Социально-психологические аспекты активности

Дубов Игорь

Такое двойственное положение дел, как и многое другое в современной российской психологии, обусловливается вполне естественным желанием отечественных исследователей вписаться в рамки общемировой (а значит, прежде всего, англоязычной) психологии, сопряженным с некоторым игнорированием традиционного употребления психологических понятий обычным русским языком, как это, например, случилось с понятием «активность». Нечто подобное произошло, как можно предположить, и в отношении понятия мотивация, которое на Западе традиционно понималось как функциональная переменная, характеризующая актуальный процесс реализации мотива как диспозициональной переменной (см. напр., [162, с. 33–43]), тогда как в России обычное повседневное, а следом за ним и научное употребление слова «мотивация» чаще применялось, наоборот, для обозначения устойчивого, объединяющего содержательно определенный класс мотивов, внутреннего мотивационного состояния, а не для актуального процесса мотивирования индивида, производящегося, как правило, извне.

Именно этот смысл до сих пор отражается в различных высказываниях, весьма часто встречающихся в различных литературных, публицистических и научных статьях, а также в Интернете – таких, например, как:

• «Одной

из самых весомых мотиваций в обучении является любовь к языку»;

• «Мотивация стратегического руководителя – это ответственность за процветание и стабильность компании, профессиональное самопожертвование и отказ от индивидуальных целей, если они идут вразрез с корпоративными»;

• «Внутренняя мотивация – это то, почему Вы вкладываете свои усилия, почему Вы действуете изо дня в день, создавая свою команду и свою организацию. Вы это делаете ради изменения своей жизни и жизни других людей к лучшему»;

• «В нашей культуре весьма сильно развита мотивация избегания»;

• «Создать и поддерживать правильную мотивацию у сотрудников – одна из основных задач хорошего лидера».

Представляется также очевидным, что в данных примерах речь идет не только о внутреннем побуждении, но и о достаточно устойчивом личностном свойстве, существующем в течение относительно длительного периода времени и постоянно направляющем деятельность людей на достижение одного конкретного класса целей – а не о мотивации, понимаемой по аналогии со словом «активация». Очевидно, что данная устойчивая мотивация возникает вследствие постоянной актуализации стремления достичь чего-либо в определенных жизненных ситуациях, приводящей, в результате, к закреплению ситуативных проявлений в виде личностных свойств [189, р. 21].

В этой связи следует указать, что предметом изучения в настоящей работе являлась именно устойчивая мотивация, определяющая поведение респондентов в большинстве ситуаций, т. е., иными словами, мотивация достижения изучалась как свойство индивида, а не как состояние (в понятийной системе Д. Макклелланда это называется «мотивационной диспозицией» – в отличие от ситуативного «актуализированного мотива» [83, с. 237]). В этой связи конкретная мотивация реальных действий, которую приходилось оценивать индивиду, отвечая на вопросы теста, рассматривалась им в обобщенном виде, что позволяло в известной степени элиминировать отношение данного индивида к реальным обстоятельствам конкретной жизненной ситуации.

В данной работе исследовалась одна конкретная мотивационная диспозиция – мотивационная диспозиция достижения. В современной психологической науке существует бессчетное количество классификаций мотивов с точки зрения их содержания. Мало какая из них обходит мотивацию достижения стороной. Однако далеко не каждая выделяет данную мотивацию в специальный класс мотивов, имеющий право на самостоятельное существование. Для примера достаточно привести классическую классификацию потребностей А. Маслоу, которую тот полагал основанием классификации мотивов. Желание добиться успеха с очевидностью имеет место и при удовлетворении физиологических потребностей, и при обеспечении своей безопасности, и в стремлении добиться любви, и при реализации аффилиативной потребности, и уж тем более при удовлетворении познавательной потребности или потребности в самореализации. Однако как самостоятельную потребность, а значит, и как самостоятельный класс мотивов потребность в достижении успеха А. Маслоу не выделял [89].

