Сокровище тамплиеров
Шрифт:
Неожиданно Сен-Клер почувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение и очень уязвимым. Он остро осознал, что его окружает открытое пространство, и машинально выпрямился в седле, уронив руку на рукоять меча и подтянув ногу к висевшему на луке седла щиту. В тот же самый миг ехавший рядом с ним Гарри Дуглас проделал то же самое.
Алек Синклер скрыл улыбку и, пустив коня лёгким галопом, направил его туда, где вдали виднелись низкие с виду дюны под оседлавшими горизонт облаками.
Оставшийся позади Гарри пришпорил коня, чтобы догнать Синклера и умчавшегося вслед за кузеном Андре.
— Почему вы так не любите священников и епископов? — выкрикнул на скаку Дуглас. — Вообще-то я и сам о них не слишком высокого мнения, но вы, похоже, их просто ненавидите!
— Вы искажаете смысл моих слов, — бросил в ответ Синклер, едва взглянув на Гарри. — Я даже не упоминал священников и епископов. Я говорил — «божьи люди». А это куда более сложное и широкое понятие, чем священники и епископы.
Гарри резко придержал коня и с хмурым видом подождал, пока оба спутника не развернули лошадей и не вернулись к нему.
— А в чём разница? — осведомился он, когда они подъехали.
Теперь лошади троих всадников стояли треугольником, мордами друг к другу.
— Вы когда-нибудь видели муравейник, Гарри? — поинтересовался Синклер. — Потревоженный муравейник. Это хаос. Тысячи муравьишек снуют туда-сюда, стараясь спасти то, что они считают ценным.
— Да, я понимаю, что вы имеете в виду.
— Так вот, люди напоминают муравьёв. Они — существа общественные и без многого не могут обойтись. Едва ли не самым важным для людей является ощущение всеобщего порядка, соответствия жизни некоему замыслу. Это заложено в природе человека — искать всюду замысел и стремиться к порядку, этим пронизаны все наши действия. И ни в чём это не сказывается сильнее, чем в поклонении Богу. Господь, может быть, всемогущ и всеведущ, но его дела в этом мире вершатся людьми, и так было всегда. Вначале был только Бог, но едва созданный им первый человек осознал своё бытие, посредником между Господом и человеком стал первый священник, присвоивший себе право говорить с человеком от имени Бога. Причём говорить не бескорыстно, а извлекая из этого всевозможную выгоду. По прошествии недолгого времени все толкователи Божьего слова приохотились жить за счёт прочих людей. У себя дома, в Англии и во Франции, мы привыкли, говоря о божьих людях, иметь в виду Папу, его прелатов и священников. Немногие из нас задумывались о том, что на востоке, в Константинополе, существует другая церковь, тоже христианская, отличная от римской, но организованная и управляемая таким же духовенством. Римская католическая и Греческая ортодоксальная церкви служат будто бы одному и тому же Богу, но каждая ревностно оберегает свою паству, потому что божьи люди обеих церквей расходятся в толковании того, в чём состоит Божья воля и что именно угодно Господу. В результате мы видим, что предполагаемые братья во Христе убивают друг друга из-за того, что каждый считает лишь свою веру истинной, хотя суть различий между разными церквями простым людям зачастую неизвестна или непонятна. Эту ненависть друг к другу внушают христианам божьи люди, к которым народ обращается за наставлениями. Бог, если верить Писанию, учит милосердию, но у божьих людей на уме совсем другое. Они обращают людскую веру себе во благо.
Синклер перевёл взгляд с одного слушателя на другого.
— Так обстоит дело с христианством и его предполагаемым единством. Но давайте взглянем на ислам. Есть ли тут различия? Нет, в том смысле, о котором говорю я, никаких, поскольку и в исламе всем заправляют божьи люди. Они называют себя муллами, имамами, улемами и ещё множеством разных имён, но суть от названий не меняется. В них легко разглядеть всё тех же священников и епископов, и они готовы на всё ради власти над умами людей. Все они жаждут распоряжаться жизнями верующих и существовать за счёт простых людей и, разумеется, ожесточённо сражаются друг с другом за эти блага и преимущества. Едва стало известно о смерти пророка Мухаммеда, как его сподвижники перессорились из-за того, кто унаследует его духовную власть и станет верховным вождём ислама. Запомните это слово — «власть». Просто удивительно, как часто его приходится произносить, когда речь идёт о божьих людях. Итак, в настоящее время внутри ислама существуют учения шиитов и суннитов; и те и другие готовы перерезать друг другу глотки. Они искренне убеждены, постольку их учат этому божьи люди, что Аллах велик, Мухаммед — пророк его, а они его верные последователи, тогда как инакомыслящие (для суннитов это шииты, а для шиитов — сунниты) отринули божественную истину и во имя Всевышнего должны быть уничтожены. Ничего нового. С той же любовью относятся друг к другу римские католики и восточные ортодоксы. Нетерпимость, фанатизм и в результате реки пролитой крови — вот что присуще слепым приверженцам всех учений, и христианских, и мусульманских. Всех их роднит готовность подставлять шеи под пяту тех, кто претендует на право вещать от имени Бога. Вы хотели бы узнать о моих воззрениях больше, или я рассказал достаточно, чтобы побудить вас самим пораскинуть мозгами?
