Собрание сочинений. Том 1

де Вега Лопе Феликс Карпио

Аврора

Верьте: ваше уваженье Я, маркиз, ценю высоко, Ибо с именем Гонзаго [176] , Что не раз на поле боя Покрывалось громкой славой, Вся Италия знакома. Но доныне я не знала, Что учтивы вы настолько, Хоть должна была бы знать, Что солдат, вам равный родом, Быть не может неучтив.

Маркиз

Вашим снисхожденьем тронут, Объявляю вас теперь Я своею госпожою И ручаюсь вам, что многих Рыцарей феррарских скоро В честь моей прекрасной дамы На турнирах с седел сброшу.

176

Ибо

с именем Гонзаго. — Гонзаго — старинный итальянский род, представители которого с 1328 по 1708 г. были властителями Мантуи.

Герцог

Отдохнуть пора гостям. Увлекаясь разговором, Злоупотребляем мы Добротой их и здоровьем. Пусть впоследствии не скажет Обо мне любовь с укором, Что не ценит счастья тот, Кто счастливый миг торопит.

Все, кроме Федерико и Батина, почтительно раскланиваются и уходят.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Граф Федерико, Батин.

Федерико

Экий вздор!..

Батин

О чем вы, граф? Что считаете вы вздором?

Федерико

То, что люди утверждают, Будто жизнь на сон похожа [177] . Нет, в часы дневного бденья, А не отдыха ночного, В голову приходят мысли Столь чудовищные, словно Исступленье бредовое Вырвало их у больного.

177

То, что люди утверждают, Будто жизнь на сон похожа. — Спор с популярнейшим тезисом (ср. Кальдерона), выдвинутым еще испанскими проповедниками в конце XVI века. Для жизнелюбия Лопе спор этот характерен.

Батин

Верно! Вот и я порой, Даже в обществе отборном, Чувствую, что я не прочь Одного изо всей мочи Ошарашить оплеухой, В шею укусить другого. Подавляю я желанье, Стоя у перил балкона, Спрыгнуть и разбиться насмерть. Часто разбирает хохот На похоронах меня. В церкви кажется мне тоже, Будто проповедь читаю Сам я собственной персоной. Если игроков я вижу, В них хочу подсвечник бросить. Где поют, готов я петь. Видя даму пред собою, Я воспламеняюсь мыслью Оттаскать ее за косы И краснею разом, будто С нею так и обошелся.

Федерико

Помоги мне, правый боже, Отгони соблазн бесовский, Сон кошмарный наяву! Разве я могу такое Выдумать, сказать, затеять, Оправдать, простить, исполнить? Нет, я просто обезумел!

Батин

Как! Вы скрыть хотите что-то От Батина?

Федерико

Скрыть я в силах Только то, что есть в природе, А плоды воображенья — Это призраки без плоти. Значит, ничего не мог От тебя я скрыть.

Батин

Позвольте Мне открыть вам ваш секрет.

Федерико

Раньше чем ты сможешь взором В глубь души моей проникнуть, Расцветут здесь в парке звезды, А цветы заблещут в небе.

Батин

Вот и нет! Не так уж трудно Угадать, что вы влюбились В вашу мачеху.

Федерико

Умолкни! Это правда… Но меня Не сочтет никто виновным, Ибо мы свободны в мыслях.

Батин

Полагаю, что не очень, Ибо наш посмертный жребий Чистотой их обусловлен.

Федерико

Счастлив герцог!

Батин

Да.

Федерико

Внушает Зависть

мне удел отцовский, Хоть завидовать грешно.

Батин

Нет, затем что вам подходит Больше, чем ему, Кассандра.

Федерико

Невозможною любовью К ней пылая, я найду Смерть от ревности возможной.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

ЗАЛА ГЕРЦОГСКОГО ДВОРЦА В ФЕРРАРЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Кассандра, Лукреция.

Лукреция

Ваша милость! Почему Вы огорчены глубоко?

Кассандра

Там, где горе так жестоко, Слово «милость» — ни к чему. Я, как другу своему, Говорю тебе открыто: Лучше в хижине забытой Быть крестьянкою простой, Чем покинутой женой В спальне, пурпуром обитой. Видит бог: я твердо верю, Что, будь я низкорожденной, Был бы муж, в меня влюбленный, У меня по крайней мере. Даже в самой скромной сфере, В самой нищенской лачуге, Как и в самом высшем круге. Радости любви равны, Коль друг в друга влюблены Одинаково супруги. Ведь заря, проникнув взором В окна знатного вельможи, Спящего с женой на ложе, Нависает над которым Шитый золотым узором Драгоценный балдахин, Видит столько же картин Счастья, что и в бедном доме, Где на досках и соломе Слил два тела дух един. Разве я сравню с собою Ту счастливую крестьянку, Что, проснувшись спозаранку, Не найдет постель пустою; Кто водой, а не слезою В час, когда заря зардеет И ночной туман редеет, Может мыть лицо свое, Ибо честен муж ее, Хоть Феррарой не владеет. А супруг мой час отдать Не согласен в месяц мне, Хоть готов на стороне По неделям пропадать. Впрочем, как могла я ждать, Чтобы тот, кто холостым, Скрытый под плащом чужим, По распутницам шатался И с молвою не считался, После брака стал другим? Если б только взял он моду Отлучаться до рассвета, Я еще стерпела б это, Ибо муж жене в угоду Не отдаст свою свободу. Но жениться на синьоре И ее покинуть вскоре Даже без малейшей ссоры Может лишь глупец, который Сам себе желает горя. Мой супруг — из тех людей, Для кого лишь вещь жена И кому она нужна Лишь затем, чтобы гостей Изумлять красой своей И хозяйничать к тому же. Я всегда дивилась вчуже Этим людям, ибо знаю: Может быть жена дурная Только у дурного мужа. Честной женщине невместно Женской чести не ценить: Можно в муже извинить Нрав немного легковесный, Но игрушкой бессловесной Недостойно быть при нем. Пусть он помнит об одном: Проще не давать недугу Заразить твою супругу, Чем ее лечить потом.

Лукреция

С сердцем, тяжкой болью сжатым, Вашей речи я вняла. Ну кому ж прийти могла Мысль, что, даже став женатым, Герцог не порвет с развратом И не только ухитрится В вас, синьора, не влюбиться, Но, как вы сказали сами, Будет, словно с вещью, с вами Неучтиво обходиться? Если ревностью порой Женщина в игре любовной Пользуется хладнокровно, Словно картой козырной, И уловкой показной, Равнодушьем напускным В том, кто ей необходим, Распаляет увлеченье,— То с супругом, без сомненья, Ход такой неприменим. Написала ль ваша милость Батюшке?