Сны инкуба
Шрифт:
— Да, и прости меня за это.
— Все нормально, Ронни, у всех у нас свои заморочки.
— Ты себе нашла в качестве консультанта ведьму — кто бы сомневался! — но раз ты готова на психоанализ, то и нам, всем прочим, тоже не поздно.
— Я общалась с Марианной долгие месяцы, пока сообразила, что это психоанализ.
— Так получается, что у тебя это вышло случайно.
Я пожала плечами, сжала её руки и встала. Господи, сделай так, чтобы ещё остался тёплый кофе.
— Значит, ты психоанализом занялась случайно. Ты стала любовницей Мастера Города, вопя и оря, что никогда такого не будет. Теперь ты влипла в mйnage а trois или два таковых, хотя цель твоей жизни — моногамия.
«Экспрессо» остыл, но кофеварка ещё нет. Ага.
— Итог такой.
— А моя цель была никогда не связать себя с единственным и никогда не выйти замуж. И вот теперь каждая из нас получила то, чего хотела другая.
Я не могла бы сказать лучше, так что и пытаться не стала. У меня никогда не было мысли, что у Бога садистское чувство юмора, но у кого-то такое мнение точно есть. Существует ли ангел, занимающийся отношениями? Если да, то этот крылатый вестник божества должен будет за многое ответить. У меня в голове забился едва заметный пульс, как иногда бывает со мной во время молитвы. Скорее даже ощущение, чем слова. Будь счастлива, просто будь счастлива.
Легче сказать, чем сделать.
Глава двадцать восьмая
В три часа дня я уже была на работе, минута в минуту. Никакой секс, никакие вампиры, оборотни, метафизические слияния не остановят этого аниматора на пути к назначенным встречам. Сегодня, по крайней мере.
Я сидела в офисе Берта Вона. Он у нас был боссом в «Аниматорз инкорпорейтед», но недавно мы устроили своего рода дворцовый переворот. Он все ещё у нас и офис-менеджер, и бизнес-менеджер, но больше наш агент, чем босс. Денег ему это не стоило никаких, и он был доволен, но большинство аниматоров стали партнёрами, как в юридической фирме. А если ты партнёр, то уволить тебя могут разве что за убийство, причём надо поймать с поличным. Значит, Берт уже больше не босс, то есть не может обращаться с нами как с наёмниками. Это ему понравилось меньше, но у него был выбор: либо соглашаться, либо мы все делаем ручкой; а поскольку сам он мёртвых поднимать не умеет, то вылетает из бизнеса. Особенно если мы откроем другую фирму для прямой с ним конкуренции. Так что у нас новая структура власти, и пока ещё необкатанная, кое-какие заскоки случаются.
Офис у Берта жёлтый с оранжевыми кое-где мазками. Уютнее, чем бледно-голубой куб, который у него когда-то был, хотя и ненамного. Во всех помещениях сделали косметический ремонт, да ещё прикупили соседние офисы, и теперь аниматоры «Аниматорз инк.» не должны пользоваться одним кабинетом на двоих по очереди. Почти все время мы проводим в поле, точнее, на кладбище, и я считала, что новые офисы — деньги на ветер, но оказалась в меньшинстве. Чарльз, Джеймисон и Мэнни хотели большие хорошие кабинеты. Нас с Ларри вполне устраивал один на двоих, но Берт отдал свой голос первым трём, и потому стену убрали — вуаля! — и вот какие мы большие. Причина, почему все офисы покрасили в тёплые тона, успокаивающие, согревающие оттенки жёлтого, коричневого, бронзового, состояла в том, что у Берта роман с девицей, работающей дизайнером интерьера. Зовут её Лана, и хотя она, по моему мнению, слишком хороша для Берта, меня она раздражает. Ходит и талдычит насчёт науки подбора цветов и насчёт того, что в таком бизнесе, как у нас, клиент сразу должен ощутить, что его любят и о нем заботятся.
Я ей объяснила, что в мои должностные обязанности любить клиента не входит. Не тот это бизнес. Она меня не так поняла и с тех пор меня по-настоящему невзлюбила. Меня это устраивает, пока она носа не суёт в мой офис.
