Скинхед
Шрифт:
* * *
Воскресенье. Я с особым удовольствием разминаюсь в тренажерном, затем разгоряченный спешу полюбоваться собой перед зеркалом. Что и говорить, до Шварценеггера мне еще далеко, но посмотреть есть на что. Любому ясно - за себя постоять смогу.
Тут в раздевалке появляется Учитель. Он широко улыбается мне, очевидно, догадываясь о моих мыслях.
– Ну вот, я же говорил, что прорвемся. Как мама? - И тут же предостерегающе поднимает палец: - Как уговорились - без сантиментов.
– Она в порядке, - я отвечаю четко.
– Теперь о деле. У меня для тебя
Вот он, мой час! Чувствую - грядет спецзадание! Предчувствие не обманывает меня. В общем-то, задание достаточно простое. Надо подыскать подходящего кавказца и отдубасить его так, чтобы мать родная не узнала. Но фишка заключается в том, что все это надо снять на камеру, а потом выложить ролик на сайт. А текст придумать такой, мол, за дело получил. Но текст будут придумывать другие, а задача отряда заключается в том, чтобы взять черного в круг, дабы исключить возможность отступления бегством. А то эти трусы, столкнувшись с силой предпочитают бежать так что пятки сверкают. Прихватив цифровую камеру (за съемку ответственным назначается Максимка, парень что надо), к десяти вечерам мы выкатываемся гурьбой на улицу.
"Огонь батарея! Огонь батальон!"
И сразу же навстречу толстяк, явный хачик, живот трепыхается с вызовом, мол, у меня своя автономная жизнь. По мобильнику треплется так, словно не московская земля у него под ногами, а Великая Армения - от моря и до моря! Одет в пальто, а оно нараспашку, да и пиджак распахнут, на рубашке половина пуговиц расстегнута, и золотая цепь с мой палец. Умора какая. Несколько ребят отделившись от толпы, двигаются ему наперерез, но я движением руки останавливаю их:
– Нам нужна дичь половчее. Этот кусок студня сдохнет от ожирения и без нашей помощи.
Другое дело вот тот долговязый узкоглазый китаеза, вышагивающий по тротуару, аккуратно обходя лужи, он - наш.
– Эй, чистюля, запачкать унты боишься? - Он оглядывается на нас, не пытаясь бежать, а просто оторопело стоит и ждет, когда мы приблизимся к нему. Круг замыкается и Максим включает камеру.
– Ну, ты, голова - два уха, долго будешь страну нашу пачкать?..
На этом я считаю беседу законченной. Он пытается уйти от удара, неумолимого как возмездие. Его ответный выпад может вызвать только улыбку. Она блуждает на моем лице, пока мои руки работают легко и привычно, как на тренировке со спарринг-партнером. Никаких переживаний, мешавших мне под Новый год в общаге. Через несколько мгновений он лежит распластанный на асфальте - прекрасный объект для съемок.
Напоследок пнув его в бок, обращаюсь к Максим, который с техникой на "ты":
– Все снял? Без проколов? - я бы с удовольствием еще одного нашел и провел бы всю операцию заново, если что не так с записью.
– Да, командир! - рапортует тот, укладывая ловко камеру в футляр. - Четыре с половиной минуты. То, что нужно для Интернета, просмотр не надоест, на половине
Я домой возвращаюсь довольный, как от души поработавший человек. Во мне что-то изменилось. Я внушаю окружающим уважение, силу, а может и страх. И это новое во мне отражается во взглядах моих бойцов. Что-то похожее мелькнуло и в перекошенном от удара лице чурки, когда он падал на асфальт…
* * *
Ира стоит на бетонной плите как на возвышении - тонкая, изящная, готовая взлететь по-птичьему в синь неба! Интересно, кого это она высматривает. Во мне шевелится ревность.
Этим кем-то оказываюсь я, потому что, завидев меня среди толпы, рвущейся к вратам знаний, то есть бредущей в школу, она спрыгивает со своего пьедестала и подбегает ко мне, легкая, почти воздушная, как птица:
– Артем, я знаю, твоя мама лежала в больнице, поэтому ты всю неделю не появлялся в школе.
– А откуда ты узнала?
– Трубку дома никто не брал, мобильный был выключен, я спросила у вашей старосты, - она тараторит, не переводя дыханья. - Марина мне все и рассказала.
– А она-то откуда знает? - я в недоумении, мне кажется, что в школе никто не должен знать.
– А у нее должность такая: все обо всех знать, - и мы весело смеемся, потому что с этой своей работой Марина, наша староста, действительно справляется блестяще.
– Спасибо, малышка! Все это уже в прошлом. Я ее вчера домой привез… - И тут же делаю предложение, неожиданное и для себя: - А хочешь с ней познакомиться?
– А ты ей обо мне рассказывал? - Ира изучает носочки своих блестящих сапог так внимательно, как будто видит их впервые.
– Да, еще когда мы только начали встречаться, - и я тороплюсь успокоиться: - Ты ей обязательно понравишься и она тебе тоже, я знаю. Давай после школы?
– После школы не получится, мне надо зайти домой, привести себя в порядок, - Ира наморщила лобик. - А если я надену джинсы и белую кофту, в которой была 14 февраля, ей понравится?
Убей меня бог на этом месте, если я помню, в какой кофте она была 14 февраля. Такое, пожалуй, она мне не простит, надо увильнуть от ответа:
– Ты ей понравишься в любом наряде. Уверен.
Вот он, ответ достойный мужчины - Ира даже зарделась от удовольствия.
Как и договорено, мы встречаемся ровно в четыре у нее во дворе, Ира - с круглой коробкой в руках.
– Подарочек значит?
– Я небольшой тортик испекла, она же болеет, а к больному человеку с пустыми руками не ходят, меня этому мама научила.
Пожалуй, это мне теперь тоже было известно. Только у Иры получилось это по-домашнему, даже красиво, а я отделывался соками, которые покупал в универсаме недалеко от маминой больницы.
Забрав у нее "тортик", весивший не меньше ее самой, мы направляемся ко мне. Но прежде я нежно коснулся губами ее розовой щечки. Мама, как я и предполагал, встречает нас своей искренней улыбкой:
– Привет, ребята, - и она распахивает дверь, - милости просим, гости дорогие.
– Здравствуйте, Надежда Артемовна, - Ира, глубоко вздохнув, переступает порог нашего дома.