Сны инкуба
Шрифт:
На Берта я посмотрела так, как он того заслуживал. Дала ему понять, что он жадная скотина, и от денег отказался отнюдь не из гуманных соображений. Он улыбнулся мне в ответ, потому что понял значение этого взгляда. Понял, что я это сделаю, как мне ни противно.
Глава двадцать девятая
Миссис Барбара Браун была белокурой, а мистер Стив Браун — брюнет с седеющими висками. Он был выше её дюймов на пять, а во всем остальном они очень друг другу соответствовали. Отлично были видны хорошенькая школьница-чирлидер и красавец-футболист с широкими плечами и резкими чертами лица, хотя годы, горе и лишний вес немного это скрывали. Глаза у них блестели, но блестели немного ненатурально, почти неприятно. Она говорила слишком быстро, а он — слишком медленно, будто обдумывая каждое слово. А она — так, как будто рассказывать о сыне ей необходимо, иначе она взорвётся или сломается.
— Круглый отличник он был, миз Блейк, а вот последняя картина, которую он писал. Акварельный портрет младшей сестры. Он такой был талантливый!
Она держала картину, принесённую в чем-то вроде тонкого атташе-кейса, не помню, как эта штука называется.
Я послушно посмотрела на картину. Очень мягкие тона, прозрачно-синие и бледно-жёлтые, а кудри у ребёнка почти белые. Девочка смеялась, а художник сумел передать сияние глаз, для чего обычно нужен фотоаппарат. Хорошая картина. Для ученика предвыпускного класса — просто замечательная.
— Чудесная картина, миссис Браун.
— Стив не хотел, чтобы я её приносила. Он сказал, вам она не нужна, но я хотела, чтобы вы увидели, какой он был, и тогда вам захочется сделать, что мы просим.
— Я просто не думал, что вид картины Стиви окажет влияние на миз Блейк, Барбара, только и всего.
Он погладил её по руке, а она совсем не отреагировала. Будто он её и не трогал. Я начинала понимать, кто в этом трагифарсе движущая сила. Именно что в фарсе. Она не говорила, что хочет поднять своего сына в виде зомби, чтобы он сказал, кто его убил. Она говорила так, будто убеждала меня воскресить его как Лазаря, по-настоящему вернуть. Берт слышал это в её голосе и не понял, или оставил мне разбираться?
— Он был блестящий бегун, и футболист тоже. — Она открыла школьный ежегодный альбом на соответствующей странице, и я увидела Стиви Брауна в шортах с эстафетной палочкой, пригнувшегося, лицо полностью сосредоточенное. Волосы тёмные, не длинные. Стиви Браун стоит на коленях на земле в полной футбольной экипировке, шлем рядом на земле. Он широко улыбается в камеру, пряди волос сползают на глаза. У него волосы отцовские, а лицо как у матери, только тоньше, моложе и ярче, а губы и глаза тоже отцовские.
А вот он возится со школьным альбомом на монтажном столе, лицо очень серьёзное. Парнишка выглядел как легкоатлет — тощий, мускулистый, но не объёмный. Я бы не выбрала для него футбол — недостаточно мясистый юноша. Впрочем, он мог бы за лето перед выпускным классом набрать массы. Теперь этого уже не будет.
Школьная вечеринка; его и его подругу-выпускницу коронуют королём и королевой. Их фотография на фоне фальшивых звёзд и изобилия блёсток. Он сияет улыбкой в объектив. Волосы он постриг и пригладил, и они идут ему куда больше, чем на том снимке, где он занимается бегом. В белом смокинге он кажется выше. Девушка белокурая, похожа на его мать, только в более высоком и стройном варианте. Выглядит она красиво и уверенно, и улыбка у неё загадочнее, чем у Стиви будет когда-нибудь. Судя по этим фотографиям, они даже и думать не думали, что жить им осталось не больше шести часов.
— Кэти и Стиви встречались почти два года. Влюблённые со школы, как мы со Стивом.
Она подалась вперёд при этих словах, приоткрыв губы и облизывая их, будто у неё все время рот стремился пересохнуть.
Муж продолжал гладить её по руке и смотрел на меня тёмными красивыми глазами, очень похожими на глаза его покойного сына. Его глаза, его такое усталое лицо извинялись передо мной — за то, что я должна это все видеть, слышать, быть здесь.
Мне было не до тонких намёков глазами. Единственное, что я могла сделать — это сочувственно кивнуть и посмотреть на него вместо неё. Он слегка кивнул, когда Барбара его не видела. Это был миг между нами, мужиками. Я тебя вижу, ты меня, я понимаю, что ты имеешь в виду, а ты понимаешь меня. Будь я больше девушкой, я бы что-нибудь сказала вслух, для уверенности.
— Да, он, видно, был замечательный человек, — сказала я.
Она ещё чуть подалась вперёд, держа в руках небольшой фотоальбом, такой, как бабуси носят в сумочках. Она раскрыла его, и передо мной пошли фотографии темноволосого младенца, потом ребёночка, стоящего на ногах, потом первоклассника.
Я рукой накрыла её руку, когда она хотела перевернуть очередную страницу.
— Миссис Браун, Барбара!
Она на меня не смотрела, и глаза её блестели ярче.
— Миссис Браун, нет нужды мне доказывать, что он был хороший мальчик. Я вам верю.
Мистер Браун встал и попытался помочь ей убрать альбом в сумочку. Она этого не хотела, не бороться же с нею. Так он и остался стоять слегка беспомощно, свесив большие руки.
Она снова навалилась на стол и перевернула страницу:
— А это он победил на выставке работ в пятом классе.
Я не знала, как это прекратить, не прибегая к грубости. Откинувшись на спинку стула, я перестала смотреть фотографии и переглянулась со Стивом — у него тоже глаза блестели сильнее. Если они оба заревут, я выйду. Если бы я могла, я бы помогла им, но это не в моих силах. И, честно говоря, я не думала, что Барбара Браун пришла ко мне, чтобы я подняла зомби.
Я глянула на фотографию Стиви в восьмом классе, первый год, когда его взяли в футбольную команду. Это меня удивило: я бы предположила, что отец отдал его в лигу малышей. Моё мнение о Стиве несколько повысилось, раз он подождал, пока сын сам захочет играть.
Я накрыла ладонями руки миссис Браун вместе с альбомом и надавила — достаточно, чтобы она посмотрела на меня. Глаза её были дикими, будто слезы были наименьшей из всех наших неприятностей. Что-то почти бешеное было в этом взгляде.
Я заменила приготовленные слова, потому что она не услышала бы их: «Уходите, я ничем не могу вам помочь». Вместо того я сказала:
— Вы мне рассказали, что это случилось в вечер выпускного бала, но не сообщили никаких подробностей.
Мне эти подробности были ни к чему, но как-то надо было остановить этот поток фотографий и отчаянные воспоминания. С убийством я ещё как-то справлюсь, а путешествие по дороге памяти — это без меня.
Глаза её метнулись вправо, влево, она отодвинулась, оставив альбом у меня в руках. Он был открыт на тринадцатом дне рождения. Улыбающиеся лица сына и его друзей, сгрудившихся вокруг торта.