Слабое звено

Кунцев Юрий

От техников на корабле зависело очень многое, и можно было смело сказать, что они гораздо более важные члены экипажа, чем какой-то там капитан. Корабль без капитана все равно корабль, поэтому Ленар легко мог покинуть свое капитанское кресло, чтобы заполнить образовавшийся вакуум на посту оператора, но вот техники были жизненно важными членами экипажами, и поэтому многие задавались вопросами, почему на техников всегда взваливают самую грязную работу, но платят им при этом меньше экипажа мостика? Вдобавок ко всему этому посты техников находились в самой глуби корабля вдали от всех событий, и они зачастую даже не подозревали, что происходит снаружи. Они были относительно маленькими людьми, работа которых зачастую происходила в тени, и пока корабль

исправен, об их существовании можно было ненароком забыть… что Ирма и сделала, пока бежала по третьей палубе навстречу шлюзу.

Она угодила в объятия сгустившегося из-за угла Эмиля, словно рыба в сети, и сразу же прочувствовала, как его руки обхватили ее каменной хваткой, не оставляя шансов вырваться на свободу.

— Пусти! — крикнула она, посопротивлявшись где-то с секунду для приличия.

— Тихо-тихо… — прошептал он ей на ухо и ослабил хватку, — Ты ведь спешишь на Шесть-Три?

— Да, там двое…

— Я тебе помогу, — с ходу выдал он, не став дослушивать, и выпустил ее из объятий, — Я помогу тебе надеть скафандр, но дальше ты сама. Я не должен надолго покидать свой пост.

— Спасибо.

Маленький человек, который редко был в курсе происходящего, вдруг стал пособником в бунте. В другой ситуации она умерла бы от удивления, но в данный момент мыслей о дареных конях в ней почти не было, и следовала она за Эмилем лишь на голых инстинктах и тупом стремлении в неопределенность. Даже если бы к ней явился сам дьявол с предложением помощи, она расписалась бы в контракте своим раненым локтем, не прочитав даже заголовок.

Ленар был чертовски прав. Человек в скафандре ВКД чувствовал себя бульдозером, который ничего не мог поделать с вышедшим из-под контроля другим бульдозером. Эмиль стремительными движениями собирал вокруг Ирмы конструкцию для защиты от космических условий, словно это его жизнь зависела от каждой потерянной секунды. Вопреки своей натуре, он не задавал вопросов, не отпускал комментариев и вообще старался не давать волю своему языку. Возможно, ему впервые в жизни нечего было сказать, а возможно, он, как и Ирма, слишком сильно боялся услышать правду.

Никто из них двоих точно не знал, что она будет делать, когда доберется до двух бунтарей.

Когда внутри гермошлема загорелся индикатор герметичности, Ирма жестом показала, что все в порядке, хотя все ушло настолько далеко от порядка, что уже никто и не помнил, как этот порядок выглядит-то. Эмиль сделал последнее, что от него зависело, и открыл дверь шлюза, и Ирма сделала один маленький шажок вперед. Ее взгляд упал на стеллаж и утонул в холодном блеске одного из древнейших инструментов, придуманных человечеством.

Нож.

Он мог как спасать жизни, так и отнимать их, и вот, когда на дворе уже вторая половина тысячелетия, он до сих пор уверенно доказывал свою незаменимость, надежность и универсальность в любой жизненной ситуации. Он умел зачищать провода, вскрывать консервы, чистить ногти и даже оставлять предсмертные записки. Его покрытое мелкими царапинами лезвие все еще давало мутное отражение из-под тонкого слоя синтетической смазки. О нем заботились почти с той же любовью, с какой и он о своих хозяевах. Не долго думая, Ирма схватила нож и позволила ему прилипнуть к магниту на своем бедре. Она лишь смутно представляла, что собирается с ним делать, и все же он придавал ей уверенности. Она шагнула в шлюз, и сквозь толстые стенки гермошлема к ее ушам пробился размытый голос Эмиля:

— Возвращайся быстрее.

Дверь закрылась, оставив ее наедине с прощальной фразой, и она допустила самую страшную ошибку, которую только возможно было совершить в подобной ситуации, — включила мозги.