Вместе с тем, существуют и такие классификации, в которых мотивация достижения занимает самостоятельное, достаточно важное место. К числу указанных классификаций относится например, классификация Д. Макклелланда, который считал основными мотивами человека мотивы достижения, власти, аффилиации и избегания [83, с. 19]. Подобный подход представляется безусловно заслуживающим внимания.

Следует отметить, что предметом настоящего исследования было вполне определенное смысловое содержание указанной мотивационной диспозиции. Реализуемые благодаря описываемому индивидами поведению локальные цели индивидов в обобщенном виде должны были укладываться в общую смысловую парадигму – достижение успеха, которая подразумевала максимально эффективное овладение труднодостижимыми целями и, соответственно, включала преодоление различных препятствий на пути к достижению превосходства как над другими людьми, так и над своим собственными прошлыми результатами. В этой связи, в полном соответствии с общепринятым пониманием мотивации достижения, целью исследования являлось изучение стремления людей к достижению успеха не из желания побыстрее отделаться от задания, не ради того, чтобы доставить удовольствие приятному человеку, и не как стремление избежать порицания или наказания, а прежде всего как стремление получить удовольствие от результатов собственной деятельности (покорение вершины ради покорения вершины), и только уже потом, в качестве следствия – как желание получить награду, в том числе и признание, за сделанное [19] [31, с. 48–50; 83, с. 262; 163, с. 367]. При этом цели достижения вовсе не обязательно характеризовались объективным улучшением существующего положения дел, а именно это имеется в виду, когда говорится о повышении эффективности деятельности. Главное, что они всегда были связаны с совершением чего-то такого, чего индивид до сих пор не совершал. И в этом качестве в абсолютном большинстве случаев указанные цели были связаны с необходимостью преодоления внешних и/или внутренних препятствий на пути к ним [20] .

19

Нельзя не заметить, что рационализация своих поступков, свойственная современным людям, чаще всего приводит к появлению осознаваемых целей успеха, усиливающих имеющуюся у человека общую мотивацию достижения. Именно эти цели чаще всего рефлектируются людьми и всплывают в их самоотчетах. И здесь, говоря о возможной награде, являющейся осознаваемой целью, стоящей позади получения удовольствия от преодоления, следует иметь в виду, что чаще всего эти цели связаны с желанием получить власть, а не с желанием повысить эффективность своей деятельности. [179, р. 681].

20

Следует отметить, что существующие классические определения мотива достижения не позволяют понять, предусматривает ли данный мотив побуждение человека к активному поиску трудных целей с последующей постановкой перед собой задач по их достижению, или же его действие ограничивается выбором трудных целей-задач из числа тех, что подбрасывает человеку жизнь.

В исследовании изучалась также сила мотивации достижения успеха как свойства индивида, понимаемая как усредненная сила побуждения индивида к реализации целей определенного класса. В конкретных ситуациях эта побудительная сила, в соответствии с моделью Аткинсона, реализовывалась в зависимости от степени привлекательности цели и субъективно оцениваемой вероятности успеха/неудачи. Но в данном случае указанные величины не могли расцениваться – по крайней мере, для актуального этапа жизни индивида – как переменные, поэтому сила мотивационной диспозиции каждого индивида рассматривалась как относительно постоянная величина, являющаяся производной от степени привлекательности в оцениваемый период для индивида целей данного класса и субъективной оценки его способностей и ресурсов, обеспечивающих достижение им определенного уровня жизненного успеха.

