Сквозь черное стекло
Шрифт:
– Я? Как это я?
– Когда раздвинула ноги, вот тогда и убила. Раздвинула и убила. Все просто.
– Я не верю вам! – вдруг выкрикнула Настя. – Вы врете всё, врёте, врёте!
Она вскочила, бросила в прихожую, начала хватать свои вещи, путаясь в них.
Михаил Александрович так же продолжал сидеть, почти безразлично глядя перед собой, казалось, он ничего и не замечал.
Слышно было, как Настя выбежала из номера, ее каблуки застучали по пустому коридору.
Тогда Михаил Александрович взял телефон и набрал какой-то номер.
– Пропусти
СЦЕНА 91. ДВОР ВОЗЛЕ ДОМА АНДРЕЯ. УТРО. ОСЕНЬ.
Весь двор был заполнен молодежью. Толпились группами, многие были с цветами, девушки плакали. Настя бесцельно проталкивалась среди людей, подходила то к одному месту, то к другому. Все обсуждали ужасную новость. Многие выпивали тут же, пили «из горла», передавая бутылку друг другу.
– Что ты несешь, придурок! Не был он наркоманом, я это точно знаю! – сквозь слезы кричала девушка на какого-то парня. – Кто тебе сказал, кто? Что ты вообще знаешь об этом.
Парень, растерявшись от ее напора, что-то неуверенно возражал.
Откуда-то доносилась музыка, одна из песен группы «Эверест».
Настя, наконец, поняла, что музыка доносится из подъезда. Она пошла туда.
СЦЕНА 91-А. ЛЕСТНИЦА В ДОМЕ АНДРЕЯ. УТРО. ОСЕНЬ.
Лестница была заполнена молодежью. Вокруг курили, пили, спорили. Сидели прямо на ступеньках, толпились на площадках. Сизый дым как туман висел в воздухе.
Проталкиваясь среди сидящих на ступеньках, Настя поднималась наверх.
Музыка звучала оттуда. Там, возле раскрытых настежь дверей студии-чердака, стоял большой динамик, висел портрет Андрея. Похоже, снята фотография была на концерте. Андрей был с гитарой, возле микрофона. Там же на площадке ребята из группы Андрея устанавливали второй динамик, проверяли звук. Рядом на тумбе лежала гора цветов. К ней добавлялись все время новые, их передавали снизу. Альбина принимала их, укладывала.
Настя нашла себе место у стены, села на ступеньки, согревая ладони губами, не зная, что делать, куда идти.
Мимо нее ходили люди, задевая ее, но она ни на что не обращала внимания. Через какое-то время перед ней возникла большая тень. Она не уходила. Человек потрогал ее за плечо. Настя подняла глаза. Это был Николай. Он ничего не говорил, просто стоял рядом. Ждал. Через какое-то время он постучал выразительно пальцем по циферблату своих часов, но и так было понятно, для чего он тут.
СЦЕНА 95. ХОЛЛ ГОСТИНИЦЫ, ДЕНЬ. ОСЕНЬ.
В просторном вестибюле гостиницы шла подготовка к началу свадебного шествия. Организатор мероприятия суетился среди девушек-барабанщиц, выталкивая их на улицу:
– Всё, всё, девочки! Пошли, выходим! Ничего не холодно, потерпим. Уже начинаем. Все на улицу!
Сквозь раскрытую дверь гостиницы видна была карета у входа, запряженная четверкой лошадей, какой-то оркестр, все в белом, как и барабанщицы.
СЦЕНА 96.
Подъезжали другие автобусы с участниками шествия. Из одного из них выгрузили невероятно длинный шлейф, предназначенный для платья невесты. Активная дама, похоже, учительница, объясняла детям, как надо его нести. Все смеялись, дети шалили, всем было очень весело. Выгружали свою технику телевизионщики, расставляя камеры.
СЦЕНА 97. ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. НОМЕР ОСТРОВОГО. ДЕНЬ.
В номере было темно, шторы закрывали окна. На столике у стены горела, мигая свечка, рядом стояла иконка. На полу, распластавшись крестом, лежала Настя. Шепот мучительной надрывной молитвы, похожей на стон, на вопль, разносился в пустом пространстве. Настя раскачивалась истово, словно безумная, она каталась по полу, она била по нему кулаками, будто требуя какого-то ответа, от кого-то… Сквозь стон и бессвязный шепот доносилось только:
– Почему? Что мне делать? Скажи, научи. Пресвятая Богородица! Матушка Матрона!.. Ну, помогите мне! Научите меня, грешную. Как мне быть? Что делать? Все приму, все, что скажете. но только научите меня. Помогите мне. – стонала Настя и снова молилась, безудержно кладя земные поклоны.
СЦЕНА 98. ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. ПОМЕЩЕНИЕ С ЗЕРКАЛАМИ. ДЕНЬ.
Михаил Александрович примерял бабочку. Одет он был уже в смокинг, с традиционным цветком в петлице. Рядом с ним суетились две женщины, отвечающие за внешний вид новобрачных. Все это происходило в небольшом помещении с зеркалами, столы были завалены одеждой, похоже, здесь одевались и участники шествия.
Бабочки, все, которые он примерял, не нравились Михаилу Александровичу, и он раздраженно возвращал их женщинам.
– Душно как тут у вас, хоть бы фортку открыли, – недовольно пробормотал он, освобождая шею от тугой петли завязки.
– Сейчас, сейчас, потерпите, – приговаривали женщины. – Вот эту еще попробуйте. Эта точно подойдет…
Наконец, одна из бабочек, вроде как, устроила его, или просто все это ему надоело, и он, махнув рукой, дескать, сойдет, направился к выходу.
– А как же Анастасия Сергеевна? Сама оденется, или мне помочь? – некстати спросила одна из женщин. Вторая тут же цыкнула на нее. Но Михаил Александрович услышал, повернулся, вроде собираясь ответить, но на мгновение задумался.
– Сейчас. подождите, – буркнул он и вышел из комнаты.
СЦЕНА 99. ГОСТИНИЦА В БЕЛОДОНСКЕ. КОРИДОР И НОМЕР ОСТРОВОГО. ДЕНЬ.
Он прошел по коридору, подошел к своему номеру. Замер в нерешительности. Подергал ручку. Дверь была открыта. Он вошел.
В центральной комнате апартаментов было очень темно, шторы были плотно закрыты.
На столе лежало, аккуратно разложенное свадебное платье и фата. Понятно, что Настя еще даже не начинала одеваться.