Сокровище: Остров Четырёх Стихий
Шрифт:
– Как вы могли? – безжизненным голосом спросила Сюзанна – Вы мне начали нравиться, можно сказать, я решилась на дружбу с вами. И тут я узнаю, что вы открыто заигрывали с моим отцом. Как думаете, хочу я с вами говорить после этого?
– Если я скажу, что таким образом твой отец хотел заставить меня замолчать, ты, конечно, не поверишь. – сказала Хелен в ответ – Это твоё право, и я не буду отрицать самого факта произошедшего, но только всё было именно так, и никак иначе.
– Вы знаете, каково это – жить совсем одной, прекрасно понимая, что ты никому не нужна и за тебя никто не заступится и не поможет, если случится что-то плохое? – холодно сказала Сю, продолжая смотреть в ту же самую точку. – Однажды я проводила мать на гастроли, а через месяц меня отвели в церковь и предъявили её тело, завёрнутое в саван. – художница не могла унять дрожь в голосе. – Через полгода я обрела отца, единственного родного человека, который у меня есть. И вот, передо мной возникла реальная угроза потерять и его. Жили ли вы когда-нибудь с таким грузом на душе?
– Нет. – тихо выдохнула пиратка – Но моё детство закончилось слишком рано, и груз на моём сердце был не менее тяжёл.
Моя мать умерла, когда мне не было и года. Через пять лет отец женился на другой женщине, решив, что девочка не может расти без материнской заботы. И пусть мачеха относилась ко мне весьма снисходительно, я уже тогда поняла, что любить она не будет, что-то внутри меня уже закричало об этом. Поэтому я предпочитала проводить время с отцом. Он был владельцем небольшой, но вполне доходной верфи в Абердине, и часто брал меня с собой, когда ходил на стройки и спуски кораблей на воду. Мы вместе ходили на охоту и на рыбалку, а на Хогманей он лично готовил для меня пудинг и помогал мне изготавливать праздничные свечи. Одним словом, всю родительскую заботу и ласку я получала исключительно от отца; мачеха же в моих глазах была всего лишь женщиной, которая живёт в нашем доме.
Всё это продолжалось ровно до тех пор, пока мне не стукнуло десять лет. В тот год отец погиб в пожаре на стройке, и я осталась на попечении мачехи. Тут-то и открылось её истинное лицо. Эта женщина не выждала из сорока дней траура, и привела в дом любовника. Насколько помню, мужчины у неё стали сменяться периодически. Мачеха стала вести распутный образ жизни, спускать в карты огромные суммы денег, но виски и вина у неё не переводились никогда. Постепенно состояние отца всё уменьшалось и уменьшалось, так что ей пришлось уволить почти всех слуг, а потом она начала продавать украшения моей матери. Причём свои берегла, словно святыню. Даже верфь, которая кормила нас, отдала на торги, будучи отвратительным коммерсантом.
Ну а что касается меня, то я стала игрушкой в её руках. Она стала вымещать на мне злобу и обиды, могла запросто оттягать меня за волосы потому, что её бросил очередной любовник. Довольно часто я видела её абсолютно пьяной, а после смерти отца она начала курить, и во время пребывания в скверном настроении могла швырнуть в меня трубку. Один раз натравила на меня собаку, и мне повезло, что псина всего лишь пару раз оцарапала меня и несильно хватанула зубами за колено. После этого случая я стала желать этой женщине смерти. Поэтому я не выношу запаха табака и всей душой презираю виски.
Когда мне было четырнадцать лет, однажды я нашла на улице маленького бельчонка. Я подобрала его и принесла домой. Я нашла в кладовой старую клетку для птиц и поместила своего только что обретённого питомца туда, решив, что завтра обязательно найду ему домик получше. Но вечером мачеха вернулась с очередной гулянки в невменяемом состоянии. Увидев на столе клетку с белкой, она пришла в ярость. Не знаю, откуда она его взяла, но в её руках оказался пистолет. Эта женщина открыла клетку, и когда ничего не понимающий зверёк побежал на прогулку, она выстрелила в него у меня на глазах. Я впала в истерику, назвала мачеху стервой, негодяйкой, потаскухой и сукой, прокляла её. Та в свою очередь пригрозила мне, что следующая пуля полетит в меня, если я не заткнусь. Я не сказала больше ни слова, лишь похоронила белку в саду.
