Скажи смерти «Да»
Шрифт:
Нет, быть бизнесменом или банкиром, конечно, тоже не сахар. Сколько их убивали тогда, да и сейчас, наверное, убивают. Просто московских газет я не читаю, вот и не в курсе. Но бандитом быть поопасней. А я, бандитская спутница, вынуждена жить в постоянном напряжении — как это было с тобой и как сейчас это происходит с самым близким твоим человеком. “Нам лижут пятки языки костра” — так пелось в детской песенке. Песенка детская, а слова взрослые, точные и грустные, кстати.
Вспомнила, как когда-то, вскоре после твоей смерти, Кореец мне начал рассказывать очень откровенные вещи, которые стоило бы держать при себе, и я удивлялась, зачем это он. А когда он в Новый год заехал, как раз накануне убийства Оли Сергеевой, сказала ему, что видеться нам предстоит редко, потому что все твои проекты мы закончили — и больше я не при делах. Тогда он спросил, с чего это я так тороплюсь от дел отойти. И добавил с непонятной улыбкой, что тот, кто раз в дела попал, уже просто так из них не выходит. Особенно, если много знает. Мне тогда не понравилась эта фраза. Я только сейчас понимаю, что раз так распорядилась судьба, что я попала в эту криминальную игру, мне из нее уже не уйти, я уже навсегда повязана. И нынешняя ситуация — лишнее тому доказательство.
Хотя и не делала ничего противозаконного — если не считать стриптиз-клуба — и не собираюсь делать впредь, за мной всегда будет тянуться шлейф бандитский, этакая длинная фата, на которой написано большими буквами: “Замужем за мафией”. Будет тянуться хотя бы потому, что ты был моим мужем, и куда бы я ни поехала, чем бы ни занималась, в любой момент кто-то может предъявить мне, что существую я на, пусть и отмытые, но криминального происхождения деньги, что имитировала собственную смерть, что живу с бывшим бандитом. Я так верила, что после разборки с Крониным мы будем жить спокойно, что никогда не придет за нами прошлое и никто нам на него не укажет! А сейчас опасаюсь сильно, что мне поставят его в вину. А Юджина оно уже позвало назад, это прошлое, и не знаю, вернет ли его обратно…
…Рождество сегодня. Самый любимый мой праздник У нас с тобой Рождество было всего одно — мы как раз в Америке были и отмечали его в Атлантик-сити, а потом в “Парадизе” на Брайтоне. Без тебя я его в Москве с любовницей справляла, Мариной, — приятная была девушка, поэтому когда я потом в Москву вернулась из Штатов, вспомнила ее. Она на Комсомольском жила, как раз за “Гаваной”, где я покупала сигары, приятные ассоциации и воспоминания. А в прошлом году мы здорово посидели вдвоем с Юджином — Рождество — праздник семейный, все по домам, как правило, с индейкой и неизменными подарками. Он мне комплект украшений подарил от Тиффани — запомнил, что Кронин покойный мне сделал подарок на мой день рождения, купив изделия этой фирмы, и решил его перещеголять, потому что мне в период отношений с Крониным казалось, что Кореец ревнует меня. И вот это подтвердилось еще раз на Рождество. Признаться, подарок красивее кронинского и куда дороже — думаю, тысяч на пятьдесят потянул, а то и побольше. Может, глупо так восхищаться, потому что я сама могу себе купить что угодно, — но жутко приятно, что Юджин позаботился и выбрал такую красоту.
Специально проехалась утром по магазинам — сумасшествие творится, распродажи везде, народ в поисках подарков рыщет. Эта суета с подарками обычно за пару недель начинается — прямо-таки паломничество. Считается, что самые крупные расходы американцы делают именно перед Рождеством — и по потраченным ими деньгам определяется состояние экономики. А тратят они столько, что по статистике потом целый год по счетам расплачиваются. Дарить подарки надо всем родственникам и знакомым — вот и набегает у среднего американца минимум четыре-пять тысяч, а могут и все двадцать выйти.
Вот и я решила порадовать себя — в тот год, когда жила без тебя, на все праздники делала самой себе подарки и тебе покупала на твой день рождения, Рождество и Новый год. Украшений у меня куча, надоели уже, а вещи вроде к подаркам не отнесешь — хотя и присмотрела себе эксклюзивное кожаное платье от Ферре за две с лишним тысячи и приобрела в итоге. Дорогой модельер — но хорош, ничего не скажешь.
Долго думала, что бы такое еще купить, вроде все у меня есть. В итоге остановилась все-таки на ювелирке, купив нам с Юджином одинаковые кольца от Картье — знаю, что ему это точно понравится. Только бы приехал — ведь обещал же вернуться до Рождества. И у него еще есть возможность свое обещание сдержать.
