах избавиться от опасной своей зависимости, да и не задумывается даже об этом.
Это я про Кронина, моего несостоявшегося супруга. Ну чего ему не хватало? Президент банка, дом в Майами, одиннадцать миллионов в цюрихском банке, да и в Москве, наверное, было кое-что. Нет, все мало. По договоренности с тобой вложил три миллиона долларов в какое-то предприятие, которое, в свою очередь, занялось организацией финансовых пирамид и прочими делами. И при этом договоренность была, что деньги эти уйдут на счет в Америку — ты их через Яшу намеревался отмыть — и будет на них снят фильм, а уже потом господин Кронин получит свою часть. Кронин тогда согласился охотно — что случись, он ни при чем оказывался, — и денег было заработано в десять раз больше, чем он вложил. Только вот ждать выхода фильма господин банкир не хотел — стал тебя убеждать вернуть ему треть прямо сейчас, а остальное оставить себе, но ты отказал жестко, напомнив про уговор, и тогда Кронин убийство твое организовал. Не мог подождать? Боялся, что обманешь? Нет, нет и нет. Жадность, желание получить все, и побыстрее, — вот что им руководило.
А Хохол, которого он нанял для твоего устранения? Ему чего не хватало? Обеспеченный человек, один из самых твоих близких, второй после Корейца — поднявшийся, кстати, благодаря тебе. Но как только Кронин сказал ему открыто, что предпочел бы иметь дело с ним, нежели с тобой, и если Хохол вернет деньги, то половина, то есть пятнадцать миллионов, будет Хохлу принадлежать, забыл и о ваших с ним отношениях, и вообще обо всем. А через год, когда ничего найти Хохлу не удалось, Кронин ему предложил со мной разобраться — уверен был, что я знаю, где деньги. Хохол и это организовал — все по той же причине: богаче хотелось стать.