В ту ночь я проснулась от того, что с меня сорвали одеяло и стащили на пол. Моя мачеха превратилась в бешеную фурию, подозреваю, она напилась ещё сильнее. Она била меня так, словно пыталась выжать из меня кровь для приготовления вина, как сок из винограда. Ведьма схватила меня за лицо, но я смогла укусить её, только так и вырвалась. Эта женщина бросила в меня что-то тяжёлое, но промахнулась и попала в зеркало. Мачеха набросилась на меня снова, но я успела схватить осколок. Я вонзила его ей в грудь. Она пошатнулась, а я воспользовалась её замешательством и ударила снова, затем ещё раз и ещё раз. Женщина упала на пол, а я продолжала бить её осколком. Только поняв, что колю бездыханное тело, я остановилась. Мои руки, лицо и грудь были залиты кровью, поток рвоты вырвался из меня наружу. Как назло, в комнату вошла служанка, разбуженная шумом. От увиденного она впала в ступор, замерев от страха, а я решила действовать на опережение и бросилась на неё, чтобы та не донесла на меня. Служанка сопротивлялась недолго – я зарезала и её.
Стоя посреди залитой кровью комнаты, я осознала, что натворила. Теперь мне грозила виселица за двойное убийство, а расставаться с жизнью я не хотела. Я схватила пару вещей с собой, окровавленную сорочку бросила в печь, умылась и бросилась наутёк из дома. Прибежав в порт, я стала подслушивать разговоры моряков, прикидывая, есть ли у меня шансы попасть на какой-либо корабль зайцем. Наконец мне удалось пробраться на борт судна, идущего в Бостон.
В Америку я плыла, прячась в трюме, мучаясь от голода, дыша миазмами и справляя нужду там же, где и сидела. Это продолжалось ровно до тех пор, пока тот корабль не захватили пираты. Меня выволокли на палубу в качестве трофея, грязную, провонявшую потом, мочой и рвотой. Моя жизнь повисла на волоске, но за меня вступился капитан. Он забрал меня на своё судно и держал там сперва в качестве служанки, а затем, через пару лет, сделал наложницей.
Сюзанна слушала рассказ Хелен и невольно представляла себя на её месте. Ей показалось, что именно эта женщина в данный момент ближе всех ей по духу. Шотландка выдержала паузу и продолжила.
– Сюзанна, я знаю, каково жить в аду. – тихо сказала она – Поверь, я тебе не враг. Я понимаю всю твою боль, поэтому прости, если обидела тебя. Я приложу все усилия, чтобы ты не разделила мою судьбу.
Капитанша протянула руку художнице. Та не сразу решилась взять её, но их пальцы переплелись между собой, рыжая осторожно повернулась к собеседнице. Она заглянула ей в глаза, едва сдерживая слёзы. Девушка изо всех сил хотела верить в искренность слов пиратки.
– Ты спасёшь отца? – спросила она с надеждой.
– Можешь не сомневаться в этом. – прошептала Хелен в ответ.
– Тогда я прощаю тебя. – выдохнула Сю.
Мюррей ласково улыбнулась и сжала руку дочери Барбоссы. Теперь она была уверена в том, что между ними растаяли льды.
– Друзья? – нежно спросила пиратка.
– Друзья. – утвердительно кивнув, ответила художница.
Теперь девушки могли обняться, как настоящие подруги. Сюзи отныне могла рассчитывать на помощь и поддержку Хелен в любой ситуации.
– Да, могу я попросить тебя кое- о чём? – неожиданно спросила Мюррей.
– О чём же?
– Если у тебя когда-нибудь родится дочь, не называй её Эмбер. Прошу.
– Так звали твою мачеху?
– Да.
Джек Воробей и компания поджидали снаружи. Эксцентричный капитан прильнул ухом к двери, надеясь подслушать разговор, для чего держал суетящегося Гиббса на расстоянии, чтобы тот не шумел и не отвлекал его. Джойс, Лессар и Лео стояли немного в стороне и гадали, что происходит с той стороны.