Социально-психологические аспекты активности

Дубов Игорь

Это вполне устраивает большинство исследователей, поскольку указанное разделение проходит точно по границе, установившейся между разными науками. Понятийное своеобразие здесь только приветствуется, поскольку, как солдатская форма, четко позволяет отличить чужих от своих. Однако специалисты, интересы которых сосредоточены в прикладных областях, часто затрудняются при описании вполне реальных человеческих проявлений. Как, например, следует охарактеризовать труд так называемых «пахарей», т. е. людей, которые в силу своей природы умеют и любят упорно трудиться? Является ли их интенсивная, обусловленная прежде всего их внутренней энергетикой, трудовая деятельность активностью индивида или же здесь речь идет об активности личности? И является ли их столь эффективное участие в общественном разделении труда, связанное не столько с желанием «подзаработать», сколько с внутренней

невозможностью трудиться иначе, истинной социальной активностью?

Использование понятия «активность» в качестве энергетической характеристики деятельности [17] позволяет снять указанную коллизию и, избегая редуцирования одной науки к другой, сделать человеческую энергетику как таковую предметом не только физиологии или психофизиологии, но и социальной психологии. Рассмотрение общепринятых определений:

• «человеческой деятельности» как целенаправленного и осознанного процесса, реализующего потребности личности,

• «личности» как субъекта социальных отношений и сознательной деятельности,

17

Именно деятельности, а не различного рода движений, что, конечно же, несколько сужает данное понятие, но одновременно делает его более строгим.

• «социальной активности» как сознательной и целенаправленной деятельности индивидов и социальных групп в обществе,

• раскрывающих положение о том, что человек – существо социальное и почти все, что он делает, является социально окрашенным, позволяет вообще употреблять термин «активность», понимаемый как энергетическая характеристика деятельности, в качестве сокращенного аналога терминов «активность личности» и «социальная активность».

За пределами рассмотрения в предложенной схеме остаются внесубъектные (в том числе неосознаваемые и нецеленаправленные) проявления человеческой энергии в двигательных актах, такие как отправления различных физиологических функций, а также спонтанные и безусловно-рефлекторные реакции индивидов или массовидные явления, такие как паника в толпе, ненаправленная групповая агрессия и т. п., являющиеся предметом специальных наук или особых пограничных разделов социологии, психологии личности и социальной психологии. При их описании можно вполне обойтись без употребления термина «активность», воспользовавшись другими словами, которые характеризуют энергетическую сторону человеческого поведения.

В целом, предложенный подход к определению активности исходит из простого соображения о нецелесообразности обозначения одним понятием двух таких разных значений, как содержание деятельности и энергетика деятельности. Такие примеры встречаются в науке, но на долгую жизнь они могут рассчитывать лишь в том случае, если такая амбивалентность удобна. Так, например, можно допустить, что физикам удобно воспринимать свет одновременно и как частицу, и как волну. Но трактовать активность и как энергетическую, и как информационно-содержательную характеристику деятельности неудобно, от чего-то надо отказываться.

Впрочем, предлагаемое решение не является единственно возможным, есть и альтернативные варианты. В частности, можно закрепить за «активностью» содержательную сторону деятельности и ввести для обозначения энергетического аспекта деятельности понятие «энергичность» (energy). Можно пойти другим путем и вообще исключить из научного языка понятие «деятельность», заменить его понятием «активность» и различать в нем как энергетическую, так и содержательную стороны, не изводя себя вопросом, чем «активность» отличается от «деятельности». И тогда, в соответствии с англоязычной лексикой, надо будет говорить не об энергетической характеристике деятельности, а о динамическом аспекте активности, как, собственно, это и делается в англоязычной психологии. Подобное решение проблемы безусловно могло бы сблизить бы отечественную психологию с западной, однако, к сожалению, по вполне понятным причинам данная трансформация представляется в настоящее время неосуществимой.