Мэри, наша дневная секретарша, попросила меня подождать в офисе мистера Вона, как только я вошла. Не слишком хороший признак. Насколько я помнила, ничего плохого я на работе не сделала, потому не знала, о чем пойдёт разговор. Когда-то это бы меня встревожило, но не сейчас. Я уже привыкла чего-нибудь не знать.
Берт вошёл и закрыл за собой дверь — тоже нехороший знак. Ростом он шесть футов четыре дюйма, в колледже играл в футбол. Между сорока и пятьюдесятью он стал раздаваться в талии, но Лана посадила его на диету и на программу тренировок. Сейчас он выглядел лучше, чем за все время нашего знакомства. Она даже его убедила, что загорать каждое лето до шоколадной темноты никому не полезно. Так что вид у него был бледноватый, зато здоровый. И ещё у него волосы перестали выцветать до белизны, они были светло-жёлтые с отдельными белыми ниточками, но они так походили по цвету на то, что бывало у Берта при загаре, что я далеко не сразу поняла, что это он так седеет.
Я сидела в темно-коричневом мягком кресле для клиентов — ещё одна идея Ланы. Куда удобнее, чем те, с прямой спинкой, что у нас раньше были. Ногу я скромно положила на ногу, руки на коленях. Воплощённая дама комильфо.
— Юбка слишком короткая, чтобы надевать её на работу, Анита, — сказал Берт, обойдя стол и опустившись в кресло ещё массивнее, коричневее и кожанее того, в котором сидела я.
Я откинулась назад и закинула ноги на стол Берта, скрестив их в лодыжках. От этого движения юбка поднялась достаточно, чтобы предъявить каждую петельку кружевного верха чулок. У меня недостаточный рост, чтобы сидеть так было удобно, но вряд ли Берт заметил, что мне неудобно. А я смотрела на него поверх высоких сапог.
— И ещё она чёрная. Мы же договорились чёрного на работу не надевать. Это угнетает.
— Сам ты угнетаешь, Берт. И к тому же на этой юбке на боку, возле разреза, цветочки вышиты. Видишь? Синий, зелёный и голубой, соответствует оттенку голубого у жакета и синей кофточке. Это костюм такой.
Ещё на мне была золотая цепочка со старинным медальоном. В нем находились две миниатюры маслом на двух створках. Это были портреты Жан-Клода и Ашера. Медальон этот когда-то принадлежал Джулианне и был старше трехсот лет. Кованое золото ручной работы, плотное, тяжёлое и очень старинное на вид. По краям — мелкие сапфиры, и один посередине крупный. Я думала, что он отлично смотрится с моим нарядом. Очевидно, нет.
Короткий голубой жакетик покрывал ещё и чёрную наплечную кобуру с «браунингом» под левой рукой. Я бы надела наручные ножны, но если снять жакет, они будут видны под тонкой тканью кофточки. Кобуру с пистолетом я могу снять, если в офисе станет слишком жарко, но чтобы снять ножны, придётся снимать рубашку, а оно того не стоит. Я оставила их в машине, просто на случай, если мне неуютно станет без них.
У Берта не было оружия под костюмом сочного шоколадного цвета, сшитым по мерке. Когда он сбросил вес, спортивный покрой стал подчёркивать ширину его плеч — они как-то начали выделяться над уменьшившейся талией. Рубашка на нем была светло-жёлтая, галстук светло-коричневый с мелким сине-золотым рисунком. Все цвета были ему к лицу, даже немного тепла придавали его серым глазам.
Я уселась поглубже в кресло, опираясь головой на обитый угол. Юбка задралась так, что уже было видно чёрное шёлковое бельё — может быть, правда, не оттуда, где сидел Берт.
— Если я тебе скажу, что юбка слишком короткая, ты завтра наденешь что-нибудь ещё короче?
— Ага.
— А если я пожалуюсь насчёт чёрного…
— Заведу себе чёрные платья. Может быть, даже чёрные мини-платья.
— И чего я каждый раз на это ведусь?
— Споришь со мной? — уточнила я.
Он кивнул.