Соколиная охота
Шрифт:
— Ты убил его! — изумленно воскликнул один из викингов.
Геро пощупал пульс Торфинна.
— Жив. Когда он проснется, скажете, чтобы прополоскал рот соленой водой. И пусть следит, чтобы пища не попадала в дыру, пока рана не заживет.
Арне подмигнул Геро, улыбаясь. Другие подходили и, гогоча, хлопали сицилийца по спине.
— Эй, Геро, — сказал один пират, в первый раз обращаясь к нему по имени. — Дай и мне твоего снадобья. Я сам себе вырву клык за кружку такого зелья.
Они шли вдоль побережья Белого моря на юг, пока наконец не начались леса. Торфинн не преувеличивал, когда говорил о природном изобилии этого края. Устья рек кишели лососями, ожидающими осеннего разлива, чтобы подняться вверх по течению к местам нереста. Викинги били их с корабельной шлюпки копьями, накрывали плетеными корзинами без дна, подцепляли баграми, когда те перепрыгивали через пороги.
У Торфинна зажила десна. Опухоль сошла, и вместе с ней смягчился его вспыльчивый характер. В спокойные часы к Геро подсаживались викинги и, стесняясь, просили вылечить их хвори. Он соглашался сделать, что было в его силах, в обмен на еду получше. Он говорил викингам, что их товарищи на «Буревестнике» питаются, как господа, убитой Вэландом дичью. И это была сущая правда. Однажды они видели невдалеке Вэланда с помощником из заложников, поймавших две дюжины куропаток сетью, которую они накинули на стайку. Крутившийся там же пес тоже угодил под сеть. По вечерам викинги подвигались, освобождая Геро место у костра, и сидели, слушая продолжение рассказа с детским восхищением.
Одним ясным утром Торфинн изменил курс, отклоняясь от берега, пока он совсем не скрылся за горизонтом. По зеркально гладкой поверхности моря они к вечеру приблизились к группе поросших лесом островов, располагавшихся в дне пути от входа в залив. Викинги использовали их в качестве стоянки и раньше, а потому сразу направились к островку, лежащему короной на отражающей каждое его дерево и камень водной глади. Глядя на приближающийся остров, Геро вспомнил о священных рощах, куда древние приходили за предсказаниями оракула. Он ступил на берег, в глубине души ожидая увидеть первобытное святилище. То, что он увидел, подтвердило его предчувствия и заставило исчезнуть улыбку с лица. В середине острова из земли, бурля, вырывался источник, окруженный соснами и березами, которые были украшены ритуальными подношениями. Геро увидел амулеты в виде метательного молота Тора, высушенные крылья ворона, вырезанные из кости фигурки Фрейра [81] с его гигантским фаллосом. Под деревьями было раскидано множество костей, покрытых зеленым мхом. Геро распознал среди них конский череп и овечью лопатку. Юноша заметил также останки более недавних жертвоприношений, и кровь его застыла в жилах. Это был человеческий скелет, ссыпанный в кучу, его кости все еще оставались белыми как мел. Он поднял глаза. Точно над скелетом с ветки свисала оборванная веревка.
81
Тор, Фрейр — боги дохристианского скандинавского пантеона.
Он обернулся к Арне, который разглядывал березовый шест, изрезанный рунами.
— Кого вы тут повесили?
— Не знаю. Пленника, скрайлинга…
— Но почему?
— В наказание. Или жертва… Спроси Торфинна.
— Жертва? Вы убиваете людей, чтобы умилостивить своих богов? Вы дикари. Хуже животных.
Арне разозлился.
— Видишь это? — спросил он, показывая на руны. — Тут написано: «Поставлено Торольфом в память о Скопти, погибшем на севере». Я знал Скопти. У него был брат Харальд, он жил недалеко от моего хозяйства. У Харальда была жена и двое детей, мальчик и девочка, им еще и пяти лет не исполнилось. Шесть лет назад случилась очень тяжелая зима, тяжелее которой не бывало на памяти живущих. Снегу нападало выше крыши, и мы месяцами не могли выйти из нашего жилища. Когда наконец наступила оттепель, мы пошли проведать Харальда со своим семейством. Подойдя к дому, мы окликнули его, но никто не ответил. Войдя внутрь, я нашел Харальда и его жену мертвыми. Они умерли с голоду. Детей не было, я обнаружил только их кости. Родители съели их.
