Сны Тома Сойера
Шрифт:
Если даже представить себе, что знаки соответствуют лишь болезням и чертам характера, то каким образом все это было изучено жрецами Древнего Царства? Ведь для того, чтобы определить свойства того или иного знака, надо пристально наблюдать жизнь десятков тысяч людей, на протяжении сотен лет. Надо было убедиться, что те, кто имеет этот злополучный крест, действительно утонули где-нибудь во время разлива Нила. Как эти знания зафиксировать и передать другим поколениям жрецов? Более того, где взять эти десятки тысяч людей? Как и кому за ними наблюдать? Как систематизировать эти сведения в эпоху папирусов и каменных табличек?
Вот,
Сделав соответствующие выводы, Браун, наконец, успокоился и забыл о предмете своих двухдневных размышлений. Итогом осталась лишь парочка метафор в его статье «Марксизм и восстание», где он недобрым словом поминал египетских жрецов.
Браун вышел на улицу. Тотчас на палубе он встретил Сесиль, словно американка специально поджидала его. Было уже темно, мириады звезд высыпали на безмолвный купол, словно мерзавцы-муравьи.
— Вот вы где! — воскликнула Сесиль. — А я вас искала.
Она взяла Брауна под руку.
— Меня беспокоит наш вчерашний разговор о мировой войне… Неужели, правда, что…
И Браун вдруг все понял… Он почувствовал, как предательское тепло поднимается в его груди, словно он выпил бокальчик вина.
— Не изволите ли, — сглотнув, сказал он, — для продолжения беседы проследовать в мою каюту?
Сесиль стрельнула глазами по сторонам, убедившись, что никто не видит.
— Здесь слишком холодно, мадемуазель, — уточнил Браун, легонько подталкивая девушку вперед.
— Итак, вы думаете, что война… — пробормотала Сесиль, уже оказавшись внутри.
— Непременно, — сказал Браун, с силой привлекая ее к себе. — Война вспыхнет года через три, а то и раньше. Я, видите ли, пророк.
— Вы еще и пророк, — прошептала Сесиль, — якобы не замечая, что Браун уже сжимает ее ягодицы.
— О, и еще какой! — воскликнул Браун, ловко ставя шлюхе подножку и валясь с ней на роскошный ковер.
— Но ведь немцы… еще… совсем… — задохнулась Сесиль.
— Отлить не хотите? — поинтересовался Браун, поскольку был джентльменом, но маленькая Сесиль лишь мелко помотала головой, посередине которой уже болтался высунутый язык, онемев надолго, если не навсегда.
Часа два Браун вертел ее и трепал, словно куклу, усаживал в кресло, клал на стол и опускал в ванну… После она заснула, трогательно захрапев. Браун выкурил тонкую гаванскую сигарку. Он, в общем-то не любил курить, с юности заботясь о своем здоровье…
Внезапно ему пришла в голову идея. Он посмотрел на часы: было еще не слишком поздно. Он вышел, осторожно заперев спящую добычу. В радиорубке горел свет, маячила чья-то голова за стеклом.
— Могу ли я отправить телеграмму?
— О да, сэр! — неизвестно чему обрадовался клерк. — Пожалуй, это будет последняя телеграмма на сегодняшний день.
Браун заполнил бланки быстро, потому что давно обдумал эти лаконичные тексты.
Во-первых:
НАДЕНЬКА ПРОСТИ ПОДОЗРЕНИЯ ОКАЗАЛИСЬ ПРАВДОЙ ПРОЩАЙ НАВСЕГДА ТВОЙ ВОЛОДЯ
Во-вторых:
ЕВРОПА СМЕРТЕЛЬНО БОЛЬНА НАПРАВЛЯЮСЬ ЗА ОКЕАН ВСЕ НАЧИНАЮ СНАЧАЛА ЛЕНИН
Через несколько минут клерк весело кивнул из-за перегородки:
— Ваши телеграммы отправлены, сэр!
И в этот момент снаружи
Сны Тома Сойера
Может быть, когда-нибудь после я сочту небесполезным снова заняться историей изображенных в этой книге детей и погляжу, какие вышли из них мужчины и женщины…
Неудачная побудка
— Том!
Нет ответа.
— Том, чтоб тебя черти взяли!
Ответа нет.
— Том, вонючка, мокрица, зассыха, дерьмо старого негра, козий шарик, пустая бутылка виски, ослиная моча, неделю простоявшая на солнце!
Нет, тем не менее, ответа. Ребекка в бешенстве. Она взлетает по лестнице, врывается в комнату, вырастает на пороге, как громовержец с молнией в руке, но Том всего этого не видит, ибо спокойно и сладко спит в кресле-качалке, чуть приоткрыв рот, и на нижней губе его сидит, умываясь, муха, сидит на краю огромной влажной пещеры и смотрит внутрь, в уютный жаркий грот, откуда дует ароматный ветер — предчувствие немыслимых наслаждений… Ребекка с силой толкает кресло-качалку, и Том, неподвижный, как труп, начинает мерно и важно отсчитывать время, и снится ему в этом замирающем падении в бездну, красочный и страшный, полный необычайных приключений — сон.
Он длится всего несколько секунд, пока Том не просыпается, весь дрожащий, в холодном поту и в ужасе, но там, в глубине, проходит не менее трех дней. Вот если бы так, всю жизнь проспать — пусть даже с мухой на губе — какой бы длинной показалась тебе твоя жизнь…
Сон Тома Сойера
Перевернув последнюю страницу «Острова сокровищ», Том глубоко задумался. Черным по белому в книге было написано: не все сокровища вывезены с острова, далеко не все — остается еще довольно значительный клад серебра… А вот и координаты острова — карта с координатами на форзаце книги. Карибское море — это недалеко: вниз на плоту по реке до Нового Орлеана, там позаимствовать небольшую яхту… Выйдя на берег, мы увидим скелет, который лежит в траве и указывает, улыбаясь, направление. Главное дело — не испугаться скелета, а то еще проснешься в самый неподходящий момент, когда сокровища фактически у тебя в кармане…
Том видит себя как бы со стороны, маленькой такой фигуркой, нарисованной на стекле. Сам он сидит у окна, смотрит, и одновременно — он же нарисован на стекле и ходит туда-сюда. Рама в окне двойная, будто где-то на Аляске, и на внешнем стекле изображены пальмы, как бы морозный узор, но цветной — домики с освещенными окнами, мостик… На этом фоне и движется маленький Том Сойер.
В руке у большого Тома — дохлая белая мышь на веревочке, которую он выменял у Гека. О, это была сделка, скажу я вам! Гек отдал мышь за бесценок — два алебастровых шарика да старый гандон, найденный в овраге за кладбищем. Том крепко держит мышь в руке, трет ею о подоконник, и — странное дело! — маленький Том движется по стеклу точно так же, как трется мышь. Что за нелепый сон!