Скинхед
Шрифт:
– А тебя зовут Ира, я угадала?
Ира отважно кивает головой, соглашаясь. Она все еще цепляется за рукав куртки обеими руками, и я не могу вручить маме торт. Мама, точно оценив обстановку:
– Давайте-ка, торт, который, предназначен мне, заберу на кухню, чай поставлю, а вы пока разувайтесь, раздевайтесь и садитесь за стол.
– А она у тебя классная, - первое, что произносит Ира, когда я провожаю ее домой. Время за чаепитием пролетело быстро и звонки на мобильный напомнили ей, что пора домой. Давно я не видел маму такой расслабленной, да и Ира, хоть и выглядела первоначально
Ночь была светла, а весеннее небо над нашими головами - чисто, что редко случается в это время года в Москве. Глава 8
АПРЕЛЬ
Утро разгоняется весело с сюрприза: бодренького бабушкиного голоса. Хоть мычи в подушку - сейчас разложит на кухне свои деревянные сувениры и примется ворчать по поводу и без оного. Приходится вставать, оттого, что зароешься в постель, бабушка обратно в деревню не уедет. Следующий сюрприз выдает зеркало: а волосы-то уже отросли, почти шевелюра, пора в парикмахерскую, пока в клубе не ребята начали прикалываться.
Теперь хорошо бы на цыпочках прошмыгнуть в ванную, чтобы избежать сюсюканья бабушки о том, как повзрослела ее кровиночка. Кровиночка - это я - косая сажень в плечах. Обычно бабушка приезжает в город на пару недель, через день ей становится скучно, дома никого - во дворе нет лавочек, не с кем обсудить экономическое положение современной российской деревни, в результате, она начинается собираться к себе в Малаховку, на что уходит остаток побывки. Ничего, в прошлый раз вытерпел и теперь надо с юмором смотреть на бабулю. Да и мне будет спокойнее, если с мамой кто-то дома побудет, все не одна. А то я то в школе пропадаю, то в клубе на тренировках и собраниях.
– Артемушка, ой, как же повзрослела моя кровиночка. Не сегодня-завтра жениться надумаешь, - заводится она, обняв меня, как только я появляюсь на кухне. - Надя-то говорит, что у тебя и невеста уже есть.
Как же наша старушенция изменилась за пару месяцев: совершенно усохла, как будто стала меньше ростом. Мы с мамой заговорщически перемигиваемся, в то время как я норовлю высвободиться от бабушкиных объятий, окутанный ароматом чеснока, лука, парного молока и меда.
– Я вот грибочков вам привезла маринованных, варенья, молочка, - баночки и свертки с превеликими предосторожностями выгружаются из сеток и допотопных корзинок.
– Ну, чего ты все это тащишь на себе? Неужели ты думаешь, что в Москве нет молока? - мама с грустью, но и не без любопытства обозревает груду банок-склянок с яствами.
– Да разве у вас молоко? Так, водичка с химией белого цвета. А это молоко я у Никитиных беру - для Артемушки, у них две коровы и кормят они их хорошо. Ему молочко ох как оно полезно -
– Бабуля, глянь повнимательней - я, вон, как вымахал.
– Школьник, - начинаются мамины нравоученья. - Вон, бабушка первым делом спросила, куда ты надумал поступать.
– А я надумал поступать? - бросаю недоуменный взгляд на маму, наливая себе чай.
– Артем! - у мамы в глазах легко просматривается буря. - Мы же это уже обсуждали, - она отодвигает чашку.
Я, кажется, слегка перегнул, надо бы разрядить обстановку.
– Вот стал бы врачом и меня лечил бы на старости лет, - спешит бабуля на помощь, открывая, не без усилий, банку с моим любимым, клубничным вареньем.
– А если я залечу тебя так, что свет белый будет не мил. Мне же потом всю жизнь мучиться, грех-то какой на душу, собственную бабулю… того…
Шутка дает эффект обратный ожидаемому - бабушка начинает причитать, что все жаждут ее смерти: и соседи, и Никитины, которые на пасеке пчелам сахарный песок подкладывают, и вот Артемка, родная кровиночка - и он туда же… Не помогают и заверения мамы, что у меня такая дурацкая манера шутить. В самом деле, дурацкая. Хотел как лучше, получилось как в анекдоте: "Дурак ты боцман, и шутки у тебя дурацкие…"
– Ну, чего вы ко мне прицепились, вон еще сколько времени до вступительных экзаменов осталось. И с какой радости вы уже сейчас носитесь с моим поступлением? Да еще в медицинский? Я еще в армии должен отслужить, - говорю, не подумав и тут же кусаю себя за язык. Мы пару раз с мамой обсуждали предстоящую армию и каждый раз все заканчивалось ее слезами. Она считает, что вчерашним школьникам рано служить в нашей армии, очень уж время неспокойное сейчас.
– Вот закончишь институт, и отправишься служить. Я просто хочу, чтобы ты выбрал профессию, которая тебе интересна и начал готовиться к экзаменам. Хотя, конечно, если ты выберешь физкультурный, то можно считать, что ты уже в списке студентов, - и мама иронично посмотрела на мои выпирающие из-под майки накачанные мышцы.
Ясно, что пора заканчивать милый семейный завтрак.
* * *
У Даньки на столе лежит какой-то диск, на обложке голый череп с двумя перекрещенными костями на обложке. Любопытно…
– Поосторожнее, уронишь, не дай бог, - и он забирает у меня диск.
– А что это за ценность такая, что на него даже дыхнуть нельзя? - искренне удивляюсь я, уставясь на Даньку.
– Это песни Таракана. Ты хоть о нем слышал?
– Если честно, то нет.
– А зря, песни как раз для нас, - и Даня со значением посмотрел на меня.
– А если поточнее?
– Таракан поет о России, о том, куда мы идем и что нас ждет впереди. Между прочим, Учитель обожает его.
– А где их можно купить диски-то Таракана? - мне стало любопытно.
– Так в том-то и дело: так просто их не купишь. Таракан, видите ли, национальную рознь разжигает, и его диски запрещены, понял?
– А откуда он у тебя взялся, с неба что-ли свалился?
– Так это места надо знать правильные и людей, - насмешливый тон Даньки сменился снисходительностью: - Ладно, чего для друга не сделаешь, бери и слушай на здоровье. Только вернешь, как перепишешь себе.