Предлагая понятийное разделение содержательной и энергетической стороны деятельности, следует подчеркнуть, что указанное разграничение, предусматривающее придание термину «активность» однозначности, ни в коем случае не является провозглашением биологизаторского подхода к деятельности, одностороннего объяснения деятельности и уж тем более энергетического объяснения мотивации деятельности. Общая направленность личности и конкретная мотивация ее деятельности зависят прежде всего от содержательных аспектов внутреннего мира людей, т. е. от базовых ценностей, жизненных целей, доминирующих установок и т. п., а энергетика играет в данном случае второстепенную роль.

Данный подход представляется в максимальной степени устраняющим заложенные в существующем содержании термина внутренние смысловые противоречия и за счет этого элиминирующим вынужденные двусмысленности, которые возникают при обращении к понятию «активность» в его нынешнем виде. Очевидно, что предложенное понимание «активности» носит – как, впрочем, и все смысловые парадигмы, задающие высокоабстрактные понятия, – исключительно конвенциональный характер. Его можно принимать, можно не принимать, но в любом случае оно является ключом к правильному пониманию изложенного в данной монографии. Именно в указанном значении понятие «активность» будет использоваться в качестве авторского во всех тех случаях, когда употребление данного понятия не будет являться цитированием других работ.

Еще одним обстоятельством, требующим обозначения авторской позиции, является вопрос о физиологическом субстрате или референте активности. Отчетливое осознание связанной с таким подходом психофизиологической проблемы не может избавить от необходимости определения своего отношения к данному вопросу, а лишь задает границы допустимых в этой связи утверждений. Здесь, так же, как и в предыдущем случае, речь идет о чисто конвенциональной стороне вопроса, о том, как изменить границы употребляемых понятий, не касаясь содержания механизмов, обеспечивающих возникновение и функционирование того или иного феномена, которые являются предметом соответствующих специальных наук.

Упоминаемое рядом авторов закрепление за активностью в качестве референта таких свойств нервной системы, как динамичность или лабильность, характеризующих быстроту возникновения нервных процессов, представляется заметно сужающим границы понятия в том виде, в котором оно существует в обыденном массовом сознании, а значит, лишающим исследователей возможности эффективно изучать реальные социальные процессы, связанные с трудовой и общественной активностью людей. В данной трактовке из него выпадает временной аспект активности, способность (или, наоборот, неспособность) людей проявлять свою активность длительное время. В этой связи представляется целесообразным, говоря о человеческой активности, рассматривать наряду с динамичностью нервной системы еще и ее выносливость [18] , или, иначе, силу нервной системы по отношению к возбуждению. Поскольку сила н. с., согласно И. П. Павлову, характеризуется выносливостью нервных клеток, определяемой нагрузкой, которую они могут выдержать, не впадая в запредельное торможение, то, соответственно, выносливость представляется способностью нервной системы в условиях продолжительной или интенсивной стимуляции – или, другими словами, нагрузки – не переходить в состояние запредельного торможения, более или менее адекватно реагируя на указанную стимуляцию.

18

На первый взгляд, сила нервной системы никак не может быть отнесена к активности, поскольку традиционно измеряет интенсивность (величину) реакции на действующий внешний стимул, т. е. реактивность [142, с. 41]. Однако данная характеристика в той же мере может относиться и к внутренней самостимуляции индивида, реализуемой им в ходе выполнения стоящих перед ним задач [38, с. 328], а кроме того – и это главное – различия между активностью и реактивностью в бернштейновском понимании не должны браться в расчет, когда речь идет об активности как об энергетической характеристике осуществляемой деятельности. Можно предположить, что данную точку зрения разделял, напр., В. М. Русалов, считавший эргичность (выносливость) одним из трех компонентов активности [129; 130].

Таким образом, подводя итог сказанному, можно отметить следующие положения, характеризующие авторский подход к пониманию активности.

1. Активность в данной работе предлагается рассматривать как энергетическую характеристику деятельности.

2. В этой связи активность является бессодержательной; содержание деятельности задается общей направленностью личности в целом и конкретными мотивами в частности.

3. Речь идет об общей психической активности, т. е. об активности психических процессов, детерминирующих и регулирующих человеческую деятельность в целом.