Синклер перевёл взгляд с Дугласа на Сен-Клера.
— Вы услышали достаточно? Прекрасно. В дальнейшем мы можем встретиться или не встретиться, но, если судьба всё-таки сведёт нас снова, я прошу не наводить меня больше на размышления о благочестивых божьих людях. Ну что, поехали? До конца пути ещё далеко.
На следующий день после того, как он нашёл Алека Синклера, Андре договорился со своим новым другом Гарри Дугласом осмотреть осадные сооружения — таких грандиозных сооружений Сен-Клер не мог себе даже вообразить. В первую неделю своего пребывания в Святой земле он не думал ни о чём, кроме поисков пропавшего кузена, поэтому у него просто не было времени толком оглядеться и познакомиться со здешней жизнью. Но сейчас он был потрясён размахом работ под Акрой.
Осада города продолжалась уже два года, и первоначальный яростный напор осаждающих давно выдохся. Осада превратилась в рутинное дело и для осаждённых, и для осаждающих, как всегда случается при затяжных военных действиях. Лишь иногда скучную обыденность разнообразили ожесточённые стычки между противниками.
Масштаб осадных сооружений был столь велик, что Андре было трудно его оценить и постичь стратегию обеих сторон. Сама Акра, которую упорно защищал разномастный сарацинский гарнизон, была одним из старейших портов Палестины. Город, заложенный столетия назад финикийцами, быстро превратился в процветающий торговый центр — многоязычный, многоплемённый, богатейший город, привлекавший купцов и торговые суда со всего мира. До захвата Саладином в 1187 году Акра славилась ещё и как несравненный город увеселений, предлагавший великое множество греховных удовольствий.
Под властью мусульман всё это изменилось. Увеселительные заведения исчезли за одну ночь, как будто их никогда не бывало, с христианских церквей были сняты кресты и колокола, мечети открылись заново, но прежде всего сарацинские завоеватели занялись укреплением оборонительных сооружений, и работы эти продолжались вплоть до самой осады.
Затем, когда двумя годами позже к Акре прибыла первая франкская армия под командованием Ги де Лузиньяна, всё круто изменилось. Христианский флот, состоявший главным образом из генуэзских и пизанских боевых кораблей, превосходивших по размерам арабские одномачтовые каботажные судёнышки и галеры, быстро установил господство на морских подступах к городу и начал морскую блокаду. Маленькой армии Ги осталось лишь блокировать Акру с суши, что, однако, оказалось легче задумать, чем сделать.
Город Акра представлял собой неправильный треугольник с крючкообразными выступами; море подступало к городу с запада и юга. У Акры имелись внутренняя и внешняя гавани, причём горловину внутренней перегораживала массивная цепь: когда её поднимали, она полностью преграждала кораблям вход на рейд. С суши город защищали высокие стены, усиленные барбаканами и башнями, расположенными так близко друг к другу, что с них можно было вести перекрёстный обстрел, держа под прицелом всё пространство под стенами.
Стены эти были возведены тамплиерами и госпитальерами, заправлявшими в городе перед хаттинским побоищем. В первые же дни осады атакующие франки на горьком опыте убедились, что их единоверцы строили на совесть и штурмовать эти стены в лоб попросту бесполезно.
Тогда к городу подтянули метательные машины и сосредоточили всю их мощь на сильном, но наиболее уязвимом участке защитных сооружений: северо-восточном выступе, ключевым пунктом которого являлась так называемая Проклятая башня. Однако военачальники, руководившие осадой, прекрасно сознавали, насколько сами христиане уязвимы для атаки с тыла. А такая атака была вполне возможна, если бы султан послал свою армию на выручку Акре. Именно для противодействия этой угрозе, как пояснил Сен-Клеру Дуглас, предназначался ров. Больше года христиане трудились не покладая рук, пока не проложили от моря до моря укреплённую валом траншею в две мили длиной, отрезав таким образом Акру от возможной помощи с земли.
Вскоре после этого к месту действия отряд за отрядом стали прибывать войска Саладина, однако они уже ничего не могли поделать с крестоносцами, которые, укрывшись в огромной траншее, с одной стороны штурмовали Акру, а с другой успешно сдерживали сарацин. Правда, в то время как франки взяли город в кольцо блокады, Саладин тоже проделал нечто подобное, перекрыв растянувшимися на три мили постами и патрулями все подступы ко рву и сделав невозможным снабжение христианской армии со стороны суши.