Сны мага
Шрифт:
— Каков же предполагается выход обученных учеников?
— Примерно половина будет отсеена в конце сезона, за оборот обычно остается треть. Остальные… хм. Лишних можно использовать и на других работах, уничтожать не обязательно. Они остаются относительно здоровы и руки-ноги на прежних местах.
— Но секреты? Они смогут выдать секреты.
— Секреты останутся секретами, — остро улыбнулся чужак, волоча за собой по длинному коридору затихшего мальчишку. — Об этом уже позаботились.
Спокойствие магу не изменило, к завуалированным угрозам он привык, но холодок от этого спокойного обещания тронул стриженый загривок.
Информация все еще была
Маленький полупрозрачный маячок, незаметно следующий за гостем по длинному коридору, медленно угас, рассыпавшись на темные, незаметный на фоне серо-коричневых стен.
В итоге Джихан Беру не стали расторгать наемный контракт. Ютама, грязно ругаясь вытребовал компенсацию для погибших и раненых и увеличение общей стоимости работы по охране, буквально заставив признать, что об эхли медани, угрожающих крепости, ни один из подписавших контракт со стороны Наместника не упомянул.
Понадеялись, что обойдется? Не обошлось, и пришлось платить всем выжившим.
Успеху, пожалуй, поспособствовало то, что за спиной ютамы маячили все более-менее целые наемники из опытных, вооруженные и готовые к бою, смутно знакомая пара из Кауи Рижан, причем девица нервно перебирала рукоять длинной шипастой плети, и сам Кехан, так и не натянувший последнюю целую рубаху.
Ожоги на спине ныли, заставляя морщиться, даже после использования очень особой мази, пахнущей болотной мятой и горными фиалками, буквально превращающейся через некоторое время в новую кожу. Липкая и едкая смесь не отстирывалась с ткани даже с очищающими зельями, оставляя мерзкого вида черно-синие пятна.
Поэтому после встречи, второй день подряд Кехан прятался от ветра и мороза в уцелевшей башне, тачая и сплетая остатки кожаной амуниции, не попавшей в спасительные костры. Ножны для криса и других клинков, пластины сборной кожаной брони, обшивка для оставшихся щитов, просто обвязка и ремни.
Руки работали, скручивая, сшивая, прокалывая, стягивая и спаивая в единое целое обрезки и остатки. Это было хорошо, правильно, полезно и позволяло привычно перебирать воспоминания в Замке памяти в поисках способа разжечь пепельный очаг в глубине груди. Который, соприкоснувшись с гнилью эхли медани гор Мелитун словно покрылся коркой льда, словно и не тлел недавно, давая каплю надежды.
Но Замок подсовывал странные полузабытые воспоминания, книга памяти словно раскрывалась произвольно, случайно, перестав подчиняться не только ночью, во сне, как было всегда, но и днем, все сильнее отрывая сознание от реальности.
Наконец, смирившись, Кехан оторвался от последнего ремня, с некоторым удивлением проведя по коже кончиками пальцев. Руки, кажется, обрели собственную волю, набив на поверхности старый, позабытый традиционный узор. Удача, сила и прочность сплелись в длинную линию джумат и повторился снова и снова до обрубленного наискосок конца.
Хм.
Неплохо. Пусть и не имеют силы как таковые, джумат всегда пригодятся.
Огладив ремень, Кехан отложил его в сторону, в кучу уже отремонтированных или собранных заново вещей. Не странно, что в свете одной единственной лампы, горящей за плечом, он может увидеть, что все вещи покрыты теми или иными узорами? Для одного из новичков, подобранных почти перед самым наймом это явно в новинку. Он сидит рядом, полируя короткий бенго, и недоверчиво косится на груду вещей. Румяный, чуть полноватый, с грубыми мозолистыми руками, скорее привычными к серпу и мотыге, бывший петан [29] из зажиточных, может быть, младший сын, возжелавший чего-то более интересного, чем вечно возделываемое поле?
29
Пета — крестьянин.
Расплетя онемевшие ноги, Кехан поднялся с лежака, разминая плечи. Ноющая боль не исчезла, но стала как-то тише и привычнее. Тело казалось неуклюжим, в мышцах скопилась усталость, чего не было довольно давно. Ледяная корка внутри расходилась волнами, заиндевелое сознание едва осознавало мир.
Нужно движение…
И раз подводит старая память, следует использовать то, что уже помогало раньше.
— Подбери себе ножны, ага?
И, не оборачиваясь на слова благодарности, медленно, осторожно, словно стеклянная кукла, ступая между дремлющих людей выходит из башни навстречу холоду и ветру.
Над замком багровеет сонный закат и на миг кажется, что ночь нападения повторяется. Но шум живого, не окутанного чарами медани замка разрушает иллюзию спустя пару ударов бешено вздрогнувшего в груди сердца, испуганно разгоняющего по телу кровь. Полыхнувшее страхом и жаждой тело стало на миг живым и горячим, словно магический огонь тогда не прошел мимо и выше, а поселился внутри, в угольях очага.
Из шума ухо привычно вычленило голос ютамы, но присоединяться к нему, гоняющему уцелевших новичков внизу, под внутренней стеной, Кехан не пожелал. Кеду с парой помощников там же перебирали кучу оружия, раскладывая по сундукам годное к использованию и продаже. Часть доплаты за неожиданное нападение выдали неплохими клинками, ибо под эгидой Наместника все еще сохранялись шахты, ради которых и стояла тут крепость. Добыча руды, не смотря на нападение, не прекращалась.
К пересчету оружия тоже приобщаться не было желания.
Хотелось двигаться. Жить.
Осторожно разминая плечи, он двинулся вниз, по полуразрушенной лестнице, слушая тихое шуршание осыпающейся из-под ног пыльной крошки с откоса в три человеческих роста высотой.
Внизу Кехан проскользнул вдоль полуразрушенной стены, прочь от суетящихся целителей, дружно работающих над дымящимся и плюющимся зеленой жижей зельем по его рецепту в огромном, на четыре ведра, котле, бегающих туда-сюда посыльных в пропыленных оранжевых рубахах и зыркающих по сторонам полностью одоспешенных и чрезмерно вооруженных охранников. Не привлекая внимания прошел мимо парочки измученных, слишком молодых магов, увешанных нитяными амулетами и натягивающих защитные сети над трещинами, образовавшимися в кладке. Неторопливо и уверенно прошагал мимо вооруженных кирками рабочих, которые под руководством собственного, сипло покрикивающего, похожего на черного медведя ютамы, разгребали край завала, раскладывая осколки камней и кирпича по мешкам.
Обогнул припорошенные пылью казематы, пустующую по дневному времени казарму и конюшню, откуда доносилось ржание наперебой с рычанием.
Задворки конюшен и казармы встретили если не тишиной, но пустотой и запахом пыли, соломы и горького животного пота. Только в дальнем конце ограниченного глухими пыльно-рыжими стенами плаца кто-то, громко пыхтя, раз за разом нападал с деревянным клинком на соломенное чучело.
Кехан прикрыл глаза, медленно потянулся вверх, преодолевая и отбрасывая боль и заиндевелость в мышцах.