Славянская спарта
Шрифт:
Мы искренно поблагодарили его за гостепріимство и любезность, и когда я вручилъ ему на прощанье золотой двадцатифранковикъ на его обитель, обрадованный старикъ чуть не расцловалъ моихъ рукъ. Должно быть, не часто балуютъ его своимъ посщеніемъ иноземные путешественники, и не много перепадаетъ изъ скудныхъ кармановъ черногорца на его бдный монастыремъ.
Острогъ, какъ я уже говорилъ, былъ не разъ мстомъ кровопролитныхъ битвъ. Но въ монастыр больше всего помнятъ почему-то и охотне всего разсказываютъ о славныхъ бояхъ временъ князя Даніила почти совпавшихъ съ началомъ нашей севастопольской войны. Знаменитый сераскиръ турецкаго воинства, Омеръ-паша, по-просту, австрійскій сербъ Михаилъ Латосъ, унтеръ-офицеръ австрійской службы, бжавшій изъ своего отечества посл растраты казенныхъ денегъ и обратившійся въ Турціи въ мусульманина и побдоноснаго пашу, далъ слово султану, что въ теченіе нсколькихъ недль покоритъ Черногорію владычеству Турціи. Онъ собралъ огромныя силы, 15.000 человкъ регулярной пхоты, три эскадрона конницы, 18.000 албанцевъ, 28 орудій, приспособленныхъ въ горной войн, и въ 1853 г. вторгнулся
Нападеніе туровъ застало совсмъ врасплохъ черногорцевъ. Мирно Петровичъ, братъ князя Даніила и отецъ князя Николая, недаромъ прозванный «мечомъ Черногоріи», усплъ съ сотнею храбрецовъ пробиться въ Острогъ, и засвъ за стнами его, два раза опрокидывалъ отчаянныя нападенія Измаила-паши. Турки не разъ врывались во дворъ монастыря и рзались въ-рукопашную; даже помосты церкви были залиты кровью. Въ острожскомъ монастыр кончалъ въ это время свои геройскіе дни восьмидесятилтній старикъ, славный во всей стран сенаторъ Черногоріи и воевода Мартыничей, этихъ храбрйшихъ изъ черногорцевъ — попъ Иванъ Княжевичъ, еще сподвижникъ свято-почившаго Петра І-го, глубоко почитаемый и княземъ и всмъ народомъ; онъ лежалъ на смертномъ одр, когда начался первый приступъ Измаила.
«За Бога! бейте турокъ!» — кричалъ онъ въ предсмертномъ бреду, и усиливаясь снять со стны холодвшею рукою. ружье, котораго тамъ не было, въ волненіи метался по постели.
Онъ не хотлъ умереть, пока не услышитъ радостной всти о побд своихъ юнаковъ. Приступъ былъ отбитъ, турки были прогнаны, и трупы ихъ устлали вс сваты Острожсвой горы… Старику объявили желанную всть. Тогда онъ произнесъ утшеннымъ голосомъ: «Хвала Богу!», повернулся на другой бокъ и спокойно испустилъ духъ.
Черногорцы похоронили его въ монастыр, но, отбивъ послдними отчаянными усиліями второй приступъ и узнавъ, что на помощь Измаилу двигается цлая армія Омера-паши, увидли, что держаться больше нельзя; взявъ съ собою мощи св. Василія и наиболе цнныя церковныя вещи, они ночью покинули окровавленный монастырь и прошли, не замченные, мимо турецкихъ отрядовъ, съ трехъ сторонъ обложившихъ Острогъ.
На другой день турки, овладвшіе монастыремъ, откопали только-что похороненное тло геройскаго старца, оставившаго по себ среди нихъ такую грозную память, и, отрубивъ его мертвую голову, послали ее, какъ трофей побды, въ Подгорицу. Впрочемъ черногорцы отбили-таки потомъ голову своего славнаго воеводы и съ честью погребли ее въ родной земл.
Мартыничи, родина попа Ивана, не посрамили его старой славы и подъ предводительствомъ его молодого племянника, имя во всей дружин своей только 500 воиновъ, покинутые измнившими сосдями своими пиперами, нсколько разъ отбивали аттаки Омера-паши и обратили въ полное бгство восьмитысячный отрядъ албанцевъ Османа-паши. Только посл трехъ отчаянныхъ приступовъ 12.000 отборнаго регулярнаго войска Омера, поддержанныхъ 18 орудіями, и посл рзни не на животъ, а на смерть, въ каждомъ переулк, въ каждомъ дом своего родного селенья, храбрая горсть юнаковъ вынуждена была покинуть Мартыничи, спаливъ на прощанье свой хлбъ и жилища, даже не преслдуемая ошеломленными и напуганными турками.
Геройская защита Острога и Мартыничей ршила судьбу войны и вынудила впослдствіи Омера-пашу очистить Черногорію.
