Солнце моё, взгляни на меня...
Шрифт:
– Да мы тоже хороши.
Разговор сам собой затух. Мы разошлись по своим каморкам. Дверь была заперта и пришлось стучать. Из-за неё послышался тихий голос:
– Кто там?
– Открывай, медведь пришёл.
Звякнул крючок. Пароль сработал. Дарина, закутанная в одеяло, зябко переступала босыми ногами по холодному полу и сонно щурилась. Я беззлобно цыкнул на неё, чтобы не шлёпала тут босиком и валила дальше спать. Она буркнула, что, мол, ужин там под накрывашкой, и скрылась за отгородкой. Утром за мной зашёл Вторак и мы пошли на завод, не особо и скрываясь. Про дыру в заборе знали даже малые дети. По дороге я
– Откуда деньги-то?
– Откладывал. Подрабатывал. Хотел Миле подарок купить.
– Понятно. Я бы тоже добавил, но сам знаешь...
– Да не задумывайся. Тебе девчонку ещё поднимать.
– Скажи, Вторак.. Если мы не найдём денег на лечение.. Ты...
– Я всё равно женюсь на Милане. Не обсуждается, друг.
– Ясно. А она хоть согласна?
– Да. Я пока Дёмину не говорил, всё-таки ей ещё семнадцати нет.
– Успеете ещё его порадовать. И денег на лечение найдём.
– Ага. Только где?
– Хороший вопрос.
За этим разговором мы дошли до нужного места. На этот раз у ворот стояла другая пара "бойцов". Они напряглись при виде приближающихся людей, но потом, узнав Никонова, чуть расслабились. Он приостановился возле ворот:
– Мы за парнем. Деньги принесли.
– Проходите.
"Боец" мотнул головой по направлению склада. Мы вошли внутрь. У дальней стены всё так же горел костёр. Вокруг него стояли остальные ватажники с кружками. Видимо у них как раз был завтрак. На нас обернулись, но за оружием за пазуху никто не полез. Брусил опять сидел в своём конторском кресле и курил длинную трубку. Я огляделся. Ждана нигде не было видно. Никонов вынул из кармана куртки тонкую пачку бумажных денег: пятнадцать десятигривенников.
– Вот деньги, Брусил. Как и обещал. Где парнишка?
– Деньги - это хорошо. Гривнами? Ну, мне всё равно. А сопляк ваш жив и здоров. Металл грузит. Отрабатывает своё содержание.
Ухмыльнулся атаман. Он пролистнул пачку, небрежно сунул в карман.
– Деньги заплачены.
Сухо напомнил Вторак. Брусил издевательски поднял руки:
– Ладно, ладно. Эй, кто-нибудь - приведите молокососа.
Самый молодой из ватажников прямо с кружкой пошёл куда-то в бок, за укладки ржавых труб. Атаман тем временем опустил руки и снова взялся за отложенную трубку. Выпустив струю дыма, он вдруг сказал:
– Хотите заработать, парни?
– Чего?
Переспросил Никонов. Я прислушался. Работа? Брусил снова затянулся и снова дымнул:
– Я тут справки навёл. Вы - парни резкие, воевали вроде. Деньги вам нужны.. Ах да, сетрёнка сопляка.. Тем более...
Атаман ещё раз сделал серию затяжек-выдохов. Никонов вставил:
– Деньги нужны. Ты прав.
– Есть у меня работёнка для таких как вы. Интересно?
– Допустим. Откуда ты знаешь, что нам можно доверять?
– Слухами земля полнится. Вы, амурцы, здесь не так давно и доносчиков в УГРО среди вас нет. Почти. А то, что вам деньги нужны - и так понятно.
– И что за работа? Мы не убийцы и не грабители.
– Боги с тобой! Какие убийства, какие грабежи?! Брусил - уважаемый делец.
– Что же тогда?
– Машины с металлом перегонять в соседний уезд.
– Хм. В чём подвох?
– А ты не прост, амурец. По дороге могут возникнуть трудности с соперниками.
– Понятно. Сколько заплатишь?
– По десять червонцев на брата за ходку.
– Подумаем.
– Подумайте. Где меня найти - знаете.
Тем временем ватажник с кружкой привёл Ждана. Тот шёл насупившись, словно не хотел уходить. Я даже понимал - почему. Крупного разговора пареньку не избежать. Но здесь и сейчас всё прошло тихо и спокойно. Только Брусил сказал Ждану, пыхнув трубкой:
– Свободен. Твой долг вернули.. И не приходи больше.
Парень ничего не ответил. Он сгорбившись прошёл мимо меня, Никонов проводил его взглядом пошёл было следом, но задержался:
– Ах да!
Достал из-за пазухи две обоймы, положил на одну из ржавых толстых труб:
– Я же обещал вернуть...
На улице мягко светило Ярило, едва поднявшись над кругозором. Народа на улице не было. Дети в гимназии, взрослые на работе или дома. Я шагал по хрустящему снегу, глядя себе под ноги. По дороге в общагу все молчали. Я - потому что не считал себя в праве читать нравоучения юнцу первей человека, который заменяет ему родителей. Вторак, по-видимому, молчал из тех же соображений, да ещё и из-за чувства вины - ведь он обещал Милане приглядывать за братом. Ещё понятней было молчание Ждана. Первым в каморку вошёл Никонов, потом Ждан, а следом, словно надзиратель - я. Сразу стало тесно, пока все раздевались. Дёмин сидел у окна на табурете и молчал. Даже смотрел в сторону. Вторак сел на кровать, а я остался у входной двери подпирать косяк. Ждан стоял посреди тесной комнатушки и не смел поднять глаза на Светиславыча. А тот, не глядя на парня, спросил:
– Ну, рассказывай.
– Что рассказывать?
– Зачем деньги занимал?
Ждан помолчал, а потом сказал, что за десять золотых он хотел купить настоящий армейский металлоискатель. Никонов подал голос:
– И кто же торгует "настоящими" армейскими аппаратами?
– У бригады Рыжего такой есть. Он обещал ещё один достать.
– Так ты купил искатель или не купил?
– Купил.
Вздохнул Ждан. Дёмин спросил, так же не глядя на парня:
– А с чего отдавать хотел?
– Металл найденный продавать. Мне рассказывали, что в одном из цехов есть под полом старое хранилище болванок. Типа когда завод закрывали, то про них забыли. Только чтобы хранилище найти - хороший металлоискатель нужен. Я немного не успел найти болванки..
– Боги, какая глупость...
Прошептал Дёмин. Он повернулся к Ждану, вскочил на ноги и неожиданно жестко, требовательно спросил его:
– Зачем ты захотел найти эти болванки?! Лёгких денег захотелось? Отвечай!
Ждан наконец-то поднял взгляд на Светиславыча:
– Я хотел.. Хотел Милане лечение оплатить!
Дёмин сверкнул глазами и мне показалось, что он сейчас ударит парня. Я даже напрягся в попытке сделать движение для перехвата. Однако Светиславыч словно потух, опустился на свой табурет:
– Олух. Неужели ты поверил в то, что при закрытии завода могли забыть о куче сырья стоимостью под тысячу червонцев? Да ещё с ватагой Брусила связался. Даже если бы вдруг и отыскалось то хранилище.. Брусил бы первый тебя закопал прямо на земле завода.
Ждан молчал.
– А если бы тебя за жалкие сто гривен калекой сделали? Что бы я Милане сказал? А? Может ей надо было сказать - Мила, твой брат захотел срубить деньжат по-крупному, но кое-что не получилось и он теперь батрачит на Брусила за кусок чёрствой лепёшки?