Поела в городе, купила продуктов к столу — даже индейку взяла, как положено, уже готовую, только в печке разогреть. Вернулась домой, а там пусто как-то — именно потому, что жду этого гада. Елку еще утром достала и всякие новогодние украшения развешала по стенам, ангелочков, и колокольчики, и искусственные еловые ветки. Посидела в любимом шезлонге, глядя на воду и думая, что ведь он может появиться в любую минуту. Я, кстати, когда занималась сексом с конгрессменом Диком — если это можно назвать сексом, для меня мастурбация куда приятней, чем то, что было, — вдруг представила, что сейчас Кореец появится. И задумалась: а что он сделает, собственно, в такой ситуации? Вдруг даст великому политику по физиономии? Вот тогда нас точно притянут к ответу — потому что удар у Корейца дай бог, видела, как он двух негров избил огромных, когда один из них приставал ко мне в дискотеке. Но пусть притянут — лишь бы появился…
Вечером накрыла на стол, как положено, подарки положила под елку, вышла к бассейну с порцией виски. Пасмурно на улице и достаточно прохладно. И вода в бассейне неподвижная, застывшая, напоминающая кусок голубой пластмассы, какая-то неживая, да и сам он похож на аквариум. Может, потому что ветра нет? Градусов пятнадцать сейчас по Цельсию — для обитателей богатых кварталов Лос-Анджелеса самое время надевать меха. Очень эффектное зрелище — молодящиеся старухи-миллионерши в горностаях и соболях, в туфлях на шпильках, с бриллиантами в ушах и на морщинистых шеях, с абрикосовыми пуделями на поводках, прогуливающиеся по своим паркам и газонам. Я этого не вижу, конечно, но достаточно хорошо знаю местные нравы и обычаи и смотрю как бы сквозь забор, а оттуда — обратно, на себя. Смотрю, как сижу, застыв в шезлонге перед бассейном, напоминая фигурку, обитающую в детском стеклянном шаре. Стоит только тряхнуть его — и все придет в движение: заволнуется вода в бассейне, фигурка стряхнет пепел с сигары, поднесет стакан к губам и сделает глоток. И, что самое главное, пойдет снег, которого давно уже не видела и который, теоретически, обязан идти в Рождество.
Не сиделось мне что-то: ожидание — жуткая вещь, особенно когда не знаешь точно, есть ли чего ждать и когда оно закончится, это ожидание. Может, через секунду, а может, и никогда. Не усидела, короче, — оставила записку на столе: “Устала тебя ждать, вернусь поздно. Подарок под елкой. За месяц молчания ответишь. Олли”. Надела сегодня купленное кожаное платье, чуть возбудившись от приятного трения его о голое тело, не признающее белья, накинула шубку — и через несколько минут уже сидела в “Мерседесе”, намереваясь навестить одну дискотеку в Западном Голливуде. Вспоминая, что такое уже было со мной в Рождество два года назад, когда не высидела дома одна и уехала к любовнице. И что, если будет сегодня подходящий вариант, я от него не откажусь. Потому что беспокойство за Корейца сменялось злостью на него же — ведь мог, в конце концов, позвонить в Нью-Йорк, остался же там Виктор этот, Яшин человек, да и другие его люди, которые передали бы мне, что и как. Даже если и произошло что-то, тот же Леший мог бы сообщить, ну не мне — Виктору. Не то ведь выходит, что я могу так вечно ждать и так и не узнаю, что и как. Позвонила бы Лешему, честное слово, но великий конспиратор Юджин никаких записей не ведет, телефонных книжек не имеет — даже если запишет что, потом сжигает. А я за почти два года все номера забыла — хотя помнила когда-то телефоны десятка пацанов твоих, как минимум. А что, я позвонила бы, представилась бы как подруга Корейца — и в конце концов выяснила бы все.
А так, что остается? Лететь в Москву? Но я ведь даже не знаю, где кого искать — ездить по ресторанам да казино, да по ночным клубам в надежде с кем-нибудь столкнуться? Так год может пройти безрезультатно. Может, конечно, остался твой офис — но, честно говоря, не знаю: в последний свой приезд сама я там, естественно, не была, а Корейца не спросила. Идиотская ситуация, короче, — впору звонить собственному папе и просить уточнить, не проходит ли по сводкам оперативным мистер Кан, который, вполне возможно, там сейчас называется совсем по-другому — потому что в Москве сделать документы, которые будут самыми что ни на есть настоящими, ничего не стоит. То есть стоит немного — в последний раз Кореец говорил, что две тысячи, а для него это, естественно, не деньги. Так что не исключено, что убит в первый день после прилета в Москву и похоронен давно некий Иван Иванович Иванов, в котором никто не признал когда-то известного всей Москве криминального авторитета Гену Корейца. Не дай бог, конечно, не дай бог. Но что прикажете думать, с другой стороны?..
Скрещиваю пальцы, разумеется, — это все равно, что по-русски сплюнуть трижды через левое плечо, чтобы не накликать беду внезапной мыслью или словом. И тут же разворачиваюсь, говоря себе, что никуда не поеду, потому что Кореец слово свое держал всегда, а значит, должен сегодня приехать. Он ведь может откуда угодно прибыть, хоть на самолете из Москвы, хоть на машине из Сан-Франциско, хоть на пароходе из Гамбурга — с него станется. И моя задача — дождаться его: что-то подсказывает мне, что все равно не смогу я расслабиться в рождественскую ночь и что честнее по отношению к нему и нашему прошлому будет провести семейный праздник дома.