Снохождение

mso

Миланэ связала свою жизнь с необычным родом.

Но и сама он — далеко не проста и кристально ясна.

Ваалу-Миланэ-Белсарра, собравшись с духом и силами (кои растаяли от утреннего происшествия), облачилась как подобает и прибыла в дом патрона далеко после обеда. В доме не было никого, кроме Ксаалы и многочисленной прислуги; хозяйка хорошо встретила, провела в атриум, предложила еду с напитками. Около часа прошло в совершенно посторонних и непринужденных беседах, обычных для львиц.

Потом хозяйка приказала принести кое-что крепче хереса, и тому нашелся повод:

— Сегодня — праздник вступления нашего Императора в исполнение воли Ваала. Сколько уже прошло? Девять? Нет… Десять лет. Замечательная дата.

— Завсегда я не успеваю проследить за праздниками, — засмеялась Миланэ, — особенно если приезжаю в Марну.

Вообще, Ксаала оставляла не совсем обычное впечатление, даже двойственное. Она была львицей сосредоточенной души, умеющей волить — это чувствовалось. Миланэ видела, что та продолжает приглядываться к ней, старается нащупать её то сильные, то ли слабые стороны, то ли всё вместе; в воздухе витала своеобразная настороженность. Тем не менее, Миланэ решила, что знаются они между собой всего ничего, а потому небольшое напряжение вполне естественно.

— Может, вам возжечь огонь Ваала в доме?

— Сегодня не желаю тебя утруждать. Чувствуйся, будто дома, и не думай об остальном.

— Это совсем не утруждение для меня, но прямая обязанность.

— Служанки только вчера принесли огня из Дома Сестёр.

Затем пошёл разговор о Синге. Мать изъявила чрезвычайную откровенность, прямо предупредив, что младший сын — плут-бездельник, известный своим беспутным образом жизни; поэтому Ваалу-Миланэ, находясь в его обществе, должна помнить об этом, и строго одёргивать, если почувствует необходимость; также она вовсе не обязана потакать любым его прихотям, в том числе тем самым, обычным для молодых львов; Миланэ вообще может не проводить свободное время в его компании, если посчитает нужным, так как некоторые привычки Синги могут бросить на неё тень, как на добрую Ашаи-Китрах.

«Вот так-так», — только и подумала Миланэ, изрисовав в уме совсем другой образ Синги за все эти дни.

— Мне он показался приятным собеседником, — поторопилась сказать Миланэ, причём вовсе не соврамши.

— Не могу сказать, что он плохой. Нет, вовсе не плохой. Он не зол, не распутен. Просто… непутёв. А вот, лёгок на помине.

Широкий шаг, распахнутые объятья, улыбка.

— Здравствуй, мама. Миланэ! Вот кого я рад видеть!

— Ваалу-Миланэ! Сколько раз тебе говорила! — пригрозилась мать.

— Ничего-ничего, мы уже перешли на «ты», — вежливо улыбнулась Миланэ, принимая его объятья; она была уверена, что это будут классические, осторожно-лёгкие объятия, принятые в патрицианской среде. Как бы не так. Аж плечо заболело.

— Мама, можно я украду нашу Ашаи и…

— Нельзя. У нас важный разговор, а потом ещё придёт отец, он имеет к сиятельной дела. Иди.

— Жаль, — безо всякого сожаления взмахнул он руками. — Мы ещё скоро увидимся, пока.

— Да хранит тебя Ваал, — кивнула ему Миланэ и посмотрела на Ксаалу.

Только она села, как тут кое-что случилось.

— Что там ещё? — навострила уши Ксаала, увидев поверенного гонца своего мужа, который буквально ворвался в двери.

— Сир Тансарр желает справиться, всё ли хорошо у Ваалу-Миланэ-Белсарры.

— Да, вполне. А что за такая поспешность?

— Поступили сведения, что на сиятельную утром напали. Ей пришлось защищаться и убить обидчика. Сир Тансарр хочет знать, как себя чувствует Ваалу-Миланэ.

— Пусть лев передаст, что всё хорошо, нечего волноваться, — поспешила уверить дочь Сидны, поднявшись.

— Так что, собственно, произошло? Нунсий, а ну-ка объяснись, — изумлённо потребовала Ксаала.

Хоть совсем не хотелось, Миланэ начала пересказывать утренние события. Она поведала Ксаале примерно ту же полуправду, которую сочинила для стражей. Та слушала рассказ очень внимательно, лишь иногда чуть кивая; на её лице не проступило ни тени отвращения либо неприятия.

— Прискорбно, что так случилось. Но тому шакалу — поделом. Даже не стоит вспоминать о нём. Кстати, у тебя прислуга из дхаарок?

Закономерный вопрос. Следовало ожидать.

— Не хочу чтобы мне служили Сунги. Я сама служу Сунгам.

— Не всякий лев осмелится так защитить свою львицу, как ты защитила свою служанку.

— Так если львов нет — что делать?

— И то верно. Ашаи с душою воительницы.

— Ну нет, — усмехнулась Миланэ, — сколь говорит мой опыт, мне не нравятся войны.

— В самом деле? — необычно оживилась Ксаала, даже очень. — Не нравятся?

— Конечно нет. А разве есть те, кому они к душе?

— Конечно есть, — с бесконечной уверенностью отрезала Ксаала. — А о каком опыте ты упоминала?

— Не знаю, как объясниться… — с неохотой ответила Миланэ, качая головой, свершив соответствующий жест.

Хозяйка настаивала на продолжении темы, и Миланэ пришлось поведать, как она несколько лун провела во Втором Восточном Доминате. Снова оно, снова прошлое… Один день, одна ночь. Оно ввергало в глубочайшие размышления, трепет, дрожь души; никакие бури жизни не смогут смыть его.

«Ваал мой, “Снохождение”. “Снохождение”. Снохождение. Я в Марне ради него… Все эти дни ведомы им. Что за рок? Кровь предков, чем я живу? К чему стремлюсь? Есть у меня кольцо Ваала на безымянном пальце, есть патрон, есть дом, есть родные, есть будущее, есть тёплое ожидание бесконечной вереницы жизненных радостей — никаких волнений! Но к чему стремилась та ученица Вестающих, что держала его у сердца? Почему меня влечет то, что привело её к смерти? Оно ли её привело к гибели? Снохождение?», — посмотрела Миланэ на открытое небо, заключённое в рамку атриума.

— Я вижу, что тебе, моя Ашаи, больно воспоминать.

— Не совсем так… Просто…

— Объяснений не требуется, — молвила Ксаала и хлопнули три раза в ладоши. — ещё вина сиятельной, быстрее.

— Нет, благодарю. Больше не надо.

Тут вдруг, постучав по полу, распорядитель дома объявил, что домой вернулся хозяин. Тансарр, бодрый, напористый и властный, в тоге сенатора, подошёл к ним. Он тепло поприветствовал Миланэ, провёл маленькую, совершенно ненужную беседу с женой (ради этикета — поняла Миланэ), и начал расспрашивать свою Ашаи рода о новом доме («Понравился?» — «Очень!») и об убийстве обидчика. Тансарр отметил, что слух разнесся очень быстро и восхитился её поступком.