Важно подчеркнуть, что мотив при этом понимается как информационный феномен, характеризуемый определенным содержанием и в данном качестве оформляющий и каналирующий реализующуюся в деятельности энергетику индивида, а не как энергетическое явление, позволяющее поставить знак равенства между мотивом достижения и психической энергией [83, с. 468] [21] . С указанным подходом корреспондирует рассмотрение привлекательности целей через призму их ценности для индивида. В этой связи сила мотива измеряется субъективно оцениваемой силой информационного воздействия, связанного с соответствующим усилением потребности, и описывается в содержательно-информационных терминах, не подменяя энергетического описания активности индивида, проявляемой им при достижении цели. Отсюда количественная характеристика природной энергичности индивида и количественная характеристика мотива достижения являются двумя разными величинами, одна из которых (величина мотивационной диспозиции, или уровень мотивации как свойства) детерминирует средние размеры второй (уровень, или степень энергичности) при реализации целей определенного класса (в данном случае – целей достижения успеха в самых разных сферах) [22] .

21

Строго говоря, мотивы, побуждающие и направляющие деятельность человека, а значит, тем самым дозирующие и каналирующие природную энергетику человека, также имеют свою энергетическую сторону, выражающуюся в виде слабеньких биотоков, несущих сигнал. Однако вряд ли возможно сравнить величину электрического импульса, поднимающего, фигурально выражаясь, затворы в теле плотины, с гигантской энергией летящей через открытые водоводы воды (если последняя, конечно, имеется в водохранилище). Подобное сопоставление энергетических потенциалов столь разнородных систем представляется тем более бесперспективным, что количественные показатели энергии передающих информацию биотоков не могут быть адекватно соотнесены с количественными показателями физико-химических энергетических реакций человека.

22

Названные феномены часто смешиваются исследователями, и это мешает правильной постановке экспериментальных задач. Так, например, А. Ф. Лазурский в свое время писал, что «сознательное волевое усилие и общее нервно-психическое возбуждение представляют собой два различных вида или обнаружения психической (resp. психофизиологической) активности, отличающиеся друг от друга не только по своим проявлениям, но также и по своему отношению к различным другим процессам» [73, с. 32]. В данном описании легко угадать противопоставляемые друг другу мотивированное поведение и поведение, являющееся следствием проявления исключительно природной энергетики. Однако общая нерасчлененность тогдашних представлений о мотивации деятельности, опора на семантически неоднородное понятие «воля» и отсутствие необходимых знаний о свойствах нервной системы привели к тому, что эксперимент, на который в своем анализе опирался А. Ф. Лазурский, изучал не разницу между мотивированным поведением и «чистыми» проявлениями природной активности людей, а различие между сильно мотивированным на достижение (стрельба) и слабо мотивированным (монотонная, бессмысленная работа) поведением [103, с. 84–85].

В предлагаемой исследовательской парадигме термин «сильная устойчивая мотивация» означает преобладание мотивов определенного класса над другими мотивами и фиксирует тот факт, что, характеризуя человека в целом, данные мотивы являются доминирующими среди прочих мотивов деятельности индивидов. Безусловно, в конкретных случаях изучаемый мотив может отступать на задний план, уступая неблагоприятным обстоятельствам или более сильным в данной ситуации мотивам. Однако если рассматриваемый мотив проявляется часто и мощно, можно говорить о сильном мотиве и, соответственно, сильной устойчивой мотивации данной направленности (в данном случае – мотивации достижения), если же, наоборот, верх постоянно берут другие мотивы, а изучаемый мотив занимает подчиненное положение и проявляется далеко не всегда, указанный мотив считается слабым.

Заявленные теоретические положения позволяют упорядоченно оценить сделанное в сфере изучения мотивации достижения за долгие годы исследований и понять перспективы развития указанной проблематики применительно к описанию мотивационной специфики больших групп населения.

История эмпирического изучения мотивации достижения насчитывает более 70 лет. Началом его можно считать конец 1930-х годов, когда Г. А. Мюррей сначала (1935) разработал совместно с К. Морган ставший впоследствии знаменитым Тематический апперцептивный тест (ТАТ), а потом в своей книге «Исследования личности» (1938) выделил и описал 36 основных потребностей человека, в числе которых была и потребность в достижении.