Славянская спарта
Шрифт:
Мы съ женою тотчасъ же поспшили въ нему на встрчу, озадаченные такою неожиданною любезностью.
Преосвященный извинился, что встрчаетъ насъ въ дорожной одежд, хотя, по правд сказать, нарядъ его не требовалъ никакихъ оправданій; на немъ была короткая черная душегрйка поверхъ чернаго подрясника и панагія, украшенная изумрудами. Онъ сообщилъ намъ, что детъ въ Никшичъ класть первый камень новаго православнаго собора; постовалъ на насъ, что мы такъ не во-время ухали изъ Никшича, не дождавшись торжества; очень былъ доволенъ, угнавъ что мы постили не только Доній, но и Горній-Острогъ, и разспросивъ, какъ понравилась намъ Черногорія, долго ли мы еще пробудемъ здсь, пожелалъ намъ счастливаго возвращенія и поручилъ передать его поклоны знакомымъ ему русскимъ дятелямъ изъ числа главныхъ руководителей славянскаго общества.
Такое деликатное вниманіе духовнаго главы Черногоріи
Мы лземъ все по срымъ известнякамъ, взбуравленнымъ тяжкими слоями, такъ правильно и глубоко растреснувпшмъ, что они кажутся гигантскою кладкою какихъ-нибудь циклоповъ. Срые утесы башнями и замками выглядываютъ изъ зелени лсковъ; котловины долинокъ окружены настоящими амфитеатрами съ рядами нерукотворныхъ ступеней своего рода. Несомннно, что первобытный человкъ вс формы своихъ построекъ, вс стили своей архитектуры заимствовалъ съ готовыхъ уже природныхъ моделей горъ и лсовъ, гд онъ нашелъ и своды, и столбы, и галереи, пирамиды, амфитеатры, башни, зубчатыя стны…
Когда коляска наша взлзла наконецъ на самую высоту, — слва у насъ разстилалось «Горнее Блато», а за нимъ, черезъ лсистый перешеекъ, громадная чата «Скадрскаго Блата», терявшаяся въ туманахъ горизонта. Историческая «Велья-Гора» съ своею заоблачною блой часовенькой провожала насъ справа… Эти мста мы прохали въ темноту, когда хали въ Нйкшичъ, и ничего поэтому не разсмотрли тогда. Когда же мы спустились съ перевала и прохали тнистую прохладу настоящаго рослаго и густого дубоваго лса, какихъ почти не встрчаешь въ Черногоріи, мимо насъ потянулись до самой Рки Черноевича уже знакомыя мста.
Въ Рк насъ уже многіе признали, такъ какъ мы въ короткое время останавливаемся здсь въ четвертый разъ. Хозяинъ кафаны, разумется, самый главный пріятель нашъ. Онъ не только выворачиваетъ для насъ вс свои скудные запасы, чтобы собрать намъ сколько-нибудь сытный завтракъ, но еще ведетъ мою жену по искуснйшимъ мстнымъ мастерамъ и мастерицамъ, помогая ей покупать разныя статьи національнаго костюма для подарковъ въ Россіи.
Пока жена странствовала по подгорицкимъ кустарямъ, а я отдыхалъ подъ деревомъ за книгою и записною тетрадью своею, много экипажей подъзжало къ кафан; они останавливались не надолго и опять отправлялись въ путь по знакомой намъ теперь дорог на Подгорицу. Это все цетинская знать двигалась на торжество въ Никшичъ.
На Коштел мы опять застаемъ подъ деревомъ у края дороги походную лавочку деревенской юницы съ крашеными яйцами, водою, виномъ и лимонадомъ. Ныньче опять большой проздъ, и добычливая двочка не хочетъ упустить своего скуднаго барыша. Хорошенькій глазастый мальчуганъ съ всклокоченною черноволосою головою услся на корточкахъ, какъ обезьяна, на гребн каменной ограды, совсмъ не думая, что онъ сидитъ надъ пропастью, и съ самою умильною миною облизывается на разложенныя у ногъ его прелести, очевидно, не постигая, какимъ это образомъ мы, обладатели коляски и пары лошадей, можемъ прохать мимо всхъ этихъ соблазнительныхъ вещей, не остановившись попробовать и красныхъ яицъ, и сладкаго лимонаду…
Когда мы прохали «Бельведеръ», — бесдку на перевал, куда жители Цетинья ходятъ любоваться на далекіе виды Рки, Скутарійскаго озера и Албанскихъ горъ, — и стали спускаться къ городу, — пейзажъ опять сдлался сурово-дикимъ. Цлый хаосъ ощетинившихся черно-срыхъ камней выпираетъ безпорядочными громадами другъ изъ-за друга и другъ на друга по обрывамъ глубокихъ круглыхъ проваловъ, — такъ что вся страна кажется только-что разрушенною колоссальнымъ землетрясеніемъ или какимъ-нибудь страшнымъ геологическимъ переворотомъ.
Дорога, изворачивающаяся змею между массивныхъ толщъ, точно сбгаетъ въ одну изъ этихъ гигантскихъ воронокъ, на дно этой чертовской каменоломни… И длается такъ странно и, вмст съ тмъ, такъ весело на душ, когда вмсто ожидаемаго ада кромшнаго, вмсто озера, дымящагося жупеломъ, передъ вами вдругъ распахивается внизу мирная зеленая долинка Цетинья, ровная какъ ладонь, и среди нея весело вырисовывается, ярко освщенный боковыми лучами солнца, краснокрышій милый и скромный городовъ, весь тутъ въ одной горсточк, безъ всякихъ прелюдій, безъ предмстьевъ и дачъ, прямо какъ помщичья усадьба на деревенскомъ выгон,- сразу дворецъ
Отъ Бельведера до города мы встрчали много гуляющей публики, дтей, дамъ. Европейскія штатскія платья уже темнютъ кое-гд среди разноцвтныхъ черногорскихъ гуней, даламъ, джамадановъ, элековъ… Но прозаическій видъ ихъ какъ-то ржетъ еще глазъ въ характерной и живописной обстановк черногорской толпы.
