Сломанная тень
Шрифт:
– Почти!
– Вот я тебе задам! – прихрамывающий детина (Моська успел цапнуть его за икру) наконец добрался до кабинета хозяина. Данила перегородил ему проход.
– Отошлите слугу! – приказал Илья Андреевич Леондуполосу.
– Семен! Ступай! – приказал тот, затворяя шкаф. – С кем имею честь?
– Тоннер, Илья Андреевич!
– Чем могу?..
– Мне надо с вами поговорить! Лучше сядьте – известие у меня неприятное.
– Полиция сама по себе неприятное известие! – проворчал маэстро, усаживаясь на софу со спасенным пудельком на руках. –
– Два часа назад скончалась ваша матушка!
– Какая матушка? – настороженно спросил Леондуполос. – Нет у меня никакой матушки! И не было никогда!
– Графиня Бобикова, Надежда Сафоновна.
Тоннер шел ва-банк. Никаких доказательств, кроме сходства маэстро с Коленькой, он не имел.
Леондуполос побелел, вскочил, выронив пуделька, затем рухнул обратно на софу.
– Как? Она утром была здесь…
– Обратной дорогой у Надежды Сафоновны прихватило сердце…
– Царствие небесное! – Леондуполос-Бобиков истово перекрестился.
– Мои соболезнования.
– Как вам не совестно?! – граф снова вскочил. – Подслушали небось исповедь? Не отпирайтесь! Знаю я вас, ищеек! И матушка, царствие ей небесное, тоже хороша! Зачем только я написал ей!
– Вы ей писали? – удивился Тоннер.
– Ну да! По приезде. Хотел встретиться. Надеялся убедить продать имение и отдать мне деньги. Сами видите, чем приходится заниматься.
– Да уж! Вы сядьте, граф, сядьте! – Тоннер опасался, что разоблаченный Бобиков выкинет какой-либо фортель – сиганет в окно, например.
– Вы арестуете меня? – спросил граф.
– Не исключаю… – уклончиво ответил доктор.
– Ах, вот как! – усмехнулся Бобиков, по-своему истолковав многозначительность Ильи Андреевича. – Значит, договоримся! Сколько?
Граф в два прыжка очутился у письменного стола, Данила и глазом не успел моргнуть.
– Денег, правда, нет! Но есть камушки! В этом ящичке! – Бобиков дернул за ручку. – Черт, на замок закрыт! Сейчас, сейчас! Ключик у меня на шее.
– Мне деньги не нужны! – чуть не закричал Тоннер.
– Чего же вы хотите? – спросил Бобиков, снимая с шеи цепочку с ключиком.
– Откровенности!
Граф с уважением посмотрел на Тоннера:
– Ну что ж! Информация – тоже капитал! Кому, как не мне, это знать! Романистам продадите? Или сами пописываете?
– Сядьте, – попросил Тоннер и строго сказал Даниле: – Приглядывай за господином графом.
Бобиков-Леондуполос смерил Данилу взглядом. Эх, зря Семена отослал! Повертев в руках ключик, маэстро повесил его на шею и не спеша возвратился на софу.
– Вас, наверное, побег интересует? – спросил он Тоннера и сам же ответил: – Увы, все весьма банально. Кучер с фельдъегерем получили по тысяче…
– От кого?
Бобиков наморщил лоб:
– Простите! Не могу! Впрочем… Ей уже все равно! Княгиня Трубникова. Моя единственная любовь! Собирались пожениться, но матушку смущала… Черт! Как это по-русски? Rйputation…
– Репутация!
– Ну да! Подзабыл родной язык за границей. Трубникова была вдова, за ней
– Как вам удалось сбежать за границу?
– Проще простого! Причем с большими удобствами! В дормезе Трубниковой. Крепостной ее сиятельства Михей Ивашкин к вашим услугам!
– Трубникова, Трубникова… – припоминал Тоннер. – За границей, кажется, и умерла… Лет семь назад?
– Восемь, – уточнил Леондуполос.
– Какая-то темная история… То ли секретарь, то ли слуга чем-то ее ударил…
Илья Андреевич в ужасе уставился на Бобикова. Тот ответил спокойно, буднично:
– Да! В ярости я не владею собой! Сама виновата! Альфонсом назвала! Слово за слово, на столе лежало пресс-папье…
Тоннер сжал кулаки.
– Это случилось на греческих островах. Украденных у нее денег мне хватило на покупку паспорта. Так я стал Леондуполосом. В трюме рыбацкой шхуны добрался до Марселя. Там я голодал, жил вместе с… Kloshar! Как это по-русски?
– Нищие.
– Хотел уже писать матушке, но даже на бумагу не было денег. Спасибо бродячим циркачам. Подобрали…
Бобиков замолчал.
– Что было потом?
– Я всегда умел говорить разными голосами!
– Если будете замолкать через каждое слово, продолжим разговор в участке, – предупредил Тоннер.
– Да! – с вызовом произнес Бобиков. – Да, да, да! У меня был номер с куклами. Что? Лучше было с голоду помереть?
– А чревовещанию у кого научились?
– У Агнессы. У нее был номер с собачками. Песики садились в круг и «беседовали». Разумеется, говорила за них Агнесса… Дура дурой, зато ученица Эльвороти [71] . Охмурить Агнессу было парой пустяков, и я стал учиться… – Леондуполос набрал побольше воздуха в легкие и продолжил рассказ, не разжимая губ. – Чревовещание сродни оперному пению. Я глубоко вдыхаю, опускаю диафрагму и тоненькой-тоненькой струйкой пропускаю воздух чрез голосовые связки. Вот так! Человеческое ухо – инструмент несовершенный, его легко обмануть! Вам кажется, что голос раздается из-под земли, правда?
71
Чарльз Эльвороти – знаменитый английский чревовещатель (вентролог), гастролировавший в течение сорока лет по Европе и Америке на рубеже XVIII–XIX веков.
Изумленный Данила кивнул.
– А на самом деле вы слышите его сквозь мои ребра. На учебу ушло пять лет. Особенно трудны звонкие согласные: бэ, мэ. Но и с этим я справился! Теперь можно было дурить голову престарелым богачам.
Бобиков, несомненно, был великим актером – прямо на глазах перевоплотился в трясущуюся бабульку, Тоннер даже уловил характерный запах старости:
– Я все готова отдать, лишь бы еще раз поговорить с моим драгоценным Жаком! – проблеял маэстро скрипучим голосом и тут же продолжил своим: – Платили нам в разы больше, чем в цирке.