Геро пошел прочь, но Арне схватил его за руку.
— А что бы ты сделал на их месте? Ты хвалишься своей родиной, где пшеничные поля простираются до горизонта, деревья в садах гнутся под тяжестью плодов, на лугах пасутся бесчисленные стада коров и овец. Жизнь людей зависит от условий их проживания. Не суди других, пока не узнаешь на собственном опыте их страданий.
Сицилиец угрюмо молчал.
— Мы здесь останемся на одну ночь. Завтра ты вернешься к своим. Закрой глаза, и скоро будет утро.
В ту ночь викинги напились допьяна хмельным напитком, приготовленным из березового сока, и поочередно насиловали женщин в роще. Геро вместе с Гарриком и Арне ушли на противоположный берег и старались не слушать. На севере загорелось полярное сияние.
— Скрайлинги считают, что это души умерших, — сказал Арне.
— Почему ты не присоединяешься к всеобщей оргии? — спросил его Геро.
Арне глядел на призрачное свечение.
— У меня жена и дочери. Я подумал, а если бы это были они?
— У твоих товарищей тоже есть жены и дочери.
Гаррик положил ладонь на руку Геро, и тот нахмурился. Сияние побледнело. На соседнем острове в темноте плясали костры, зажженные пассажирами «Буревестника». Через пролив доносились обрывки разговоров. Геро услышал смех Радульфа. Одна из женщин сдавленно закричала.
— Ты же знаешь, что этот поход закончится кровопролитием.
— Да, — сказал Арне. — Если Торфинн не отомстит, остальные перестанут ему подчиняться.
— Переходи на нашу сторону, — предложил Геро. — И других приводи.
Арне тяжело поднялся и ушел в темноту ночи. Когда все стихло, Геро с Гарриком вернулись в лагерь и устроились у прогоревшего костра. Геро слушал стук соприкасающихся друг с другом амулетов, развешанных на деревьях. Потом уснул. Ему снились кости, и он проснулся в темноте от того, что Гаррик, устраиваясь на своем месте, то и дело горестно вздыхал. Вокруг них храпели и бормотали во сне пьяные викинги. Гаррик затих, и Геро вновь закрыл глаза. На рассвете его разбудила суматоха, все туда-сюда бегали. Мимо него поспешил Арне с мечом наготове.
— Сбежали исландские женщины.
Геро собрался подняться, но Гаррик его удержал.
— Тебе лучше не видеть этого.
Рев горна направил бегущих викингов на восточный берег острова. Бросив на Гаррика недоумевающий взгляд, Геро последовал за ними. Он нашел викингов, которые стояли вокруг женщин. Мать и дочь сидели на берегу, привалившись друг к другу, будто просто задремали в ожидании восхода солнца. Геро шагнул ближе. Они никогда больше не увидят рассвет. Они перерезали себе запястья, и кровь, вытекая, обагрила их колени. Лица их были белыми как мел. Рядом валялся окровавленный камень, который они использовали для совершения самоубийства. Арне попытался остановить Геро, чтобы тот не взял его в руки, но грек вырвался, ругаясь. Мать перерезала вены дочери, прежде чем вскрыть свои. Лицо Геро перекосилось. Он швырнул камень в море.
— Будьте вы прокляты! Будь проклято это место!
Торфини захохотал Геро в лицо, затем зловеще сощурился и ушел в сторону лагеря. Арне схватил юношу за руку.
— Послушай, это твой друг-англичанин дал женщинам камень. Я слышал, как он ночью украдкой уходил. Когда вернешься, не заговаривай с ним. Даже не смотри на него. Если ты думаешь, что Торфинн не может прочесть твои мысли, то ошибаешься. Он насквозь видит людей, особенно тех, кто пытается от него что-нибудь скрыть. Оставайся здесь, пока я не приду за тобой.