Собрание сочинений. Т. 1

Черный Саша

«Неподвижно-ленивые кости…» ^*

Неподвижно-ленивые кости Раскаленные стрелы жгут. Хорошо лежать на помосте, Наклонивши прическу в пруд. Какие-то пестрые мухи Танцуют в искристой слюде. Муравей путешествует в ухе, Пауки бегут по воде. Изумительно мелкая рыбка Удирает от тени своей. На дне жестянка и штрипка, И семья разноцветных камней. Облака проплывают под носом. Намокает спустившийся чуб. Где-то сзади шумит над откосом Бесконечно далекий дуб. В голове человечки из стали Друг на дружке несутся верхом. Отрываюсь от зыбкой вуали — И внезапно кричу петухом. <1910>

«Качаются томные листики…» ^*

Качаются томные листики. Душа покидает причал. В волнах немигающей мистики Смотрю

в светло-синий провал. Так сонно звенят насекомые, Так мягко спине и бокам… Прощайте, друзья и знакомые,— Плыву к золотым облакам! Сквозной холодок бестелесности Наполнил меня до бровей. О, где вы, земные окрестности И пыльные гроздья ветвей? Разразится облачко ватное. Пищит ветерок в волосах. И все холодней необъятное Смеется в пустых небесах. Забыл я свой адрес и звание. Все выше, все глубже мой путь… В глазах голубое дрожание И в сердце блаженная жуть. <1910>

РАДОСТЬ ^*

По балке ходит стадо Медлительных коров. Вверху дрожит прохлада И синенький покров. На пне — куда как любо! Далекий, мягкий скат… Внизу кружит у дуба Компания ребят. Их красные рубашки На зелени холмов, Как огненные чашки Танцующих цветов… Девчонки вышивают, А овцы там и сям Сбегают и взбегают По лакомым бокам. Прибитая дорожка Уходит вдаль, как нить… Мышиного горошка И палки б не забыть! Шумит ракитник тощий, Дыбятся облака. Пойти в луга за рощей, Где кротко спит Ока? Встаю. В коленях дрема, В глазах зеленый цвет. Знакомый клоп Ерема Кричит: «Заснул аль нет?» Прощай, лесная балка! Иду. Как ясен день… В руке танцует палка, В душе играет лень. А крошечней мизинца Малыш кричит мне вслед: «Товарищ, дай гостинца!» Увы, гостинца нет. <1911> Кривцово

НА ПЧЕЛЬНИКЕ ^*

На лик напялив решето, Под черным капюшоном, Брожу по пчельнику в манто Изысканным бароном. Воздух свеж, как пепермент, В небе тучек звенья… О, лирический момент Высшего давленья! Вишни буйно вскрыли цвет — Будет много меда. Мне сейчас не тридцать лет, А четыре года. Пчелки в щеку — щелк и щелк И гудят, как трубы. Прокуси-ка драп и шелк, Обломаешь зубы! Всуньте лучше в пряный цвет Маленькие ножки. Я лирический поэт, Безобидней мошки… Не стучите в решето — Живо за работу! Я же осенью за то Опростаю соты. Улетели… Буль, буль, буль! Солнце лупит в щели. Не бывает ли июль Иногда в апреле? Пропадаю ни за что… Где моя невеста? Под изысканным манто Слишком много места. Я б ей многое сказал (Не в стихах, конечно!), Я б глаза ее лобзал Долго и беспечно. Но на нет суда ведь нет. Будем без невесты… Пусть лирический поэт Служит в храме Весты. Весной, когда растаял лед Скептического зелья, Собрал я этот сладкий мед С густых цветов безделья. <1910>Апрель Заозерье

КОСТЕР ^*

Эй, ребятишки, Валите в кучу Хворост колючий, Щепки и шишки! А на верхушку Листья и стружку… Спички, живей! Огонь, как змей, С ветки на ветку Кружит по клетке, Бежит и играет, Трещит и пылает — Шип! Крякс! Давайте руки — И будем прыгать вкруг огня. Нет лучше штуки — Зажечь огонь средь бела дня. Огонь горит, И дым глаза ужасно ест. Костер трещит, Пока ему не надоест… Осторожней, детвора, Дальше, дальше от костра Можно загореться. Превосходная игра… Эй, пожарные, пора, Будет вам вертеться! Лейте воду на огонь. Сыпьте землю и песок — Но ногой углей не тронь, Загорится башмачок. Зашипели щепки, шишки, Лейте, лейте, ребятишки! Раз, раз, еще раз — Вот костер наш и погас. <1911>

«ПУЩА-ВОДИЦА» ^*

Наш трамвай летел, как кот, Напоенный жидкой лавой. Голова рвалась вперед, Грудь назад, а ноги

