Сломанные вещи. Часть 2 из 4
Шрифт:
– Нет, всё нормально, – тороплюсь уткнуться обратно в подмышку Сина, потому что дом уже близко, нужно успеть насладиться этим чудесным запахом. – Просто до сих пор не могу привыкнуть.
36.
В подъезде, слава богам, никого нет, так что, почувствовав себя свободнее, в лифте я напоследок кошусь на соблазнительно близкую шею Сина. На ней размеренно пульсирует артерия – синхронно с глухим стуком сердца под моим ухом. От этого успокаивающего звука и согревающего тепла моё тело тоже расслабляется: пальцы уже не цепляются за Сина, словно скрюченные спазмом когтистые лапы, а мягко обнимают за шею и плечи – приходится сдерживаться, чтобы не погладить непроизвольно.
А вот дома, без свидетелей, я как раз была бы не против остаться в руках Сина ещё немного, но нет – в прихожей он ставит меня на пол и опускается, чтобы снять с меня ботинки.
– Я сама могу…– слабо тяну ногу из его рук.
– Я уже видел, как ты можешь сама. Может, для разнообразия позволишь мне?
Разув, поднимает на руки и несёт в спальню. Проклятье, конечно, здесь беспорядок! А от мысли, что Син впервые в моей спальне, только было успокоившийся пульс вновь подскакивает. Что он собирается делать?
Как ни в чём не бывало направляется к кровати. Опускает меня. Сердце сейчас выпрыгнет от волнения, но Син словно и не замечает этого. Склоняется надо мной, опершись на руку, а ладонь второй просовывает мне под шею.
– Думаю, если ты закроешь глаза, подействует быстрее.
Это пугает до ужаса – не контролировать происходящее, когда я лежу на кровати, а Син нависает надо мной так близко, – но я послушно зажмуриваюсь изо всех сил. Однако ничего больше не происходит, лишь спокойное дыхание над головой, и вскоре меня накрывает расслаблением. Я бормочу: «Уже хватит», но Син не реагирует. Надеюсь, он не устал так стоять? Неудобно же.
Расслабление наполняет тело приятной тяжестью, и даже моя цепкая тревожность в конце концов сдаётся, уступая место темноте сна.
***
Я ем очень вкусный суп, только никак не могу насытиться. Что-то не так… Проклятье! Выныриваю из сна и вот – подушка мокрая от слюней, потому что я спала с открытым ртом. Блин! Хорошо хоть Сина в комнате нет. Внезапная мысль заставляет сбросить откуда-то взявшееся на мне покрывало – но всё в порядке, одежда на месте. Уф.
А вокруг и в самом деле пахнет едой? Пока я соображаю, что это за запах, дверь в спальню открывается, и появляется Син с подносом. Весь мой мир норовит перевернуться с ног на голову, потому что на подносе и в самом деле стоит тарелка.
– Это… – я сонно улыбаюсь, не находя слов. – Это что?
– Гаспачо с креветками. Часто встречается в ресторанных меню.
– И ты его приготовил, – мой тон звучит обречённо.
– И я уверен, что он не опасен для здоровья.
Сегодня что, международный день неловких ситуаций? Сначала носил на руках, теперь принёс еду в постель… Куда это может нас завести?
Однако, дождавшись, пока я сяду поудобнее и установив мне на колени поднос, Син отступает к стене – прислоняется, сложив руки на груди. После короткого размышления решаю, что предлагать ему сесть рядом со мной, на кровать, неразумно. Но хочется. Но не стоит.
Видимо, по-своему поняв повисшую паузу, Син обеспокоенно переводит взгляд с моего лица на тарелку и обратно, так что я, спохватившись, набираю ложку. Проглотив, мычу одобрительно. Как и ожидалось, суп потрясающий. Разве Син может хоть что-нибудь делать плохо?
Голос-в-голове привычно бубнит: Он слишком хорош для тебя.
Доев, выдаю вердикт:
– Очень вкусный. Спасибо. Но не стоило беспокоиться. Я бы и на кухне поела.
– Почему «не стоило»? Разве не принято приносить еду человеку, который плохо себя чувствует?
Нервно хихикаю.
– Мне вовсе не настолько плохо. Смотри, всё в порядке.
Вскакиваю с показной бодростью. Отлепившись от стены, Син делает шаг ко мне, но я демонстративно отвожу руку с подносом и тороплюсь к двери.
– Нет! Мне нормально. Я сама отнесу, а ты занимайся своими делами.
– Это и есть мои дела. Я официально твой телохранитель, – Син идёт за мной и, судя по тону, слегка закипает. – Я не могу игнорировать эти функции. Дай, пожалуйста, поднос.
Но я чуть ли не добегаю до кухни и, увернувшись от очередного его движения, сама засовываю тарелку в мойку.
– Почему это не можешь? Возьми и игнорируй!
– Ты не понимаешь!
Ух, а он, оказывается, умеет повышать голос. Но сейчас я в таком расслабленном состоянии, что даже не страшно.
Уперев руки в боки, вздёргиваю подбородок и смотрю ему в глаза.
– Да, не понимаю.
Хмыкнув, он поникает, понуро опускает плечи. Подумав, говорит спокойнее, подбирая слова:
– Вещь, которая не выполняет никакой функции, бесполезна. Я не хочу быть бесполезным. Не могу. Бесполезные вещи уничтожают.
Хренасе поворот! Тут уж и с меня мигом сдувает дух противоречия.
– Вот как… Да, с такой точки зрения ты прав. Извини. Мм, будешь мороженое?
Син кивает. Достав из холодильника припасённый килограмм, усаживаюсь за стойку, а робот занимает место напротив, со стороны гостиной. Оглядывается было в поисках тарелки, но я протягиваю ему ложку и показательно зачерпываю своей прямо из коробки. Поколебавшись, Син присоединяется.
– Слушай, но ведь не все вещи выполняют сугубо прикладные функции. Например, есть предметы роскоши…
Раз уж он оперирует такими категориями, попробую объяснить на понятном языке. Однако не успеваю я обдумать мысль получше, как Син подхватывает:
– Как статусная вещь? Тогда я должен быть похож на таковую.
Неожиданно вклинивается Голос-в-голове: Это что-то из БДСМ? Надеть на него ошейник с поводком? Мне нравится!
Еле отмахавшись от Голоса с его «рейтингом самых сексуальных ошейников, нет, ты только посмотри!», предлагаю вариант получше:
– Или, вот, ещё есть искусство. Картины. Статуи. Они просто украшают жизнь.