Возвращаться изъ Острога пришлось все-таки въ жаръ, потому что мы не хотли долго задерживаться въ монастыр. Лошадь моя, сейчасъ же по вызд изъ Доньяго, стала хромать такъ сильно, что сидть на ней сдлалось пыткою; да и не трудно было слетть съ нею вмст въ пропасть, спускаясь съ кручъ по каменнымъ осыпямъ. Поэтому я спшился чуть не отъ самаго монастыря и, отдавъ свою лошадь байрактару, не мало этимъ обиженному, пошелъ внизъ пшкомъ гораздо быстре лошадей, которыя постоянно отставали отъ меня. Жара была невыносимая, нотъ лилъ съ меня градомъ; цикады надодливо; пилили свои цыркающія жестяныя ноты, изъ подъ каждаго камня, съ каждой втви кустовъ. Колючіе кустарники цплялись на каждомъ шагу за платье, за руки, за ноги. Ежевика, по здшнему «купина» и «держи-дерево», мтко прозванное черногорцами «дрйча», — названіе, которое не мшало бы усвоить для этого растенія и намъ, русскимъ, — составляютъ главную придорожную растительность, покрывающую вс скаты горы, между рдко разбросанными деревьями. Гранатникъ, или шипакъ, какъ зовутъ его здсь, до сихъ поръ весь осыпанъ цвтомъ; ему гораздо боле подходило бы названіе не «шипака», а «купины», да еще «купины-неопалимой», потому что его цвты горятъ чисто какъ огонь среди темной зелени куста. «Драча» оправдала и надо мною свое названіе. Желая подражать черногорцамъ, которые въ своихъ пшихъ походахъ сокращаютъ путь, переская напрямикъ изгибы вьющейся улиткою горной дороги, я тоже везд, гд мн казалось можно, спускался прямо по обрывамъ горы до ближайшаго поворота дороги, нердко продираясь, конечно, черезъ кусты и камни. И вотъ въ одномъ злополучномъ мст проклятая «драча» такъ основательно запустила въ нижнія части моей одежды свои желзные когти, что разодрала ихъ на-двое сверху до низу и поставила меня въ самое плачевное положеніе, такъ какъ весь багажъ нашъ былъ въ Богетичахъ и на дорог перемнить уничтоженный костюмъ было ршительно нечмъ. Я вспомнилъ, однако, въ своему утшенію, что и старый нашъ путешественникъ по Черногоріи, Ег. П. Ковалевскій, тоже жаловался на драчу и также страдалъ отъ нея, какъ и я.
«Наши сапоги были изорваны торчащими камнями, а платье повсюду вьющимся драчемъ», —
Слава Богу, наконецъ ми добрались до Богетича, и въ немалому удовольствію своему, смшанному съ нкоторымъ удивленіемъ, обрли у Джуры въ полной сохранности вс свои чемоданы, узлы и сакъ-вояжи, честно переданные ему невдомымъ намъ извозчикомъ. Божо съ починенною коляскою и отдохнувшими лошадками своими тоже ждалъ насъ въ Богетичахъ, такъ что, немного переодвшись, напившись съ наслажденіемъ свжаго молока и кофе, мы могли сейчасъ же двинуться въ обратный путь, провожаемые радушными напутствіями добряка Джуры, хорошо заработавшаго въ этотъ день.
До Даниловъ-града докатили всего въ полтора часа. Тамъ застали народную ярмарку. Вс улицы залиты толпами черногорцевъ и черногорокъ, но не въ праздничныхъ, а напротивъ, въ самыхъ безцеремонныхъ одеждахъ; иные чуть не безъ рубахъ, у другихъ широкая, могучая грудь распахнута настежъ, третьи въ однхъ рубахахъ. Невольно вспомнилось мн Гоголевское описаніе въ «Тарас Бульб» казаковъ въ Запорожской Счи… Стоятъ, сидятъ, ходятъ, толкаются, и видно, что всмъ весело, вс довольны, — а чмъ? понять нельзя. Ничего ровно нтъ, кром этой толкотни и празднаго говора. Торговли, можно сказать, тоже нтъ. Это таскаетъ на плеч одинъ мшокъ продажнаго овса, кто пустой бурдюкъ, торговка держитъ какую-нибудь маленькую чашечку сливъ или овощей, всего гроша на три, а толкотни, ротозйства, болтовни изъ-за этого грошоваго товара — на сотни рублей!
