Снежный блюз
Шрифт:
Девушка вернулась и, даже не успев притронуться к чаю, тут же набросилась на кекс.
– Завтра утром я позвоню в агентство и выясню, сколько нужно тебе платить, – сказала Фрина. – И завтра же мы купим тебе кое-какую одежду. За форменную одежду я заплачу сама и дам тебе аванс, чтобы ты могла купить что-то для себя. А еще заберем с вокзала твои вещи.
– Думаю, мне лучше прямо сейчас идти спать, – сонно заметила Дороти.
Фрина проводила девушку в ее комнатку, уложила в кровать и, еще не успев закрыть за собой дверь, увидела, что девушка уже крепко спит.
– Два с половиной шиллинга в неделю и питание, – произнесла Фрина. Она налила себе еще чая и закурила. – Бедное дитя!
Элис Гринхэм проснулась в белоснежной кровати в состоянии непривычного покоя. Она словно парила на подушке из морфия над своим измученным телом. Время от времени к девушке подходили женщины в белых передниках и что-то делали с ее телом, которое, как казалось Элис, принадлежит кому-то другому. Они смочили его холодной водой и накрыли влажной простыней. Выглядело это очень забавно, и Элис захихикала. По крайней мере, ребенка уже не было, и она могла вернуться в свою богобоязненную, респектабельную семью, свободная от доказательств своего позора.
Тогда она не знала, что пять минут способны изменить жизнь. Она пошла на танцевальный вечер, организованный церковью, откуда ее выманил на улицу, под велосипедный навес, один парень, сын священника, которого она всегда считала хорошим. Он прислонил ее к скрипучей деревянной стене и стал возиться с ее одеждой, шепча, что любит ее и женится на ней, как только получит свою долю в отцовском магазине. От этой безрадостной, неловкой случки и произошла вся беда. Когда они встретились снова, он опустил глаза и притворился, что не знает ее; тогда Элис сказала ему о ребенке, и он заорал: «Нет! Это не я! Ты наверняка встречаешься с кучей парней!» А когда она стала настаивать, ударил ее по лицу.
Медсестры – она узнала их по белым чепцам – собрались вокруг тела. Какая-то женщина в брюках наполняла шприц. Элис почувствовала, что наступает переломный момент. Она была сонной, веселой и легкой, а они пытались вернуть ее в это страдающее, скрученное от боли тело, лежавшее там, внизу, на кровати. Нет, она не вернется. Она уже довольно настрадалась. Тот вкрадчивый мужчина, Джордж, его мерзкие пальцы на ее теле… Нет, она не вернется, они не смогут ее заставить.
Медсестры пытались удержать тело. Оно сопротивлялось. Женщина в брюках что-то вколола пациентке в грудь. Тело обмякло, и над ним склонились медсестры.
Элис не удержалась от крика, когда снова почувствовала свое тело и судороги истерзанной матки. Она открыла глаза, посмотрела прямо в лицо доктора Макмиллан и прошептала:
– Это несправедливо. Мне было так светло…
Ту т слова ее захлебнулись долгим, резким криком. Начался жар.
Глава пятая
Все люди, живущие на земле,
Воспойте Господу радостным гласом… [14]
14
«Старый сотый псалом» – церковный гимн, написанный шотландским священником Уильямом Кетом (ум. 1594) и положенный на музыку кантором Луи Буржуа (1510 – 61). В основу гимна положен сотый псалом. В русской Псалтири это псалом 99, начинающийся со слов: «Воскликните Господу, вся земля! Служите Господу с веселием; идите пред лице Его с восклицанием!».
Фрина завтракала и изучала колонку светской хроники, когда услышала возню Дороти в ванной. Наконец девушка появилась в комнате, выглядела она сильно посвежевшей. Фрина отыскала бежевый вязаный костюм и отдала его Дот вместе с комплектом нижнего белья и парой туфель. Дороти послушно оделась, но туфли Фрины оказались ей слишком велики.
– Надень пока свои тапочки, а завтра мы раздобудем для тебя какую-нибудь обувь. Сегодня ведь воскресенье. Послушай этот колокольный звон! Он и мертвого разбудит!
– Судя по всему, так оно и было задумано, – заметила Дот.
Фрина взглянула на девушку поверх газеты, отметив про себя, что девушка не так проста, как кажется на первый взгляд. С помощью Фрины девушка заказала себе плотный завтрак и теперь безмятежно поглощала гриль ассорти, как будто никогда не задумывала никаких убийств.
– Что нужно делать, когда я буду доставлять эти карточки, мисс? – спросила она, с трудом проглатывая огромный кусок яичницы с беконом.
– Попроси водителя подождать тебя, подойди к парадной двери, позвони и отдай карточку тому, кто откроет дверь. Говорить при этом ничего не нужно. Я записала свой адрес на обратной стороне. Справишься?
– Да, мисс, – пробурчала Дороти набитым ртом.
– Хорошо. Сегодня я обедаю с доктором Макмиллан в больнице королевы Виктории, а чтобы как-то заполнить время до этого, схожу в церковь. Поэтому, когда вернешься, постарайся немного привести в порядок мои вещи, ладно? Я приду днем. Закажи на обед что захочешь, и наверное, будет лучше, если ты не станешь выходить из отеля до моего возвращения. Нам не нужны неприятности с твоей бывшей хозяйкой, так ведь? Вот деньги на такси; заплати по счетчику и прибавь два шиллинга на чай, не больше. И не забудь забрать свои вещи со станции. Знаешь, Дороти, а тебе идет этот костюм! Ты выглядишь очень элегантно.
Дороти покраснела, взяла деньги (их было больше, чем она видела за всю свою жизнь) и залпом допила чай. Она встала, расправила бежевую юбку и сказала, запинаясь:
– Я так благодарна вам, мисс…
– Посмотрим, что ты скажешь после того, как наведешь здесь порядок, – бросила Фрина. – Все взяла? Ну ладно, вперед!
Когда Дороти ушла, Фрина улыбнулась про себя, прикидывая, увидит ли она снова девушку, оказавшуюся на свободе с пятью фунтами и в новой одежде. Она наградила себя мысленной пощечиной за цинизм и вспомнила, что уже давно пора идти в церковь.
Уже через полтора часа мельбурнские прохожие обращали внимание на стройную, уверенную в себе и очень ухоженную молодую даму, не спеша идущую по Свонстон-стрит в сторону собора. Утро было свежим и прохладным, и Фрина надела строгий темно-синий шелковый костюм с очень дорогим кружевным воротничком, темные чулки и черные туфли на высоком каблуке. На голове у нее была черная шляпка клоше; единственной вызывающей ноткой были серьги с сапфирами, переливающимися ярче, чем витражи собора. Фрина поднялась по ступенькам как будто в удивлении, что специально для нее не открыли главный западный вход, и со скромным изяществом заняла место на задней скамье. Она взяла предложенные любезным джентльменом, сидевшим рядом, расписание служб и книгу гимнов и слегка улыбнулась в благодарность. Джентльмен показался Фрине знакомым.