Слабое звено
Шрифт:
— Я до сих пор не понял, — опустил Эмиль руку, — Мы опаздываем или нет?
— Да, мы опаздываем и вовремя уже никак не успеваем, так что приготовьтесь к последствиям. Но суть не в этом, а в том что нам надо сейчас собраться и как следует приготовиться к прибытию. Я знаю, что я слегка не оправдал ваше доверие, но я хочу, чтобы мы все сплотились ради всеобщего благополучия.
— Ты наш капитан, — напомнила ему Ирма, — Скажи, что сделать, и мы не подведем.
— Спасибо, — нервно облизнул он верхнюю губу, — Перед криостазом надо сделать одну вещь, которая снизит риски. Никому ведь не хочется ложиться в холодильник с мыслью, что при пробуждении его может ожидать неприятный сюрприз?
— Нет, — хором ответил его экипаж.
— Вот наше последнее приготовление, — указал он рукой на схему третьей палубы, — Обещаю, что это будет не
— Пустяки, — отозвался Радэк, — Это ведь наша работа. Говори, в чем заключается это дельце?
— Мы должны ограбить Октавию.
— Что?
21. На моей стороне правое дело
Ленар являлся опытным грузоперевозчиком, но никак не мог претендовать на звание матерого преступника. Вся его криминальная история крутилась вокруг одной и той же женщины, и началась она, как и многие из его настоящих проблем, два с половиной года назад в космопорту Нервы. Все начиналось предельно заурядно: мужчина-капитан встретил женщину-капитана, узнал ее имя и номер буксира, выпил немного храбрости и решил не тратить зря ценнейший во всей вселенной ресурс под названием время. Что-то подобное переживает каждый грузоперевозчик, освободившийся от работы, обязанностей и чувства ответственности, и нельзя было представить лучшего вложения свободного времени, чем заветный двойной икс. Он приготовил целую речь, но, подойдя к ней, разгрузил ей в уши лишь вопрос «Девушка, что вы делаете сегодня вечером?». Либо «девушка» выпила не так много храбрости, либо она действительно знала, чем ей заняться сегодня вечером. Не может же быть такого, чтобы он ей чем-то не понравился, решил Ленар и на следующий день предпринял вторую попытку, на этот раз без горючих веществ в своей и без того горячей крови. Наткнувшись на второй отказ, он понял, что гордость не позволит ему сдаться, и решил взять эту крепость штурмом. Вооружившись букетом цветов, коробкой конфет и двумя билетами в вип-ложу кабаре «Голубая сорока», он направился на прямиком на буксир Один-Четыре без объявления войны, где его встретили со словами «Капитан Сабо сегодня утром пропала, никому ничего не сказав». Оставшуюся часть дня он потратил на ее поиски, нарезая петли по космопорту, донимая охранников, буфетчиц и обслуживающий персонал. Когда он уже отчаялся до такой степени, что выбросил букет в мусорное ведро и съел половину коробки конфет, сама вселенная послала, как ему тогда показалось, подарок в виде женщины, одетой в спецовку инженеров космопорта и покрывшей голову пестрой косынкой. Она была почти неузнаваема, но ее лик настолько крепко застрял у Ленара в голове, что он узнал ее практически со спины. Это была она, и все это было чертовски подозрительно, поэтому он последовал за ней, стараясь не выдавать своего присутствия. Зайдя вместе с ней в отсек сервисной диагностики № 3 и окончательно осознав, что он сейчас поймает ее на чем-то нехорошем, Ленар подумал, что вот он — шанс завязать с ней диалог, от которого она не сможет убежать. Он был слеп, глуп и самоуверен, поэтому даже не заметил, как быстро он преодолел спринтерскую дистанцию между «она вскружила ему голову» до «все покатилось к чертовой матери». Она оказалась камнем, который он добровольно повесил себе на шею и прыгнул в озеро, и лишь спустя два с половиной года понял, что его тянет на самое дно.
Преступная деятельность имела что-то общее с зыбучими песками. Чем сильнее барахтаешься, тем глубже засасывает, но Ленар пообещал самому себе, что этим преступным рывком он выберется из этих песков и снова заживет законопослушной жизнью, обходя остроносых короткостриженных блондинок за несколько километров. Возможно, он и не был создан для криминальной деятельности, но отчего-то план похищения материального имущества Октавии представлялся ему гораздо четче, яснее и понятнее, чем план похищения сердца Октавии. Если в обычном городе с населением в полтора миллиона человек подключались различные меры охраны правопорядка, системы наблюдения и экстренного оповещения, сигнализации, патрули, надежные сейфы и хитрые замки, то на межзвездных кораблях с населением от пяти до восьми человек не встречалось ничего подобного. Зачем все это, когда в тесном кругу все равно утаивать что-либо бесполезно, а воровать еще бесполезнее? Неужели злоумышленник возьмет и проникнет на корабль извне?
