Собрание сочинений. Т. 1

Черный Саша

ПРИБОЙ ^*

Как мокрый парус, ударила в спину волна, Скосила с ног, зажала ноздри и уши. Покорно по пестрым камням прокатилась спина, И ноги, в беспомощной лени, поникли на суше. Кто плещет, кто хлещет, кто злится в зеленой волне? Лежу и дышу… Сквозь ресницы струится вода. Как темный Самсон, упираюсь о гравий руками И жду… А вдали закипает, белеет живая гряда, И новые волны веселыми мчатся быками… Идите, спешите, — скорее, скорее, скорее! Мотаюсь в прибое. Поэт ли я, рыба иль краб? Сквозь влагу сквозит-расплывается бок полосатый, Мне сверху кивают утесы и виллы, но, ах, я ослаб, И чуть в ответ шевелю лишь ногой розоватой. Веселые, милые, белые-белые виллы.. Но взмыла вода. Ликующий берег исчез. Зрачки изумленно впиваются в зыбкие скаты. О, если б на пухнущий вал, отдуваясь и ухая, взлез Подводный играющий дьявол, пузатый-пузатый!.. Верхом бы на нем бы — и в море… далеко… далеко… Соленым холодным вином захлебнулись уста. Сбегает вода и шипит светло-пепельный

гравий. Душа обнажилась до дна, и чиста, и пуста — Ни дней, ни людей, ни идей, ни имен, ни заглавий… Сейчас разобьюсь-растворюсь и о берег лениво ударю. <<1912>>? <1914> Капри

«На веранде кромешная тьма…» ^*

На веранде кромешная тьма. По брезенту лопочут потоки… Спят сады и дома. Ветер дышит упруго в глаза и кусает горячие щеки… Олеандр шелестит у стены — Под верандой какие-то тигры бушуют в таверне, А вокруг теплый сон тишины В колыбели вечерней… За спиною квадрат освещенных дверей. На столе розовеют приборы, Белобрюхая камбала — нежное чудо морей, Сыр, вино, помидоры… В переулке сквозь дождь зазвенели по плитам шаги — — Кто идет? — «Боттичелли!» Русский нос, борода, сапоги, Черный плащ до панели. Улыбаясь, в столовую мирно идем, На бокале огонь, словно солнечный луч в бриллианте. Хорошо под бурчащим дождем В светлой комнате пить молодое киянти!.. Пить киянти, шутить и молчать, Над раскрытою папкой склоняться к офортам, Сигарету крепчайшую зверски сосать И смеяться раскатистым чертом… <<1912>> <1922> Капри

«Там внизу синеет море…» ^*

Там внизу синеет море. Даль, как сон. Сколько нас сегодня в сборе? Три-четыре-семь персон. У художницы Маревны Роза в желтых волосах, А глаза воды синей… Я бедней: У меня дрожит плачевно Только крошка на усах… Эй, синьор, графин ваш пуст! После жирных макарон Надо пить! Тихих волн дремотный хруст. Даль, как сон… Парусина над нами надулась — едва-едва… В сонном море сквозит все синей синева. Скалы меркнут на солнце и тихо кружатся в глазах. Волны ровно и глухо гудят и гудят на низах,— И хозяйская дочка, склонившись, стройна и легка, Подает золотой виноград, улыбаясь слегка… <<1912>> <1922> Капри

НАД МОРЕМ ^*

Над плоской кровлей древнего храма Запели флейты морского ветра. Забилась шляпа, и складки фетра В ленивых пальцах дыбятся упрямо. Направо море — зеленое чудо. Налево — узкая лента пролива. Внизу безумная пляска прилива И острых скал ярко-желтая груда. Крутая барка взрезает гребни. Ныряет, рвется и все смелеет. Раздулся парус — с холста алеет Петух гигантский с подъятым гребнем. Глазам так странно, душе так ясно: Как будто здесь стоял я веками, Стоял над морем на древнем храме И слушал ветер в дремоте бесстрастной. <1913> Porto Venere. Spezia

ЛУКАВАЯ СЕРЕНАДА ^*

О Розина! Какая причина, Что сегодня весь день на окошке твоем жалюзи? Дело было совсем на мази — Ты конфеты мои принимала, Ты в ресницы меня целовала,— А теперь, под стеною, в грязи, Безнадежно влюбленный, Я стою, словно мул истомленный, С мандолиной в руках, Ах! О Розина! Ты чище жасмина… Это знает весь дом, как вполне установленный факт. Но забывши и клятвы и такт, Почему ты с художником русским В ресторане кутила французском?! Пусть пошлет ему Бог катаракт! Задушу в переулке повесу… Закажу похоронную мессу И залью шерри-бренди свой грех… Эх! О Розина! Умираю от сплина… Я сегодня по почте, мой друг, получил гонорар… Нарядись в свое платье веселого цвета «омар»,— Поплывем мы к лазурному гроту, Дам гребцам тридцать лир за работу, В сердце алый зардеет пожар — В складках нежного платья Буду пальцы твои целовать я, Заглушая мучительный вздох… Ох! О Розина! Дрожит парусина… Быстрый глаз твой с балкона лукаво стрельнул и пропал, В небе — вечера нежный опал. Ах, на лестнице тихо запели ступени, Подгибаются сладко колени,— О, единственный в мире овал! Если б мог, свое сердце к порогу, Как ковер, под прекрасную ногу Я б швырнул впопыхах… Ах! <<1912>> <1922> Капри