вправо. Мимо мчались без ума Косогоры, Двухаршинные дома И заборы… Парники, поля, лошадки — Синий Днепр… Я качался на площадке, Словно сонный, праздный вепрь. Солнце било, как из бочки! Теплый, вольный смех весны Выгнал хрупкие цветочки — Фиолетовые «сны». Зачастил густой орешник, Бор и рыженький дубняк, И в груди сатир насмешник Окончательно размяк… Сосны, птички, лавки, дачки, Миловидные солдаты, Незнакомые собачки И весенний вихрь крылатый! Ток гнусавил, как волчок. Мысли — божие коровки — Уползли куда-то вбок… У последней остановки Разбудил крутой толчок. Молча в теплый лес вошел по теплой хвое И по свежим изумрудам мхов. На ветвях, впивая солнце огневое, Зеленели тысячи стихов: Это были лопнувшие почки, Гениальные неписанные строчки… Пела пеночка. Бродил в стволах прохладных Свежий сок и гнал к ветвям весну. Захотелось трепетно и жадно Полететь, взмахнув руками, на сосну И, дрожа, закрыв глаза, запеть, как птица. Я взмахнул… Напрасно: не летится! …………………………………………………….. <1911> Киев

АПЕЛЬСИН ^*

Вы сидели в манто на скале, Обхвативши руками колена. А я — на земле, Там, где таяла пена,— Сидел совершенно один И чистил для вас апельсин. Оранжевый плод! Терпко-пахучий и плотный… Ты наливался дремотно Под солнцем где-то на юге, И должен сейчас отправиться в рот К моей серьезной подруге. Судьба! Пепельно-сизые финские волны! О чем она думает, Обхвативши руками колена И зарывшись глазами в шумящую даль? Принцесса! Подите сюда, Вы не поэт, к чему вам смотреть, Как ветер колотит воду по чреву? Вот ваш апельсин! И вот вы встали. Раскинув малиновый шарф, Отодвинули ветку сосны И безмолвно пошли под смолистым навесом. Я за вами — умильно и кротко. Ваш веер изящно бил комаров — На белой шее, щеках и ладонях. Один, как тигр, укусил вас в пробор, Вы вскрикнули, топнули гневно ногой И спросили: «Где мой апельсин?» Увы, я молчал. Задумчивость, мать томно-сонной мечты, Подбила меня на ужасный поступок… Увы, я молчал! <1911>

КВАРТИРАНТКА ^*

Возвратясь усталая с примерки, Облечется в клетчатый капот, Подойдет вразвалку к этажерке, Оборвет гвоздику и жует. Так, уставясь в сумерки угла, Простоит в мечтах в теченье часа: Отчего на свете столько зла И какого вкуса жабье мясо? Долго смотрит с сонным любопытством На саму себя в зеркальный шкаф. Вдруг, смутясь, с беспомощным бесстыдством Отстегнет мерцающий аграф… Обернется трепетно на скрип — У дверей хозяйские детишки, Колченогий Мишка и Антип. «В кошки-мышки? Ладно, в кошки-мышки!» Звуки смеха мечутся, как взрывы… Вспыхнет дикий топот и возня, И кружит несытые порывы В легком вихре буйного огня. Наигравшись, сядет на диван И, брезгливо выставив мальчишек, Долго смотрит, как растет туман, Растворяя боль вечерних вспышек. Тьма. Склонивши голову и плечи, Подойдет к роялю. Дрогнет звук. Заалеют трепетные свечи, Золотя ладони мягких рук. Тишина задумчивого мига. Легкий стук откинутой доски — И плывет бессмертный «Лебедь» Грига По ночному озеру тоски. <1911>

ЗИРЭ ^*

Чья походка, как шелест дремотной травы на заре? Зирэ. Кто скрывает смущенье и смех в пестротканой чадре? Зирэ. Кто сверкает глазами, как хитрая змейка в норе? Зирэ. Кто тихонько поет, проносясь вдоль перил во дворе? Зирэ. Кто нежнее вечернего шума в вишневом шатре? Зирэ. Кто свежее снегов на далекой лиловой горе? Зирэ. Кто стройнее фелуки в дрожащем ночном серебре? Зирэ. Чье я имя вчера вырезал на гранатной коре? Зирэ. И к кому, уезжая, смутясь, обернусь на заре? К Зирэ! 1911 Мисхор

«Я конь, а колено — седельце…» ^*

Я конь, а колено — седельце. Мой всадник всех всадников слаще… Двухлетнее теплое тельце Играет, как белочка в чаще. Склоняюсь с застенчивой лаской К остриженной круглой головке: Ликуют серьезные глазки И сдвинуты пухлые бровки. Несется… С доверчивым смехом, Взмахнет вдруг ручонкой, как плеткой,— Ответишь сочувственным эхом Такою же детскою ноткой… Отходит, стыдясь, безнадежность, Надежда растет и смелеет, Вскипает безбрежная нежность И бережно радость лелеет… <1911>