Какъ только коляска наша остановилась противъ кафаны, дать маленькій роздыхъ лошадямъ, какъ насъ кругомъ обсыпала толпа мальчугановъ. Черногорская дтвора — это совсмъ не то, что какіе-нибудь злорадные и зловредные парижскіе gamins de la rue въ тл Гавроша, или голосящіе надодливые попрошайки восточныхъ мусульманскихъ городовъ съ ихъ несмолкающимъ: «бакшишъ, бакшишъ!». Черногорскія дтишки не обступаютъ съ дерзкимъ хохотомъ и улюлюканьемъ одтаго не по ихнему иностранца, не надодаютъ ему никакими просьбами, не мшаютъ ему ни въ чемъ. Они только съ искреннею, прямодушною пытливостью смотрятъ ему въ глаза, стараясь угадать или услышать, что ему нужно. Они удивительно услужливы и дльны. Въ одну минуту побгутъ, куда надо, найдутъ, позовутъ, приведутъ, кого требуется, принесутъ, что приказано. Чуть не въ каждомъ селень и город намъ приходилось прибгать въ ихъ милымъ услугамъ, за полнымъ отсутствіемъ у черногорцевъ всякихъ надписей, вывсокъ, объявленій и оффиціальныхъ блюстителей порядка. Мы убдились поэтому собственнымъ опытомъ въ практической полезности черногорской дтворы и отсутствіи въ ней всякихъ корыстныхъ инстинктовъ. Сейчасъ сказываются добрыя семейныя начала, серьезная школа жизни. Дай только Богъ, чтобы эта дорогая черта народнаго характера подольше сохранилась въ простодушной черногорской молодежи, не поддаваясь растлвающимъ вяніямъ нашей трактирной цивилизаціи. Дтишки черногорскія вмст съ тмъ красавецъ на красавц, а ужъ особенно самыя крошки, — т просто одинъ восторгъ!..
Отъ Даниловъ-града, или, врне, отъ княжескаго имнья Крушевца, шоссе идетъ уже низомъ долины, прямо какъ стрла, до самаго Спужа, густо обсаженное по обимъ сторонамъ блою акаціею. За Спужемъ, въ мстахъ, гд недавно еще хозяйничали турки, вся мстность кажется какъ-то безплодне и безхозяйственне, зато на каждомъ холм, на каждой вершинк горы непремнно торчитъ фортъ, башня или блокгаузъ.
Развалины Дукли промелькнули мимо насъ на своемъ остромъ полуостров, между руслами Зеты и Морачи, прислоненныя въ горамъ. Глядя на прямое и тихое теченіе Зеты и на бшеныя волны Морачи, выбгающей сбоку изъ горъ, не понимаешь, почему соединенное теченіе этихъ ркъ посл впаденія Морачи носитъ имя ея, а не Зеты, между тмъ какъ теченіе это продолжаетъ почти безъ всякаго уклона направленіе Зеты, а вовсе не Морачи, и такъ же тихо, какъ Зета, до самаго Скутарійскаго озера, куда она впадаетъ. Отъ Даниловъ-града до Подгорицы мы тоже дохали въ полтора часа, сильно торопясь попасть туда до ночи. Вслдъ за нами помчалась въ Подгорицу огромная длинная телга тройкою, въ которую набилось больше двадцати человкъ въ блыхъ фескахъ и черногорскихъ капахъ, возвращавшихся съ какихъ-то работъ. Несмотря на наступавшую темноту, по улицамъ и на площади Подгорицы гуляли толпы празднаго народа. Оказалось, что на завтра ждутъ въ Подгорицу князя и митрополита, отправляющихся въ Никшичъ на закладку новаго собора.
XIV
Встрча съ владыками Черногоріи
Христо и въ этотъ разъ угостилъ насъ на славу. Ужинъ ждалъ насъ обильный: жареная кусками форель, баранина, еще какое-то печеное мясо, огурцы съ салатомъ и очень хорошее црмницкое вино.
Постели были тоже свжія и чистыя, и мы выспались отлично, несмотря на неожиданно набжавшую страшную грозу съ громомъ и молніей. Выхали мы изъ Подгорицы яснымъ веселымъ утромъ мимо княжескаго загороднаго двора. Домъ розоваго цвта, съ красивымъ фасадомъ, высится на холм, невдалек отъ него церковь, а у ногъ его — зеленая ливада, густо обсаженная акаціями, молодой фруктовый садъ, молодая роща дубковъ. Равнина Подгорицы широкая, ровная, съ тучною и плодоносною — почвою. Виноградники, плантаціи табаку и кукурузы покрываютъ ее, куда ни взглянешь. Вся она еще недавно была въ рукахъ турокъ. Рка Ситница, которую мы перезжаемъ, отдляла ее тогда отъ черногорскихъ предгорій. За Ситницей сейчасъ же начинается подъемъ. Налво отъ насъ, на очень высокой пирамидальной гор живописно вырзается церковь села Кокети. На встрчу намъ спускается длинная маджара съ княжескою кухнею, поваромъ и камердинеромъ. Немного спустя, провели мимо насъ и верховыхъ воней князя. Лошади очень красивыя, срыя, арабской крови, подъ богато расшитыми попонами, съ серебряными налобниками, украшенными гербомъ князя. Проскакали лотомъ отчаяннымъ галопомъ внизъ подъ гору два княжескихъ дерянника въ красныхъ гуняхъ съ мдными значками на груди я на шапкахъ.