О чем она только думала? Неужели она возомнила себя всесильной и бессмертной? Нет, она была лишь жалкой дурой, не сумевшей найти в себе силы даже на то, чтобы смириться с собственной беспомощностью, и сейчас она вопреки здравому смыслу шагает ватными ногами навстречу собственной смерти, словно мотылек

на огонь. Она лишь пылинка перед невообразимо большим газопылевым шаром, в котором встречные фронты высокого давления столетиями крутятся в вальсе непостижимых умом сил, способных стереть в порошок всю ее мнимую храбрость вместе с ее до смешного хрупким телом. Почему же она продолжает идти вперед к двум другим идиотам, которые не верят в близость собственной смерти? Ей явно хотелось поиграть в героя, и этим поступкам она окончательно доказала всей вселенной собственную глупость. Она не достойна водить грузовики по космическим просторам. Вот почему Эмиль отпустил ее так просто. Такие как она несут в себе угрозу для себя и окружающих, и если для нее на всем корабле нет подходящего помещения с крепкими замками и мягкими стенами, то проще будет позволить ей умереть и освободить, наконец, многострадальный мультисостав от этой фатальной ошибки отдела кадров.

Она вынырнула из дурных мыслей, словно из ледяной проруби, и позволила себе наполнить легкие пока еще прохладным воздухом системы жизнеобеспечения. Ей нельзя было думать. В экстренных ситуациях мозг играл с человеком злую шутку, и это совсем не он позволял спасателям кинуться в горящий дом за оставшимся там ребенком, и уж точно не он вдохновил человека на первый космический полет. За все эти поступки отвечал какой-то другой орган, но мозг умел заботиться лишь о собственном благополучии.

Ирма вновь перехватила контроль над размякшими ногами и ускорила шаг. Впереди ее ждали все тесты на стрессоустойчивость во вселенной, и у нее под рукой не осталось способов сжульничать. Некого попросить о помощи, некого подкупить, некого шантажировать, некого соблазнить.

Распростершиеся четыреста метров воздушного рукава перед ней оказались самыми мучительными четырьмястами метрами в ее жизни, и с каждым шагом она все сильнее ощущала, как отдаляется от островка безопасности посреди жестокого космоса. Уткнув палец в запястный компьютер, она настроила рацию на общий канал связи и услышала гнетущую тишину. Все молчали, никаких споров не происходило, никто никого не уговаривал, не умолял и не посылал к черту. Буксир Шесть-Три и все, что на нем находилось, официально были сброшены со счетов и объявлены мертвыми. Всем будто стало наплевать, хоть Ирма и знала, что это не так.

Она осталась одна.

В шлюзе Шесть-Три ее ждала приятная неожиданность — искусственное притяжение работало в полсилы, что сильно облегчало работу в скафандрах. Было очевидно такое ожидать, но Ирма почему-то приготовилась к полной тяжести одного «жэ». Успешно переориентировавшись, она почти без труда встала обратно на обе ноги и вошла в недра мертвого корабля. Его предсмертная агония встретила ее хаотично пульсирующими светильниками, которые никак не могли определиться с яркостью из-за шалящей энергосистемы. Наконец-то она наткнулась на вещественные доказательства того, что корабль обречен, и последняя призрачная надежда улетучилась из ее скафандра. Она оглядела развилку коридоров и начала вспоминать, где вероятнее всего находятся два бунтаря. Выбрав нужное направление, она потратила еще несколько драгоценных секунд, чтобы прикрыть глаза и попытаться успокоиться. Отступив на два шага от реальности ей удалось немного выровнять дыхание и на пару ударов в минуту понизить частоту взбесившегося пульса, но стоило ей открыть глаза, как самозабвение разлетелось на мелкие осколки, и снова нервными были абсолютно все клетки ее тела.

На запястном компьютере загорелся новый огонек — это был пойман сигнал с частного радиоканала внутри Шесть-Три. Хоть и не физически, но она все же нашла их, и, не задумываясь, вторглась в их приватную беседу.

— Пинг? Клим? — вопросила она.

— Кто это? — поприветствовал ее мужской голос.

— Это Ирма Волчек, я пришла с буксира Ноль-Девять, — старалась она говорить ровным тоном, шагая по коридору.

— Ирма Волчек? — переспросил другой голос, медленно пережевывая слова, — Оператор Ноль-Девять?