Да, проникнет, решил Ленар, обрадовавшись недальновидности авторов систем безопасности, которых
1) Проникнуть на Один-Четыре.
2) Добраться до Балластной Цистерны.
2) Опустошить Балластную Цистерну.
Он запросто мог бы провернуть все это без помощи своего экипажа. Ему было достаточно просто скомпрометировать Октавию перед ее подчиненными, и тогда они с радостью помогли бы ему избавиться от опасного груза, но он считал себя порядочным мужчиной и, как и каждый порядочный мужчина, он счел наиболее порядочным обокрасть даму без лишнего ущерба ее репутации. Возможно, это была любовь.
— Бред все это! — простонала Вильма, когда шлюзовая камера впустила на Один-Четыре полный состав экипажа соседнего буксира, — Ох, почему, ну почему меня всегда ставят в подчинение к капитанам, которые не испытывают никакого уважения к закону?
— Видимо, такова сущность должности капитана, — ответил Эмиль, измеряя взглядом глубину коридора.
— Все, хватит, — зашипел Ленар, ведя своих людей на будущее место преступления, — Давайте быстро все сделаем, вернемся на наш корабль, и там можете меня хоть камнями закидать.
— Ты уверен, что они все сейчас на первой палубе? — задал Радэк первый за этот день вопрос, лишенный колкостей и издевок.
— Уверен, потому что сейчас у них время обеда. Я уже некоторое время назад запомнил некоторые пункты их расписания.
— Я сейчас не про расписание спрашиваю. Что, если кто-то из них, как Ирма в нашем случае, решит во время обеда спуститься и проверить урожай?
— Не решат. Ты не понимаешь, насколько Октавия педантична. Если в расписании указан обеденный перерыв, она заставит всех подчиниться этому расписанию, даже если на корабле начнется пожар.
Обычно, проходя через соседний буксир, никто из них не рассматривал поверхности палуб и переборок, не цеплялся взглядом за каждый светильник и не смаковал витающие в воздухе пары смазки. Все это казалось знакомым и приевшимся, точно повторяющим каждый контур и изгиб интерьеров Ноль-Девять, но сейчас все было слегка по-другому. Параноидально оглядываясь, команда невероятно недовольного своим капитаном экипажа искала подвох в каждой щелочке и дрожала от нетерпения поскорее закончить это безумие, вернуться на родной буксир и принять душ, чтобы хоть как-то отмыться перед законом. Даже шаги они старались делать мягче, словно звук мог просочиться на две палубы вверх и встревожить хозяев. Когда цивилизованный человек, воспитанный в хорошей семье, идет на преступление в первый раз, его преследует предельно мерзкое ощущение дискомфорта, и где-то в районе живота толкается единственное желание — убежать. По Ленару нельзя было этого сказать — это был его не первый раз, поэтому он шел прямо, уверенно и чуть быстрее остальных. Вопреки здравому смыслу, он торопился НА преступление, а не ОТ преступления.
Он решительно открыл дверь технической комнату № 4, со стен которой свисали десятки технических узлов с датчиками, вентилями, рычажками и индикаторами, решительно шагнул вперед и быстро пересчитал решительным взглядом решетки, покрывающие палубу. Его взгляд остановился на нужной решетке, за которой таился красный сладкий сюрприз, и его указательный палец вытянулся в ее сторону:
— Вот эта, — посмотрел он на Вильму и не удержался от колкости, — Хотя, ты и так знаешь.
— Не смешно, — кисло ответила она, освободив порог и впустив двух техников.
Радэк и Эмиль, вооружившись аварийными ключами, отжали замок, приподняли решетку и отодвинули ее в сторону. Все казалось предельно простым, однако под решеткой их ждал не совсем тот сюрприз, на который они рассчитывали.
Как и ожидалось, в заплатке на Балластной Цистерне плазменным резаком было вырезано квадратное отверстие по размеру решетки. Чего не ожидалось, так это того, что отверстие было вновь закрыто вырезанным куском и заварено, судя по пологому валику с небольшим черным глазком, аргоном.
Все могло быть куда хуже. Шов мог быть сплошным по всей длине стыка, и тогда вскрывать его пришлось бы долго, но это был не шов, а лишь четыре прихватки, на которых держалась заплатка. Четыре сварных точки на первый взгляд казались ничтожным креплением, но техники знали не понаслышке, что четыре точки вполне способны оказаться непреодолимой преградой для человека, не вооруженного демонтажным инструментом. Радэк встал на колено, осмотрел одну из прихваток, пощупал ее и высказал диагноз:
— Она, видимо, торопилась.