ЧЕЛОВЕК ^*

Жаден дух мой! Я рад, что родился И цвету на всемирном стволе. Может быть, на Марсе и лучше, Но ведь мы живем на земле. Каждый ясный — брат мой и друг мой, Мысль и воля — мой щит против «всех», Лес и небо, как нежная правда, А от боли лекарство — смех. Ведь могло быть гораздо хуже: Я бы мог родиться слепым, Или платным предателем лучших, Или

просто камнем тупым… Все случайно. Приятно ль быть волком? О, какая глухая тоска Выть от вечного голода ночью Под дождем у опушки леска… Или быть безобразной жабой, Глупо хлопать глазами без век И любить только смрад трясины… Я доволен, что я человек. Лишь в одном я завидую жабе,— Умирать ей, должно быть, легко: Бессознательно вытянет лапки, Побурчит и уснет глубоко. <1912>

СТИХОТВОРЕНИЯ 1908–1914 ГОДОВ, НЕ ВОШЕДШИЕ В КНИГИ ^*

I

О TEMPORA… [33] ^*

Наше племя измельчало, Неврастения у всех. Извращенность небывало Слабых духом вводит в грех. Даже крошечные дети Попадают в эти сети И смакуют с аппетитом, Как печатают петитом: «Старый дьякон канарейку Обесчестил там и там. Обхватил ее за шейку…» Дальше точки… Стыд и срам! «Генеральша Игрек с моськой (Их застукал сам супруг) И с служанкою Афроськой Разделяет свой досуг». А на днях, силен Лукавый, Был чудовищный сеанс — Октябрист и крайний правый Заключили мезальянс. И, смущен распутством мерзким, Уж давно твердит народ, Что с портфелем министерским Александр Гучков живет. Это дико и ужасно! Видно, мир идет к концу. Если будет сын, — неясно — Кем он будет по отцу?! <1908>

33

О времена… (лат.).

ГИМН ВЕСНЕ ^*

(В современном стиле)

Долой сосновую фуфайку! Прошел мороз. Целуй квартирную хозяйку, Целуй взасос! Она, как божия коровка, А ты, как жук… Трещит гигантская шнуровка… О, этот звук! «Будь, как солнце!» И купи бутылку водки, Хлопни в донце, Закуси хвостом селедки. Будь, как пудель! Действуй сразу на два пола. Рай не в блуде ль? Обнажим же — что не голо. В ручейках на щепку лезет щепка. Какой пассаж! Напьюсь и радостно и крепко, Как метранпаж. Катим на Иматру, хозяйка! И не красней… Прощай, сосновая фуфайка, На много дней. <1908>

ИНОГДА ^*

Муть разлилась по Неве… Можно мечтать и любить. Бесы шумят в голове,— Нечем тоску напоить. Баржи серы, солнца — нет — пляшет газа бледный свет, Ветер, острый и сырой, скучно бродит над водой, Воды жмутся и ворчат и от холода дрожат. Выйди на площадь, кричи: — Эй, помогите, тону! Глупо и стыдно. Молчи И опускайся ко дну. Дождь частит. Темно, темно. Что в грядущем — все равно, Тот же холод, тот же мрак — все не то и все не так, Яркий случай опоздал — дух не верит и упал. Дома четыре стены — Можешь в любую смотреть. Минули лучшие сны, Стоит ли тлеть? <1908>

ИЗ ДНЕВНИКА ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩЕГО ^*

После каждой привычно-бессмысленной схватки, Где и я и противник упрямы, как бык, Так пронзительно ноют и стынут лопатки И щемит словоблудный, опухший язык. Мой противник и я квартируем в России, И обоим нам скучно, нелепо, темно. Те же самые вьюги и черные Вии По ночам к нам назойливо бьются в окно. Отчего же противник мой (каждый день новый) Никогда не согласен со мной — и кричит? Про себя я решаю, что он безголовый, Но ведь он обо мне то же самое мнит? О, как жалко погибших навеки мгновений, И оторванных пуговиц в споре крутом! Нынче ж вечером, только застынут ступени, Я запру свои двери железным болтом. Я хочу, чтобы мысль моя тихо дозрела, Я люблю одиночество боли без слов. Колотись в мои двери рукой озверелой И разбей свои руки ленивые в кровь! Не открою. Спорь с тумбой в пустом переулке. Тот, кто нужен, я знаю, ко мне не придет. И не надо. Я с чаем сам съем свои булки… Тот, кто нужен, пожалуй, в Нью-Йорке живет. Беспокойный противник мой (каждый день новый), Наконец-то я понял несложный секрет — Может быть, ты и я не совсем безголовы, Но иного пути, кроме этого, нет: Надо нам повторить все ошибки друг друга, Обменяться печенкой, родней и умом, Чтобы выйти из крепко-закрытого круга И поймать хоть одно отраженье в другом. И тогда… Но тогда ведь я буду тобою, Ты же мной — и опять два нелепых борца… О, видали ли вы, чтоб когда-нибудь двое Понимали друг друга на миг до конца?! После каждой привычно-бессмысленной схватки, Исказив со Случайным десяток идей, Я провижу… устройство пробирной палатки Для отбора единственно-близких людей. <1910>