Собрание сочинений в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
Напрасно изволите мешкать.
Что ж делать, еще науку не окончил.
Какой учитель — француз ли или немец?
Какой француз! Черт бы их взял! Кто держит их, и тот недобрый человек, а они только научают басурманской веры. Я, сударь, и жена моя учит и учим священного писания, а не французских книг, которые научают только
Воля в том ваша. Извините меня, что обеспокоил вас. Оставим сию материю, которая меньше важна, чем разговоры о домостроительстве. И смею у вас спросить, каков ныне хлеб родился?
Слава богу, рожь сама десяти, а яровое еще не молотил; сено, благодаря бога, выставили при доброй погоде.
И у меня, благодаря бога, против прежних годов лучше родился.
Рекомендую вам, сударыня, детей моих в вашу милость.
Покорно благодарствую.
Прошу милости садиться.
Неужли-то вы и этого малюточку в Тверь [Петербург] возили?
Да, сударыня, четыре года так жили и, благодаря бога, хорошо учился и уже говорит по-немецки и по-французски довольно хорошо.
Ахти мне, я чаю, нужды-то, нужды было? (К мальчику.) Весело, мальчик, в Питере-то было?
Очень, сударыня, весело.
Как противу здешних мест?
Несравненно, сударыня, в рассуждении великолепного города, а здеся, сударыня, деревня.
Да и я во многих городах бывала, однако важного ничего в них не нашла, только что людей больше.
Не то одно веселит, что шум от народа происходится, а лучшее удовольствие состоит в том, что частые собрания и обращение с благородными и разумными людьми.
А как же собрания у вас там бывают?
Комедии, маскарады, клобы.
Ахти мне, у вас и клопы в дела идут?
Конечно, так, сударыня.
Да что ж вы с клопами делаете?
Веселимся, играем концерты и тогда танцуем, а после ужинаем со всею компанией.
Ах! (Плюет.) Тьфу, тьфу, и кушаете их? Чего-то проклятые немцы да французы не затеют! Как же они танцуют? Разве дьявольским каким наваждением? У нас их пропасть, и нам от них проклятых покоя нет, да только ничего больше наши клопы не делают, как по стенам ползают да ночью нестерпимо кусают — только.
Он, сударыня, не про клопов говорит, а про клобы, о благородном собрании, где все съезжаются, веселятся и разговаривают и научаются, как жить в обществе, и то собрание называется клобом.
А, а... Теперь-то я поняла, где ж мне знать о ваших клопах, а я, право, думала о наших клопах и очень удивилась, услышав, что вы и кушаете их. Не прогневайся, батька мой, мы очень настращены мирскими речами. Сказывают, что у вас в Питере едят лягушек, черепах и какие-то еще устрицы.
Устрицы и я ел и дети, а лягушек не ел.
Ахти! вкушали эту погань! Да не кушали ли мяса в пост?
Грешные, сударыня, люди. В Петербурге без того обойтиться не можно.
О боже мой, до чего дожили. А все проклятые французы да немцы — впустили в православную Русь свою ересь. Как земля-мать вас терпит? Так-то и Иванушку нашего научат. Да, хватись, и веру христианскую там забыли?
Ах, нет, сударыня. Что касается до веры, то она всем в своей силе находится.
Да молишься ли ты, батюшка, богу?
Как же, сударыня, не молиться?
Сложи-тка крест. Каким крестом вы молитесь?
Это по-нашему ж. А бывает ли правило молитвы в ваших-то собраниях и молитесь ли вы там богу?
Богу молиться, сударыня, есть время поутру и вечеру, сколько угодно и без народного видения, а собрания учреждены для оных залов, следовательно неприлично быть службе божий, где танцуют.
Очень ты, душенька, так любопытствуешь. Что нам нужды, как кто ни молится.
Ну, я и перестану. Кто как хочет, так и живет.
Позови к нам Иванушку.