Собрание сочинений. Т. 1

Черный Саша

«Мы женили медвежонка…» ^*

Мы женили медвежонка На сияющей Матрешке, Ты пропела тонко-тонко: «Поздравляем вас, медведь!» Подарили им ребенка — Темно-бронзовую таксу, Завернули всех в пеленку, Накормили киселем. «Ну а дальше?» — «Хочешь, встану, Как коза, на четвереньки? Или буду по дивану Прыгать кверху животом?..» — «Не желаю». — «Эла, птичка, Не сердись, — чего ты хочешь?» Резко вздернулась косичка: «Я желаю, чтоб ты пел». «Чижик, чижик…» — «Нет, не надо! Каждый день все чижик-чижик, Или глупое „дид-Ладо“… Сам придумай, сам, сам, сам!» Огорошенный приказом, Долго

я чесал в затылке, Тер под глазом и над глазом — Не придумал ничего. Эла дерзко ухмылялась И развешивала тряпки. Что мне больше оставалось?.. Я простился и ушел. О позор! О злое горе! Сколько песен скучным взрослым Я, копаясь в темном соре, Полным голосом пропел… Лишь для крошечного друга Не нашел я слов внезапных И, краснея, — как белуга, Как белуга, промолчал! <1911>

ИЗ ГЕЙНЕ ^*

I

Печаль и боль в моем сердце, Но май в пышноцветном пылу. Стою, прислонившись к каштану, Высоко на старом валу. Внизу городская канава Сквозь сон, голубея, блестит. Мальчишка с удочкой в лодке Плывет и громко свистит. За рвом разбросался уютно Игрушечный пестрый мирок: Сады, человечки и дачи, Быки, и луга, и лесок. Служанки белье расстилают И носятся, как паруса. На мельнице пыль бриллиантов, И дальний напев колеса. Под серою башнею будка Пестреет у старых ворот, Молодчик в красном мундире Шагает взад и вперед. Он ловко играет мушкетом. Блеск стали так солнечно-ал… То честь отдает он, то целит. Ах, если б он в грудь мне попал! <1911>

II

За чаем болтали в салоне Они о любви по душе: Мужья в эстетическом тоне. А дамы с нежным туше. «Да будет любовь платонична!» — Изрек скелет в орденах. Супруга его иронично Вздохнула с усмешкою: «Ах!» Рек пастор протяжно и властно: «Любовная страсть, господа, Вредна для здоровья ужасно!» Девица шепнула: «Да?» Графиня роняет уныло: «Любовь — кипящий вулкан…» Затем предлагает мило Барону бисквит и стакан. Голубка, там было местечко — Я был бы твоим vis-`a-vis [32] — Какое б ты всем им словечко Сказала о нашей любви! <1910>

32

Визави (фр.).

III

В облаках висит луна Колоссальным померанцем. В сером море длинный путь Залит лунным, медным глянцем. Я один… Брожу у волн. Где, белея, пена бьется. Сколько нежных, сладких слов Из воды ко мне несется… О, как долго длится ночь! В сердце тьма, тоска и крики. Нимфы, встаньте из воды, Пойте, вейте танец дикий! Головой приникну к вам, Пусть замрет душа и тело. Зацелуйте в вихре ласк, Так, чтоб сердце онемело! <1911>

IV

Этот юноша любезный Сердце радует и взоры: То он устриц мне подносит, То мадеру, то ликеры. В сюртуке и в модных брючках, В модном бантике кисейном, Каждый день приходит утром, Чтоб узнать, здоров ли Гейне? Льстит моей широкой славе, Грациозности и шуткам, По моим делам с восторгом Всюду носится по суткам. Вечерами же в салонах, С вдохновенным выраженьем, Декламирует девицам Гейне дивные творенья. О, как радостно и ценно Обрести юнца такого! В наши дни, ведь, джентльмены Стали

редки до смешного. <1911>

V

ШТИЛЬ

Море дремлет… Солнце стрелы С высоты свергает в воду, И корабль в дрожащих искрах Гонит хвост зеленых борозд. У руля на брюхе боцман Спит и всхрапывает тихо. Весь в смоле, у мачты юнга, Скорчась, чинит старый парус. Сквозь запачканные щеки Краска вспыхнула, гримаса Рот свела, и полон скорби Взгляд очей — больших и нежных. Капитан над ним склонился, Рвет и мечет и бушует: «Вор и жулик! Из бочонка Ты стянул, злодей, селедку!» Море дремлет… Из пучины Рыбка-умница всплывает. Греет голову на солнце И хвостом игриво плещет. Но из воздуха, как камень, Чайка падает на рыбку — И с добычей легкой в клюве Вновь в лазурь взмывает чайка. <1911>

<ДОПОЛНЕНИЯ ИЗ ИЗДАНИЯ 1922 ГОДА>

В КРЫМУ ^*

Турки носят канифоль. Ноздри пьют морскую соль, Поплавок в арбузных корках… Ноги свесились за мол… Кто-то сбоку подошел: Две худых ступни в опорках. «Пятачишку бы…» — «Сейчас». Чайки сели на баркас. Пароход завыл сурово. Раз! Как любо снять с крючка Толстолобого бычка И крючок закинуть снова! <1912>

У НАРВСКОГО ЗАЛИВА ^*

Я и девочки-эстонки Притащили тростника. Средь прибрежного песка Вдруг дымок завился тонкий. Вал гудел, как сто фаготов, Ветер пел на все лады. Мыв жестянку из-под шпротов Молча налили воды. Ожидали, не мигая, Замирая от тоски. Вдруг в воде, шипя у края, Заплясали пузырьки! Почему событье это Так обрадовало нас? Фея северного лета, Это, друг мой, суп для вас! Трясогузка по соседству По песку гуляла всласть… Разве можно здесь не впасть Под напевы моря в детство? 1914 Гунгербург

ОГОРОД ^*

За сизо-матовой капустой Сквозные зонтики укропа. А там вдали, — где небо пусто,— Маячит яблоня-растрепа. Гигантский лук напряг все силы И поднял семена в коронке. Кругом забор, седой и хилый. Малина вяло спит в сторонке. Кусты крыжовника завяли, На листьях — ржа и паутина. Как предосенний дух печали, Дрожит над банею осина. Но огород еще бодрее И гуще, и щедрей, чем летом. Смотри! Петрушки и порей Как будто созданы поэтом… Хмель вполз по кольям пышной сеткой И свесил гроздья светлых шишек. И там, и там — под каждой веткой Широкий радостный излишек. Земля влажна и отдыхает. Поникли мокрые травинки, И воздух кротко подымает К немому небу паутинки. А здесь, у ног, лопух дырявый Раскинул плащ в зеленой дреме… Срываю огурец шершавый И подношу к ноздрям в истоме. <1914>

СИЛУЭТЫ ^*

Вечер. Ивы потемнели. За стволами сталь речонки. Словно пьяные газели, Из воды бегут девчонки. Хохот звонкий. Лунный свет на белом теле. Треск коряг… Опустив глаза к дороге, ускоряю тихий шаг. Наклонясь к земле стыдливо, Мчатся к вороху одежи И, смеясь, кричат визгливо… Что им сумрачный прохожий? Тени строже. Жабы щелкают ревниво. Спит село. Темный путь всползает в гору, поворот — и все ушло. <1914> Ромны