Смерть президента
Шрифт:
— Простите, — спохватился тот, — но я хотел бы получить исчерпывающий ответ!
— Получишь! — резковато ответил Пыёлдин. — Догоним и еще раз получишь, хмырюга поганый!
— Простите? Как вы сказали? Хмы…
— Хмырюга! Это у нас такое ласкательное обращение к любимому человеку! Понял? Вот и сиди. Анжелика… Тебе слово.
— Ты что-то спросил? — проговорила Анжелика.
— Да… С нашей точки зрения здесь нарушены права человека, причем настолько дерзко и вызывающе, что невольно возникает вопрос — куда идет ваша страна? Намерена ли она остановиться? Или же ей уготована участь поставщика банд для всего мира? Глава нашего великого государства
— Кажется, — перебила его Анжелика. — Мне кажется, что ты задал так много вопросов, что я могу выбирать любой. Могу вообще не отвечать ни на один, а просто произнести то, что считаю нужным.
— Анжелика! Ты тоже молоток! — заорал Пыёлдин.
— Ты непочтительно отозвался о нашей стране, — заметила Анжелика. — Я делаю тебе замечание.
— Но это же просто смешно…
— Следующий раз тебе уже не будет смешно. — И божественная ладошка Анжелики легла на холодный автомат. — Вопросы есть?
— Вопросов нет! — воскликнул Пыёлдин, услышав знакомые слова. — Добивай его, Анжелика, не давай хмырюге продыху!
— Я отвечу на твой вопрос… Откуда идет терроризм?
— Любопытно, право же!
— Из-за океана.
— Не понял?! Вы хотите сказать, что все они заокеанцы?! — Долговязый представитель Билла-Шмилла рассмеялся.
— Мне смех твой неприятен, — сказала Анжелика. — И ему тоже, — она опять коснулась рукой автомата. — Ты меня понял?
— Видите ли…
— Не отвечай. Я спросила не для того, чтобы услышать твой ответ. Мне плевать на то, что ты ответишь. Я ясно выражаюсь? Доступно?
— Д… да.
— Ты плохо себя ведешь. Следующего замечания не будет. Тебя выволокут. Видел, как отсюда выволакивают? — И Анжелика тонким своим, необыкновенно изящным пальчиком показала на кровавую дорожку, которая тянулась до двери. — Есть вопросы?
— Вы не посмеете меня, заокеанца, представителя могущественного Билла-Шмилла, вот так…
— Посмею, — сказала Анжелика и коснулась нежным своим пальчиком курка черного автомата. Вспыхнувшая короткая очередь продолжалась не более секунды, но за это время из дергающегося ствола выскочило не менее дюжины пуль, которые всю снимающую, записывающую и передающую технику заокеанца превратили в рваный железный лом, на который было неприятно смотреть. — Так что? — спросила Анжелика. — Посмею?
Зеленый от ужаса заокеанец лишь слабо кивнул головой. При этом он не мог оторвать взгляда от автомата, который так уютно, будто маленький ребеночек, расположился на груди у Анжелики.
— Повторяю… Террор идет из твоей страны. Если ваши самолеты делают тысячи боевых вылетов, чтобы разбомбить какую-то деревеньку в центре Европы, то что это?
— Вы имеете в виду Сербию?
— Какая разница! Я же знаю, что следующими будем мы. И ты это знаешь. И все это знают. Если твой Билл-Шмилл выкрадывает главу соседнего государства, судит его у себя по своим законам и сажает в собственную тюрьму… Это не террор?
— Это не Билл-Шмилл, это сделал Ронни-Шмонни!
— Какая разница? Пусть этот глава соседнего государства некрасив, пусть у него кривые ноги и от него невкусно пахнет… И что? От тебя тоже, например, воняет… А если бы твоего Билла-Шмилла выкрали и судили где-нибудь на арабском востоке, например…
— За что его могут судить? Он чист!
— Не надо нас дурить. Приятель твоего Билла-Шмилла, этот, как его… Джон-Шмон… Так вот, он посылает всю свою морскую армаду, чтобы на другом конце земного шара завоевать две
— Видите ли…
— Пошел вон, — нежно улыбнулась Анжелика. — Надоел.
— Простите, но я еще не все спросил…
— Ты слышал, что тебе сказали? — поднялся Пыёлдин. — Выметайся!
Путаясь в длинных своих ногах, изо всех сил пытаясь изобразить улыбку достойную и высокомерную, заокеанец прошел по ковровой дорожке. Ступая по свежей, только что пролитой крови, он все больше бледнел, а у самой двери уже с ужасом смотрел на собственные следы — он оставлял за собой кроваво-красные отпечатки рубчатых подошв. Перешагнув порог, он толкнул за собой дверь и скрылся из глаз.
— Продолжим, — произнес Цернциц невозмутимо. — Прошу! — сказал он, увидев чью-то протянутую руку.
— Нам известно, что у вас есть вертолет, вам готовы передать деньги, которые вы запросили… Скажите, что вас здесь держит?
— Жить хочется, — ответил Пыёлдин. — Нас всех переловят в течение нескольких часов, едва только мы покинем этот гостеприимный дом и его хозяина, — Пыёлдин вежливо поклонился в сторону Цернцица. — Поэтому наше требование — амнистия. Президент страны должен публично заявить о том, что все мы амнистированы отныне и навсегда.
— Вы думаете, это возможно?
— У нас тысяча заложников. И мы готовы каждое утро сбрасывать пять, десять, двадцать человек.
— И, несмотря на это, среди заложников появились десятки добровольцев, готовых взять в руки оружие и защищать вас, своих убийц?
— Да, — сказал Пыёлдин. И этот его короткий ответ, как ни странно, оказался наиболее убедительным.
— Но есть еще одна проблема, — поднялся розовощекий корреспондент в голубых шароварах и желтой рубашке без воротника. — Скоро выборы. И президент не может поступать, как ему хочется… Он связан своими обещаниями, заявлениями, голосами избирателей.
— Он больше наберет голосов, когда объявит амнистию, — предположил Пыёлдин.
— Скажите… А если сейчас связать вас с президентом по телефону… Вы готовы поговорить с ним?
— Почему бы и нет? С тобой же я говорю.
— Боб-Шмоб наверняка смотрит эту передачу… Не хотели бы вы обратиться к нему и высказать свои просьбы, пожелания?
— У меня нет ни просьб, ни пожеланий, — жестковато сказал Пыёлдин. — Только требования.
— Выскажите их… Напрямую.
— Ну что ж, — Пыёлдин подвигал плечами, расправляя на себе пиджак, поправил бабочку, коснулся плечом Анжелики и, набравшись от нее силы и дерзости, взглянул в объектив, который придвинули чуть ли не к самому его лицу. — Привет, Боб! — Пыёлдин весело подмигнул в объектив. — Рад нашей встрече! Хотелось бы, конечно, поговорить без посторонних, но это позже… Позвони как-нибудь… У тебя наверняка есть визитная карточка моего друга Ваньки… Там указан телефон. Позвони. А пока скажу следующее… Дом уже пытались штурмовать… Чем закончилось, знаешь. Не надо штурмовать. Будет хуже… Нас уже не двенадцать, нас больше сотни, и все вооружены. Все, что может предложить современная техника, здесь, у Ваньки, есть. Ванька, у тебя все есть?