Въ город тоже масса гуляющихъ. Вымывшись и переодвшись, мы съ наслажденіемъ напились чаю подъ дубомъ гостинницы въ обществ любезнаго и образованнаго хозяина вашего, городского головы Цетинья. Онъ — большой другъ всякихъ мирныхъ усовершенствованій жизни, торговли, промышленности, школъ, литературы. Познакомилъ онъ насъ съ своимъ пріятелемъ редакторомъ «Гласа Црнгорца» — единственной газеты княжества. Редакторъ хотя и не говоритъ по-русски, но мы съ нимъ объяснялись безъ особеннаго затрудненія. Онъ — почитатель газета «Новое Время» и считаетъ себя, какъ онъ уврялъ насъ, только «одъкомъ» (эхо) его во всхъ своихъ политическихъ взглядахъ. Почтенный черногорскій журналистъ искренно огорчается, что русскія газеты сплошь да рядомъ черпаютъ свои взгляды и извстія о славянскихъ земляхъ не изъ «Гласа Черногорца» или какихъ-нибудь сербскихъ газетъ, а изъ враждебныхъ славянству нмецкихъ и венгерскихъ журналовъ. Русскія книги редакторъ «Гласа» читаетъ свободно; онъ знаетъ Пушкина, Лермонтова и другихъ нашихъ классиковъ, хотя читать научныя книги и политическія газеты ему гораздо легче. Желаніе его вполн овладть русскимъ языкомъ самое сильное, и онъ твердо ршился достигнуть этого будущею зимою.
— Жаль только, что въ Цетинь нтъ никого, кто бы могъ давать уроки русскаго языка, а то бы многіе черногорцы стали учиться! — добавилъ онъ въ заключеніе.
Посл чаю я отправился отыскивать д-ра Милянича, въ которому у меня было дло; мы встртили его на дорог, хавши въ Цетинь, и Божо указалъ мн его, прибавивъ съ благоговніемъ, что это «генералъ-докторъ», и что у него на кап двуглавый орелъ, потому что онъ сенаторъ. Но дома я его въ этотъ день не засталъ и оставилъ только свою карточку. Миляничъ самъ отыскалъ насъ, когда мы съ городскимъ головою и редакторомъ «Гласа» занимались осмотромъ интересныхъ древнихъ остатковъ цетинскаго монастыря, построеннаго Иваномъ Бегомъ. Черноевичемъ. Часть этихъ историческихъ обломковъ, украшенныхъ искусною скульптурою старинной черногорской работы, капителей мстнаго камня и разныхъ другихъ архитектурныхъ частей, сложены около новой княжеской церкви; на нкоторыхъ камняхъ видно изображеніе двуглаваго орла; много такихъ же древнихъ камней съ орлами и орнаментами вставлены въ стны теперешняго монастыря, между прочимъ, вс капители въ аркахъ галереи, гд живутъ монахи, а надъ входною дверью монастырской церкви вложенъ самый интересный остатокъ древности — камень, на которомъ вырзана надпись о построеніи стараго монастыря Иваномъ Черноевичемъ. Въ тсномъ проходномъ дворик за церковью мн показали красивую гробницу одного изъ Карагеоргіевичей — изъ чернаго гранита, съ бломраморнымъ гербомъ Карагеоргіевичей. Кругомъ монастыря заботливо разбиваются молодые сады и парки, за новымъ паркомъ и монастыремъ — тотчасъ же и выздъ изъ города, и на вызд большое зданіе тюрьмы. Городской голова сообщилъ намъ, что все Цетинье построено на монастырской земл, даже дворецъ князя; поэтому недавнимъ указомъ князя приказано платить за мста для построекъ не князю и не городу, а монастырю.
Д-ръ Миляничъ окончилъ курсъ на медицинскомъ факультет московскаго университета, и хотя потомъ учился въ Германіи, но все-таки свободно говоритъ по-русски. Онъ пригласилъ насъ зайти въ его небольшую, но уютную квартирку и познакомилъ съ своею молоденькою, красивою женою; хорошенькій мальчуганъ, сынишка ихъ, разглядывалъ насъ съ любопытствомъ дикой птички. Жена Миллнича хотя и понимаетъ немного по-русски, но говорить не можетъ, и объяснялась съ нами по-нмецки. Радушный хозяинъ угощалъ насъ коньякомъ и съ любопытствомъ разспрашивалъ о нашихъ послднихъ путешествіяхъ. У него много книгъ русскихъ и нмецкихъ, между прочимъ I томъ классическаго труда Павла Аполлоновича Ровинскаго по топографіи и исторіи Черногоріи, подобнаго которому нтъ ни на одномъ язык. Исторія Черногоріи Миляковича, боле другихъ распространенная въ Цетинь, значительно короче и въ научномъ отношеніи не можетъ быть сравниваема съ обширнымъ и серьезнымъ трудомъ Ровинскаго, по достоинству увнчаннымъ преміею нашей Академіи наукъ.