Скинхед
Шрифт:
* * *
Меня душит тоска, и даже тренировка, на которой я выложился по полной программе, не в состоянии вернуть привычное настроение. Выпить что ли? Наверняка полегчает. Но я не слабак, справлюсь и без водки. Переживу. Какой же я дурак, что страдаю из-за нее! Да таких, как она, "пятачок за пучок", а я, как идиот, маюсь. Хотя, может, это просто привычка: думать о ней, названивать, предаваться любви. А любовь - это и есть слабость! Любить - можно только мать и Родину. Она, Россия, и есть всем нам мать. Вот чем жить надо, Артем!
Мама,
В дверь кто-то скребется. Кого же это принесла нелегкая в столь поздний час? Ясно кто - узкоглазая соседка с тарелкой, прикрытой сверху салфеткой. Нет, если это не глюки пошли, то, что-то надо предпринимать.
– Чего надо?
– Здрасте, а я Гуля, ваша соседка по лестничной площадке, - она улыбается улыбкой Снегурочки, пришедшей на Новый год с подарками. - А ты, наверное, Артем?
– Ну и что с того? - Вот так - холодным душем надо бы обдать ее, чтоб не совалась со своей тарелкой, куда не просили. Улыбка в щелках глаз тускнеет, она делает шаг назад.
– У нас обычай такой - приносить соседям, которые болеют что-нибудь вкусное, пока они не выздоровеют.
Меня уже один раз подкупали этим приемом. Это, кажется, когда-то называлось даром данайцев. Но тарелка, уже у меня в руках - тоже древний инстинкт - коли подают - надо принять. Принять и швырнуть эту подачку на лестницу. По ступенькам покатились какие-то булочки, пирожочки, тарелка разлетелась вдребезги.
– Вали отсюда, пока я добрый, мы тебе не нищие, чтобы ты нас подкармливала, понятно? А матери, если что скажешь, то я тебе устрою такое - свет белый не мил будет! Все это выговаривается свистящим шепотом.
И не потому, что боюсь маму разбудить. От ярости у меня ком в горле застрял - ни проглотить, ни выплюнуть. А, у узкоглазой в глазах слезы. На сердоболие рассчитывает. Не на такого напала. Научен уже горьким опытом. Если она сейчас не сгинет с глаз моих, то я ей точно кровь пущу. Тут раздается слабый голос мамы. Ясно, что-то услышала, а скорее учуяла сердцем своим больным, и сейчас не дай Бог наткнется на эту немую сцену. Приходится действовать на опережение.
– Мне показалось или ты с кем-то разговаривал?
– Да, мама, тебе показалось. - После некоторой паузы добавляю: - или приснилось…
И то, и другое похоже на правду. Мамка видит настолько живые сны, что часто проснувшись, путает их с явью. Она всегда жалуется, что после таких сновидений не сразу понимаешь, в каком из миров находишься. Она, видимо, решает не спорить, и разворачивается лицом ко мне:
– Артем, ты все это время себя вел так, что с каждым днем я все более убеждалась в том, что ты уже взрослый человек. Я права?
– Да, это так, - такой поворот в разговоре меня вполне устраивает.
– И, значит, я могу попросить у тебя об одолжении?
–
– Ты не мог бы отрастить волосы, а? У людей такие ассоциации странные, когда они тебя видят и думают бог весть о чем, да еще меня страшным словом "скинхед" пугают. Хотя я понимаю, что все это ерунда?
– Это ерунда, но волосы отпускать я не буду.
– Но почему, Артем?
– Ты сама говоришь, что я стал взрослым…Я мужик, а не барышня, чтобы всех вокруг волосами потрясать.
– Значит все, кто не бреется на лысину…
Этому спору нет конца. Надо ставить точку.
– Мам, ну причем здесь все? Мне так нравится и точка. Ты же сама меня учила, что мы все разные, что надо поступать, как подсказывает сердце, а теперь говоришь, что я должен выглядеть, как все остальные.
– Ладно, Артем, ты же знаешь, что я никогда не вмешивалась в твою жизнь, никогда не контролировала тебя, хотя наверно должна была бы… Просто я считала и считаю, что должна доверять тебе. Если ты полагаешь, что так лучше, значит, так тому и быть, - и она устало закрывает глаза руками.
Мама поняла, что не имеет смысла настаивать. Она должна понять, что наше братство и все, что с ним связано - это сама судьба. Если я потеряю Учителя, бойцов - моих братьев, то лишусь того, что она называет смыслом жизни. В общем, когда мать на цыпочках зашла ко мне в комнату, я лежал, не шелохнувшись и делая вид, что сплю. Наушники с Тараканом и "Русь просыпается" уводят меня в мир, где все ясно и бесспорно. Она, поправив одеяло, поцеловала меня, и бесшумно вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. И от этой ее бесплотного удаления мне стало невыразимо больно за собственную резкость, нанесенную ей обиду. И подумалось напоследок: отчего же мать и сын не понимают порой друг друга?
* * *
А у нас - новый учитель - по биологии. Пришел не один, а вместе с "тучной тучей". Директриса призвала уберечь новичка от неминуемого и немедленного растерзания.
– Здравствуйте, ребята, вот привела вам нового учителя, с сегодняшнего дня он будет вести у вас биологию. Алексей Владимирович, это наши выпускники. Прошу любить и жаловать, - с этими словами она, решив, что представление закончено, выплыла из класса с той же невозмутимой грациозностью, что и вплыла в него.
Есть над чем посмеяться. После того, как у нас весь последний год биологию вела училка по физике, они нам в конце года присылают хлюпика: не знаю как у него с биологией, но выглядит он точно ботаником.
Эту мысль озвучивается немедля. Девчонки зашушукались, очкарик покраснел, стал нервно поправлять очки на носу, которые явно надел первый раз - для солидности. Ого, какой я наблюдательный! Озвучить и это наблюдение? Жалко несчастного, пущай живет, раз я сегодня добрый. Но тут не утерпела еще одна "детка", как нас именует директриса, а именно Колька: