Снохождение

mso

— Спасибо.

Служанка ушла справляться о несчастном льве, но далее был вопрос о ней самой; Раттана вообще понравилась Миланэ, у неё была своя харизма; она чувствовала душой её характер, тот самый стойкий, надёжный характер, который вырабатывается у личностей, прошедших тяжёлые жизненные испытания.

Первым выпал знак из Сил, Эн-Энхелет — «Сосуд смешивающий». Вторым решил предстать перед Миланэ Сео, то бишь «Да». При данной постановке вопроса сочетание было лёгким, приятным для вопрошающего; почти всегда оно обозначало случайные, но необходимые судьбе встречи, последующую дружбу либо тесные отношения.

Ответ знаков пока что был весьма конкретным, но не полностью удовлетворил Миланэ — ясно, как день, что они описывают их встречу, но не саму личность Раттаны. Она ждала, что именно выпадет из Душ Сверкающих; этим знаком оказался Халиран — «Верный вере». Миланэ реально удивилась этому, поскольку Халиран был её личным знаком, он почти всегда выпадал при вопрошении о строе её собственной личности (а таким вопрошением грешит всякая мантисса), обозначающий мягкость и согласие с миром, под которыми таились твёрдые принципы, верность, неуступчивость перед ликом опасности.

Миланэ, долго вглядываясь в знаки, поняла главное: их встреча была неизбежной, и Раттана будет ей доброй прислугой.

Собственно, с мантикой можно заканчивать — главный ответ получен — но она решила ещё раскинуть знаки на просительницу, ту самую Наамраю-Сали. Её вообще сильно удивило то, сколь представительная особа пришла проситься на работу прислужницы; тем не менее, Миланэ никогда не жила в столице и не имела служанок, а потому не могла знать здешних порядков.

Но здесь Карра-Аррам поставила дочь Сидны в настоящий тупик.

Давненько не бывало того, чтобы она не могла хотя бы приблизительно понять ответ собственной мантики. Конечно, ответы бывают верными, бывают не очень, но здесь перед глазами явился настоящий вздор: Сео — Асалад-Саахри — Нахалахет-Таррур. «Да». «Данное обещание». «Падающая чаша».

«Эм… Пожалуй, доброчестная, но крайне расчётливая особа, разумная, со склонностью к… истерикам? Нет, не так. Я, наверное, всё же не так вопрошала, как мне теперь кажется. Это не её личность. Это её ситуация со мной. Да, она рассчитывала, что наймётся, имела здесь вполне определённые виды, полагая, что всё уже в кармане. А планы-то расстроились».

Но осталась неуверенность. Внутреннее чувство молчало.

— Как трактовать-то? — решила вытащить уточняющий знак.

Выпал Эмалви-Миланэ — «Львица духа». Родной знак всего сестринства Ашаи-Китрах.

— И всё же?

Нассарар-Саалхим. «Одежды лжи».

Миланэ сгребла в кучу знаки, глубоко вздохнула. Вдруг подумалось о том, что Карра не хочет с нею говорить.

— А ты хочешь мне отвечать?

Сео. «Да». Ответ прямее некуда.

— Кто я? — громко и вслух говорила Миланэ, словно лет десять назад, когда она только училась Карре.

Кто? Эмалви-Маим.

Идеально-издевательский ответ.

— Так что за личность эта Наамрая?.. — чуть ли не заклиная энграмму прорычала Миланэ.

— Сиятельная, — быстро распахнулась дверь и на пороге явилась Раттана с озабоченным видом, — я прознала об этом льве.

— И?

— Он был карточным игроком. Не работал. С преступным прошлым. Без семьи. Пил в последнее время. Весь квартал уже знает, что Ваалу-Миланэ, защищаясь, убила его. И все на нашей стороне!

Миланэ промолчала. Собрала знаки обратно в колоду, кроме вытянутого как раз в тот момент, как зашла Раттана; дочь Сидны взглянула на него.

«Одежды лжи».

Тансарр, из рода Сайстиллари, услышав лет десять назад, что он станет сенатором Империи, лишь бы рассмеялся в ответ. Этот взлёт по ступеням сложной лестницы общества Сунгов случился благодаря большой удаче, влиятельным знакомствам в среде купцов, латифундистов и цеховиков, а также супруге. Первая далась ему просто от рождения; вторые появились у него частично благодаря старым знакомствам отца, частично — благодаря уму самого Тансарра; третью он нашёл в магистрате родного города в провинции Хольц, куда двадцатилетняя Ксаала пришла по какому-то делу. Они разговорились ни о чём; Тансарра изумило то, сколь сильно Ксаала отличалась от местной толпы: у неё были вполне светские манеры, пристойный способ вести беседу, так что даже Тансарр устыдился первоначальной мысли, будто бы это простенькая торговка либо хозяйка лавки. Слово за слово, оказалось, что Ксаала издалека — из Найсагри — и приехала обосноваться; как она сама выразилась: «Начать жизнь сначала». Тансарр удивился такому обороту, поскольку Ксаала была совсем молода. Как бы в шутку он предложил ей бросить всё и поехать в Хас, город в Андарии, куда направлялся по делам — брать огромный займ. Бросила. Поехала. Это быстрое, мимолётное, даже несерьёзно-авантюрное знакомство и привело их к супружеству.

Как оказалось, львица Тансарру досталась что надо.

У них родилось двое сыновей, с разницей в три года, по характеру — полные противоположности. Старший — практичен, смекалист, деловит и крайне самостоятелен; когда исполнилось девятнадцать, добровольно ушёл в Легату, и чтобы сын не попал на Восток, влиятельному отцу пришлось втайне похлопотать; вернувшись, старший сын попросил скромную сумму, собрал нехитрое добро и уплыл на юг, в Кафну — искать жизни. Он её вполне нашёл, разбогатев на поставках хлопка. Ни в чём не нуждаясь, он писал короткие, вежливо-формальные письма домой и отказался от всяких претензий на большое отцовское наследство в пользу младшего братца, Синги.

Тот же не слишком заботился о прозаичных жизненных делах. Главным его занятием было праздношатание по Марне в поисках приключений, развлечений и знакомств. Вольный слушатель в Марнском университете, захаживал туда раз в месяц для виду либо посвящая себя аж на целую неделю какому-нибудь курсу. У него наличествовала некоторая собственность — несколько общих домов, которые он сдавал в ренту, и кузнечный цех, хотя в кузнечном деле он не смыслил ничего. С этой собственности, подаренной отцом на совершеннолетие, Синга безбедно жил в своём доме, в котором Синга почти всегда отсутствовал — всё свободное время, которого было полно, проводил у друзей, знакомых и знакомых знакомых. Круг знакомств — воистину впечатляющ; по большинству, это были молодые особы патрицианского происхождения либо отпрыски богатых родителей. Но также он не боялся никаких двусмысленных и даже откровенно странных знакомств: его можно было заметить в компании рыночных актёров, бригадира грузчиков, непризнанных писателей, рыночных музыкантов, старой куртизанки и так далее. Всю эту публику он без зазрения приглашал к себе домой или веселился с нею в самых разных местах, порою удивительных и даже недостойных Сунга его происхождения.

Казалось бы, родители должны придти в ярость от такого поведения сына, отмахнуться от него. Но Синга всегда имел чувство границ: никогда не занимался дебошем и пресекал, насколько мог, попытки побуянить у других, друзей своих никому не навязывал; он никому не желал зла, не плёл интриг, не пускал сплетен (хотя знал их бесчисленное множество), был лёгок в общении, постоянно в добром настроении, лиричен. Он сочинял лёгкие стишки, чем забавлял львиц всех возрастов, неплохо рисовал, а также имел пристрастие к сложению стихов; последнее увлечение Синга считал в некотором роде серьёзным, и читал их лишь самым близким друзьям.